– Шама наберешь, – прошамкали мы.
– А это вы видели? – погрозила она кулаком.
– Видели, – вздохнули мы и в темпе нарвали букет щавеля – конфликтовать с Каринкой себе дороже.
Потом мы нашли в кустах укромное местечко и спрятали там гальку – таскать ее по лагерю было чревато. Взрослые, они хоть и наивные люди, но не настолько, чтобы по килограмму отборной речной гальки не заподозрить преступные намерения у таких, на первый взгляд, безвредных девочек, как мы.
А что на первый взгляд мы были безвредными девочками, это я вам гарантирую. Я, например, была высокая, сильно худая и жалко топорщилась во все стороны острыми локтями и коленками. Вполне себе безобидное зрелище, скажите? Манька была маленькой и полненькой, щебетала непрерывно, смешно картавя на «р», и ходила, деловито выставив вперед себя круглое пузо. А Каринка получалась переходным звеном между нами – не толстенькая, но и не шибко худая, ростом чуть ниже меня, с дивными ямочками на щеках. Нормальные, казалось бы, дети.
Знаете, как нас папа называл? «Трио Беда». А еще он говорил, что ямочки на щеках Каринка завела для отвода глаз, чтобы усыплять бдительность взрослых. И что в нашем персональном антропогенезе что-то пошло не так, и на выходе получилось то, что получилось. И что наше второе имя – «За Что?».
Потому что:
– За что?! – выкрикивала мама, оплакивая выжженные навылет наши платья и куртки.
– За что?! – кипела Ба, гоняя нас, аки гусей, по двору.
– За что?! – рыдал дядя Миша над очередным загубленным нами электрическим прибором.
– За что? – по любому поводу восклицали взрослые.
А ни за что, скажу я вам! Знали бы за что, сами бы исправились. А так приходилось страдать наравне с родителями, потому что за каждую выходку мы получали по полной программе. Если нас наказывала мама, то, за редкими исключениями в виде сломанного венчика для взбивания яиц или метко кинутого пластмассового ведра, мы отделывались шлепками по попе или вывернутыми наизнанку ушами. А если мы выводили из себя Ба, то тут главное было добежать до ближайшей канадской границы. Потому что Ба была чемпионкой мира по праведному гневу и в порыве этого гнева могла порубить в тонкую лапшу вполне себе монолитную железобетонную конструкцию. Что уж говорить о нас!
Как это ни удивительно, но в лагере мы старались вести себя примерно. Одно дело родители и совсем другое – Гарегин Сергеевич, подполковник в отставке, гроза душманов и медалей полная грудь. Перед таким героем любое девичье сердце дрогнет. Поэтому, дабы не разочаровывать столь прекрасного мужчину, всю свою разрушительную энергию мы направляли на игры. И если мальчики целый день гоняли в мяч или измывались над всякой ползающей и летающей тварью, ставя эксперименты на выживание в несовместимых с жизнью условиях, то девочки под предводительством Каринки-Чингачгук играли в индейцев. Каринка строго следила, чтобы никто не нарушал правил игры, и сама определяла, кому быть краснокожим воином, а кому – конкистадором.
Меня сестра раз и навсегда определила в жены вождя, а по совместительству – в тюремщики. «Чтоб не позорила тут меня», – объяснила конспиративно. Я не обижалась, потому что сама понимала – толку от меня в подвижных играх мало. Я очень быстро набирала в росте и поэтому страдала нарушениями координации – бегала из рук вон плохо, цепляла все локтями и коленками и щеголяла вся в синяках. Так что, пока индейцы гоняли по лагерю коварных конкистадоров, преданная скво наводила порядок в вигвамах и стерегла пленных.
А еще преданная скво отвечала за бесперебойные поставки обмундирования. Под обмундированием подразумевалась рухлядь растительного происхождения, которой щедро сдабривался экстерьер воинов, а также листья лопуха «длиной от одного уха до другого». По краям такого листа проделывались прорези, и лист напяливался на уши. Получалась эдакая импровизированная маска, которая защищала глотку орущего индейца от большого количества разномастных насекомых, роящихся в воздухе. Иначе любая попытка на скаку проорать боевое улюлюканье заканчивалась тем, что в распахнутый рот на полной скорости залетал какой-нибудь непрошенный жучок или паучок. И воинственный клич обрывался внезапным «кха-кха-кха», похлопыванием по спине и тревожным: «Съела или успела выплюнуть?» Воины рассказывали, что в целом насекомые на вкус ничего, но иногда попадаются такие экземпляры, что лучше прямо сразу сдохнуть, чем еще раз напороться на такую гадость.
Иногда к нам на поклон приходила мелочь из пятого отряда, семилетние девочки и мальчики. Каринка великодушно посвящала их в краснокожих охотников и отправляла за добычей. Охотники, сделав символический круг по лагерю, возвращались, сгибаясь под тяжестью невидимой ноши.
– Чего приволокли? – ворчала я тоном Ба.
– Медведя (кабана, лося)!
– Положите туда, в угол, будет вам сегодня жаркое!
Когда взмыленные индейцы возвращались после тяжелого боя, я первым делом кормила их «ужином». А потом, подкрепившись, они скрупулезно казнили всех пленных и дезертиров. Казнью, само собой, руководила Чингачгук Абгарян.
Несмотря на богатую событиями жизнь, мы с нетерпением ждали воскресенья – домой хотелось ужасно. Но в очередной переговорный день мама огорошила нас известием, что приехать они не смогут.
– Девочки, папа с дядей Мишей уезжают завтра в Шамхор.
– Зачем?
– У дяди Миши однокурсник умер, понимаете? И им надо ехать на похороны.
На мой вопрос, а нельзя ли умершего однокурсника похоронить не в воскресенье, а, например, в понедельник, мама возмутилась:
– Наринэ, ну что ты такое говоришь?! У людей большое горе, страшное горе!
– У нас тоже горе, – вырвала у меня трубку Манька, – Тетьнадь, у нас тоже страшное горе! Мы домой хотим!
– Девочки, миленькие, – вздохнула мама, – потерпите до следующих выходных. Я вам обещаю, что к родительскому дню мы обязательно к вам выберемся!
Это было уже слишком! Остаток дня мы провели в унылых раздумьях и даже чуточку всплакнули. Ладно, не чуточку, а вполне себе конкретно. И пока мы с Манькой орошали окрестности нашего домика потоками горьких слез, Каринка сидела, нахохлившись, на своей кровати и смотрела в одну точку.
– Небось снова что-то замышляет, – причитала Манька, заглядывая в окно.
– Ага, – кивала я. Задумчивое выражение Каринкиного лица ничего хорошего не предвещало. Если сестра долго молчала, уставившись в одну точку, то это заканчивалось какой-нибудь катастрофой вселенского масштаба. Мы старались в такие минуты не отвлекать ее – в раздумьях она была раздражительной донельзя и легко могла покалечить нас одной левой.
К тому моменту, когда мы выплакали годовой запас слез, у Каринки созрел план.
– Пойдем, поговорить надо, – вышла она из домика.
– Чивой?
– Пойдем сказано. – И сестра непринужденным шагом направилась к забору. Мы с Манькой скорбно последовали за ней.
– Завтра уходим домой, – огорошила нас Каринка, когда наша троица надежно спряталась от чужих глаз в яблоневом саду.
– То ес ть как уходим? – заволновались мы.
– Вот так и уходим. Сбегаем.
– Да лааадно!
– Вы со мной или как? – рассердилась сестра.
– Конечно, мы с тобой, ты чего спрашиваешь?
И мы принялись совещаться, как нам лучше осуществить столь коварный замысел. Бежать решили прямо сразу после полдника. Потому что кто дурак пропускать утреннее купание в речке, а в тихий час не уйдешь – твое отсутствие сразу заметят вожатые.
– Вещей с собой не возьмем, – инструктировала нас Каринка.
– Почему?
– Вы что, совсем не соображаете? Чтобы не вызывать подозрений.
– Ааааа!
– Беееее!
Как мы дожидались часа Икс – об этом я лучше умолчу. До сих пор вспоминаю с содроганием. Скажу коротко – не спалось, не елось, не дышалось, не какалось. Зато сразу после полдника мы развели бурную деятельность – выкопали из тайника Каринкины рогатки и набили карманы галькой – идти безоружными мимо озера Цили, где водятся двухголовые змеи, было небезопасно. Потом мы прошлись непринужденной иноходью по лагерю – выведывали обстановку. Обстановка была расслабленной, вожатые что-то тихо обсуждали, рассевшись на лавочке напротив штабной, из сторожки деда Сако раздавались возмущенные стенания:
– Ферзя взял? Ничего-ничего, мы тебя сейчас слоном прижмем!
– Пошли, – скомандовала Каринка. Мы нырнули в кусты и через лаз в заборе выбрались к речке. Путь к свободе был открыт!
Какое-то время мы бежали, не останавливаясь. Потом пришлось сбавить скорость – выдохлись.
– Пока идем по лесу– питаться будем ягодами, – инструктировала нас Каринка, – а дальше пойдут картофельные поля, я их точно запомнила, когда мы ехали сюда. Так что от голода не помрем.
