Несколько недель они держали это в секрете, но потом мать Элайзы — рослая, все еще сохранявшая следы былой красоты — что-то заподозрила и начала задавать вопросы. И в один из дней Элайза в присутствии Джея во всем призналась матери.
Мистер и миссис Кармоди пришли в ярость. У них были свои планы относительно будущего дочери, и в них, разумеется, не было места для нищего американского юноши, который ночует на парковых скамейках и начинает задыхаться даже после самой короткой пробежки. Разразился грандиозный скандал. Элайза спорила с родителями, но и Джею не говорила ничего определенного. В конце концов, она была из очень состоятельной семьи и не собиралась выходить замуж за человека, у которого не было никаких средств к существованию. То есть вообще никаких средств, не так ли, мистер Рейнтри, или как там ваша фамилия? В таком случае прощайте, разговор окончен, и не питайте, пожалуйста, никаких иллюзий — только не в этом доме, мистер Рейнвейн, или как вас там… В конце концов мать Элайзы разрыдалась и в слезах убежала наверх, а ее супруг продолжал злобно глядеть на Джея снизу вверх. Именно в этот момент Джей окончательно понял, что он здесь — посторонний, незваный гость, принесший к тому же дурные вести. Ему ничего не оставалось, кроме как уйти, предварительно пообещав вернуться за Элайзой завтра. Но когда утром следующего дня он поднялся на крыльцо и нажал кнопку электрического звонка, ее уже не было. Мне очень жаль, сказала Джею ее мать и решительно сжала губы, но обсуждать с вами решение моей дочери я не буду.
На протяжении следующих двух дней он звонил Элайзе, наверное, раз сто или двести, и сначала трубку никто не брал. Потом ему ответил мужской голос, сказавший, что, если он еще раз наберет этот номер, его арестуют и вышлют из страны. Эти люди знали, где он живет, и им ничего не стоило осложнить ему жизнь. И они действительно могли сделать все, что обещали, просто для того, чтобы он понял — в банке мистера Кармоди хорошая служба безопасности. Но запугать Джея всегда было нелегко, к тому же теперь он был на грани отчаяния. Несколько часов подряд он караулил у дверей особняка с рюкзаком, в котором лежал запас продуктов еще на три дня, покидая свой пост только затем, чтобы посетить мужскую уборную в ближайшем пабе. В конце концов горничная сжалилась над ним; открыв дверь, она сказала, что вся семья уехала за границу, а куда — ей не велено говорить. Уж лучше ему проявить благоразумие и отступить.
После этого Джей вернулся в закуток, который снимал, и продолжил свое полунищее существование в Лондоне. На протяжении нескольких месяцев он то прислуживал в баре, а то вдруг срывался с места, садился на поезд, идущий на морское побережье, и неделями скитался там, надеясь встретить Элайзу и ее родителей. В этот первый год он часто навещал особняк с зелеными дверями, проверяя, не вернулся ли кто-то из его обитателей. Траву на лужайке перед особняком регулярно косили, живую изгородь подстригали, опавшие листья с подъездной дорожки сгребали, но Элайза так и не вернулась.
От безысходности Джей начал встречаться со всеми девушками подряд — с англичанками, француженками, ирландками. Подруг он менял то каждый месяц, то каждую неделю; это зависело от многих обстоятельств, в частности — от состояния его легких, которое, в свою очередь, произвольно менялось в зависимости от температуры и влажности воздуха, наличия в нем пыли или цветочной пыльцы и других факторов, заставлявших его многострадальные бронхи произвольно сжиматься в самый неподходящий момент. Никакими лекарствами он тогда не пользовался, во всяком случае — регулярно. Это было глупо, но Джей, — зная, что стоит только начать принимать препараты, и очень скоро он уже не сможет без них обойтись, — предпочитал полагаться на собственные силы.
В первое время девушки относились к его трудностям с пониманием, но скоро его болезнь стала их раздражать. Как мужчина Джей все еще чего-то стоил и мог трахаться достаточно сносно, но бывали дни, когда он буквально не мог подняться с постели. Тогда он договорился, чтобы для него украли несколько ингаляторов, и на какое-то время ему стало лучше. Но с девицами он не порвал, они приходили и уходили, и сейчас, пятнадцать лет спустя, он уже не мог вспомнить ни их лиц, ни их имен.
— Мне все еще очень не хватало Элайзы, — сказал Джей, по-прежнему глядя в потолок. — К тому же вопрос так и остался открытым.
Он продолжал следить за домом в Челси — по нескольку раз в неделю он проезжал мимо на велосипеде, которым стал пользоваться, чтобы сохранить прежний объем легких. И однажды, примерно через год после внезапного исчезновения Элайзы, Джей заметил такси, свернувшее на подъездную дорожку особняка. Остановившись на противоположной стороне улицы, он увидел, как из машины вышла мать Элайзы. В руках у нее были фирменные пакеты из «Харродза» [38] и других известных магазинов. На следующий день Джей позвонил в лондонский офис отца Элайзы и, назвавшись мистером Уильямсом из Нью-йоркского городского банка, оставил выдуманный номер телефона, начинавшийся с кода 212 [39]. Секретарша пообещала, что ему перезвонят в течение двух дней — возвращения мистера Кармоди ожидали в самое ближайшее время.
Семья Элайзы действительно вернулась, но когда Джей в следующий раз навестил знакомый особняк, во дворе он увидел какого-то молодого человека с длинной светлой челкой, державшегося как-то слишком уверенно и спокойно. На его глазах молодой человек поднялся на крыльцо, зашел в дом и тотчас же вышел, держа на руках спеленатого младенца, которого он подставлял теплым солнечным лучам.
Эта картина едва не прикончила Джея. Он готов был со всех ног бежать к дому и остановился лишь в последний момент, да и то только потому, что никак не мог поверить в очевидное. Тем временем молодой человек с ребенком снова скрылся за дверями особняка, и Джей решил дождаться Элайзы.
Вскоре и она вышла на крыльцо — вышла и сразу увидела его.
— Стой! — крикнула она, увидев, что он шагнул к ней. — Не подходи!
Элайза сама подошла к невысокой решетчатой ограде и, поминутно оглядываясь через плечо, сказала, что будет ждать его через два дня на аллее в саду Букингемского дворца.
Джей считал оставшиеся до встречи часы и минуты и пришел намного раньше назначенного срока.
Когда Элайза появилась на дорожке, она была сдержанна и внешне спокойна. Перед собой она катила детскую коляску, в которой спал младенец. Разговаривали они мало и почти не касались друг друга — даже руку в знак приветствия Элайза протянула весьма неохотно. История, которую она рассказала Джею, была проста: Элайза вышла замуж за одного из своих прежних ухажеров по фамилии Коулз, который был на несколько лет старше Джея и успел сделать неплохую карьеру в бизнесе. Большую часть прошедшего года они провели на Французской Ривьере. «Мне очень жаль, — сказала Элайза Джею, — и к этому мне нечего добавить». В ее словах, однако, было заключено вполне недвусмысленное послание. Они означали, что теперь она принадлежит другому и что бы ни произошло между ними раньше, теперь с этим покончено; все воспоминания о прошлом вытеснены из ее памяти двенадцатью месяцами, проведенными с другим мужчиной — его глазами и объятиями, его голосом, его членом, его родней, его домашними тапочками, книгами и щетками для волос. Знает ли твой новый муж, спросил Джей, что ребенок — девочка — не от него? Нет, ответила Элайза, он не знает и никогда не узнает. Это причинило бы ему слишком сильную боль.
Но у Джея еще оставались вопросы. Как, спросил он, этот человек может считать себя отцом, если… Я встречалась с ним раз или два прошлым летом, перебила Элайза. О'кей? Он специально приезжал в Штаты, чтобы навестить меня. И вы были близки, с замиранием сердца спросил Джей. Да, был ответ. После того, как ты познакомилась со мной? Нет, твердо ответила она, не после, а незадолго до этого, но ребенок все равно от тебя. Почему ты так уверена, спросил Джей. Потому что сразу после нашей с Дэвидом встречи у меня начались месячные, сказала она. Я переспала с ним раз или два, потом у меня начались месячные, и Дэвид улетел в Лондон. И тут мы с тобой встретились, переспали вместе несколько раз, и — готово дело. Должно быть, с тобой я была не слишком осторожна, добавила Элайза. Но ты уверена, снова спросил он. Да, Джей, я уверена. А потом, продолжал допытываться он, когда ты вернулась в Лондон?… Разве ты больше не спала с ним? Спала, ответила Элайза, но позже, когда поняла, что беременна. Да?… Да, подтвердила она. Именно по этой причине я решила переспать с ним как можно скорее. Ты… знала? Но как?! — удивился он. Это можно почувствовать, объяснила она. Ты чувствуешь это в груди, в других местах — везде. Время почти совпадало, сказала Элайза, и Дэвид решил, что девочка просто родилась чуть раньше положенного срока.
