Там, где это удалось сделать сходу, потери при преодолении препятствий были минимальны. В тех же местах, где все же возникали заминки, потери среди атакующих были велики. Ослепленные дымом немцы вели огонь исключительно по звуку и едва только, обнаруживалось приближение русских солдат, как немцы моментально открывали заградительный пулеметно-минометный огонь.
Ситуация резко изменилась, когда русские штурмовые группы приблизились к первым траншеям немецкой обороны и обрушили на врага шквал автоматного огня вместе с ручными гранатами. И здесь изобретение господина Федорова в полном блеске продемонстрировало солдатам рейхсвера свои убойные качества. Непрерывные автоматные очереди, заставляли немцев искать спасение на дне окопов и отвечать противнику единичными выстрелами своих маузеров. Когда же автоматные очереди загремели в их траншеях и переходах вместе с могучим криком: – Ура! – храбрость окончательно оставила господ тевтонов, и они оставили свои окопы, беспорядочной толпой устремившись в глубокий тыл.
Имевшие за своими плечами хорошую школу прежних боев, русские штурмовые отряды потратили около сорока минут на преодоление первой полосы обороны и, не дожидаясь команды, начали преследование отступающего врага, стараясь не дать ему закрепиться на второй линии обороны. Успех превзошел все ожидания. Используя фактор внезапности, а так же сильную панику, возникшую в рядах обороняющихся соединений, русские за короткий срок смогли полностью прорвать оборону противник и захватить плацдарм протяженностью в три и глубиной в полтора километра.
Как только было получено сообщение об успешном прорыве обороны немцев, генерал Яковлев немедленно переправился на противоположный берег, дабы лично руководить обороной плацдарма в случаи, если немцы попытаются отбить утраченные позиции. В ожидании контратаки противника русские энергично окапывались на захваченных позициях, но к их удивлению никаких попыток по ликвидации плацдарма, немцами предпринято не было. Как выяснилось потом, организовывать контрудар по захваченному плацдарму, было некем и нечем.
Среди захваченных в плен немецких офицеров оказался сам полковник Кребс. Запуганный кронпринцем, он слишком поздно поверил в широкомасштабное наступление русских, упрямо стоя на том, что все происходящее на его участке обороны лишь отвлекающий удар противника. Все эти факторы позволили русским войскам блестяще выполнить поставленную перед ними задачу.
Пока защитники плацдарма ждали контратак противника, саперы генерала Рашевского вели непрерывную работу по наведению через Одер понтонной переправы, по которой на тот берег сразу же устремились главные силы дивизии. Переправа длилась весь день и вечер и к ночи по ту сторону реки кроме дивизии генерала Яковлева, находились соединения дивизии генерала Жлобина и дивизион броневиков капитана Гусева в составе восьми машин.
Едва только сосредоточение сил было завершено, как генерал Яковлев получил приказ командующего фронтом о начале наступление на двух направлениях. Оставив минимальный заслон для защиты переправы, главные силы дивизии при поддержке четырех броневиков должны были наступать на Зелов, с целью отсечь кюстринскую группировку врага от основных сил рейхсвера. Остальные же силы бронедивизиона вместе с соединениями генерала Жлобина, предписывалось наступать в направлении Фюрстенвальде.
О прорыве врага на западный берег Одера, кронпринц Вильгельм совершенно случай из донесения отправленного ему комендантом Франкфурта полковником фон Граве через вестового. Комендант Франкфурта сообщал кронпринцу о задержании нескольких дезертиров говорящих о прорыве русскими немецкой обороны на участке II Бранденбургской дивизии. Это сообщение сильно удивило главнокомандующий Восточного фронта. Весь день 7 декабря Вильгельм провел в отражении русских атаках на кюстринские позиции. Несмотря на непрерывный обстрел и яростные атаки, неприятель не смог продвинуться далее первой лини траншей, о чем кронпринц с гордостью известил ставку кайзера в Шарлотенбурге.
Поэтому франкфуртского коменданта о боях на западном берегу Одера, показалось Вильгельму совершенно неправдоподобным. Однако следую уставу, он приказал допросить вестового, но оказалось, что доставивший пакет солдат умер от большой потери крови и уже ничего не мог добавить к тому, что было написано на бумаге.
Выразив своё неудовольствие столь нечетким докладом от подчиненных, а так же продолжительным отсутствие сведений от самого Кребса, кронпринц приказал немедленно отправить во II Бранденбургскую дивизию делегатов связи, а так же послать наряд связистов для восстановления пострадавших от огня врага телефонных линий.
Приказ командующего был исполнен незамедлительно, но через полчаса с момента его отдачи, ситуация резко изменилась. Неожиданно, со стороны тыла, Зелов был атакован несколькими русскими бронемашинами. Поскольку все имеющиеся под рукой резервы были переброшены кронпринцем к Кюстрину для отражения наступления русских то, русские броневики без труда сломили сопротивление гарнизона Зелова численностью в полуроту и устремились к ставке кронпринца, чье месторасположение было им хорошо известно.
Появление врага в своем тылу, было полным шоком для Вильгельма и его штаба. Тем не менее, услышав непрерывную стрельбу со стороны города, он приказал охране штаба занять оборону, одновременно передав по телефону приказ о переброске войск с восточного плацдарма для отражения атак врага. Пустись кронпринц в бега в любом направлении и неизвестно, как бы сложилась дальнейшая судьба не только этой операции, но и всей Германии, но после столь удачного отражения вражеских атак у Кюстрина, он посчитал подобное поведение для себя полностью недопустимым, за что и жестоко поплатился.
Русские броневики быстро обложили со всех сторон особняк командующего и принялись обстреливать его из пулеметов. Тугие пулеметные очереди роем врывались в окно, круша и сметая все на своем пути, и при этом, имея мерзкую привычку производить рикошет. Одной из жертв подобного рикошета оказался и сам кронпринц, о чью походную каску ударился свинцовый гостинец. Немецкая сталь не выдержала экзамен на прочность и треснула, к ужасу свиты кронпринца. К счастью для Вильгельма, пуль лишь по касательной задела его голову, вызвав у наследника лишь сильную контузию мозга и обильное подкожное кровотечение.
Рухнув на пол с пробитой каской и лужей крови, кронпринц представлял собой жуткое зрелище, которое полностью подорвало у немцев желание продолжать бой. Едва штабисты убедились, что командующий всё ещё дышит, как они немедленно поспешили сдаться врагу, под благовидным предлогом спасения жизни своему командующему.
Поэтому, к моменту подхода к Зелову первых русских пехотных соединений, полевая ставка Восточного фронта уже сдалась командиру броне отряда штабс-капитану Тульеву в полном своем составе. Когда же спешащий на выручку штаба фронта снятый с восточного плацдарма батальон стал переходить мост через Одер, то попал под сильный пулеметный огонь русских броневиков, успевших занять предмостковые укрепления на западном берегу.
Немцы ещё раз пытались отбросить врага с его позиций, но всё было напрасно. Не успели немцы атаковать дивизию Яковлева, как генерал Марков нанес новый удар по кюстринскому плацдарму, сведя на нет всю активность генерал-полковника Клинцмана. После этого, каждым часом петля на горле кюстринской группировки затягивалась всё туже и туже.
В это время, лишенный командования и всех резервов, Восточный фронт стремительно разваливался. Уже к концу дня восьмого декабря Фюрстенвальде сдался русским без боя, на условиях почетной капитуляции, хотя армия Маркова была представлена лишь одними броневиками, сильно оторвавшихся от своих пехотных соединений.
Известие о прорыве русскими фронта и пленении кронпринца вызвало в Берлине страшную панику. По требованию депутатов рейхстага было созвано экстренное заседание, на котором народные избранники начали лихорадочно искать пути спасения столицы. Необходимо отметить, что по приказу кайзера именно в руках депутатов рейхстага сосредоточена верховная власть в столице рейха. По мере приближения фронта к Одеру, господа депутаты неоднократно обращались к кайзеру с просьбой перевести рейхстаг подальше от линии фронта, в Веймар или Бонн. Но пожелания депутатов встретили яростное сопротивление со стороны доктора Фриче, моментально усмотревшего в этом угрозу внутреннему спокойствию рейха.
- В стране и так поползут пораженческие слухи, а переезд депутатов рейхстага из столицы только еще больше усилят их – вещал доктор Фриче кайзеру и тот охотно слушал его.
