1974
ПРИГОВОРЕННЫЙ
Зовите меня Израил.
Г. Мелвилл
Глава первая
1
“Господи! Господи! Господи! Господи!”
Голос Джека Берримена, великого профессионала, голос человека, сломленного судьбой, голос, полный ужаса, боли, отчаяния, взывал из бездны. И он взывал ко мне, а не к Господу. Ведь это я, а не Господь дышал тяжелым влажным воздухом юрского периода, прятался под беннетитами и ловил в ладонь листочки гинкго, похожие на сердце. И это я всплыл, а не Джек Берримен. Он утонул в океане времен, как утонули в том же океане Лесли и его напарник.
Вскрыв банку пива, я вытянул ноги в проходе между рядами кресел.
Я мог лететь сейчас над океаном, но в последний момент сменил рейс.
Я не хотел в Европу, меня туда не манило. Затеряться можно и в Питтсильвании, или в краю нижнего Пидмонта, или в Калифорнии, жаркой, как печь. Мне все равно, отличаются кучевые облака Европы от кучевых облаков, плывущих над краем каштанов, над дельтой Отца вод или над лесами мормонов. И там, и там, тронутые грозовой чернью, они в любой момент могут пролиться дождем. Мне все казалось одинаково отвратительным. Я все и всех ненавидел.
“Вы познаете истину, и истина сделает вас свободными”.
Я не мог смириться с тем, что Джек не вернется.
В свое время на Джека было заведено не одно судебное дело, много раз в него стреляли, он попадал в тяжелые аварии; несколько весьма мощных компаний не без оснований подозревали, что Джек тайно побывал в святая святых их самых секретных отделов; в двадцати странах Джек получил патенты на изобретения в области химии и электроники, при этом мало кто знал, что элегантный инженер Д. К. Берримен умеет разбираться не только в сложнейших электронных схемах, но и в сложнейших тайнах человеческой психологии; он водил все виды транспорта и умел пользоваться любым оружием.
Умел…
Я сжимал зубы.
Белые кучевые облака медленно текли под крыльями самолета.
Когда за тобой следят, ты чувствуешь себя необычно. Ты еще не знаешь, в чем дело, но интуиция уже подсказывает — что‑то не так. Ты вдруг становишься не совсем таким, как обычно. Ни один человек в мире, за исключением доктора Хэссопа, не мог знать, где я сейчас нахожусь, а мой главный противник — Лесли, — тот вообще был отделен от меня десятками миллионов лет, но я чувствовал холодный неуют. “Господи! Господи! Господи! Господи!”
Кто‑то из пассажиров, проходя мимо, споткнулся, на мгновение коснувшись моего плеча.
— Простите.
Я поднял голову.
Темные очки, темный костюм, строгий галстук. Загорелое лицо, открытая улыбка. В общем, ничего особенного. Разве что глаза за темными очками. Цепкие, быстрые. Но когда я выставил большой палец, неизвестный расцвел.
Он страдал от своей неловкости.
Проводив его взглядом, я глянул на дорожку, уложенную между рядами кресел.
Идеальная работа — нигде ни морщинки. Дерьмо! Как можно споткнуться на столь ровном месте? Я был полон ненависти. Голос Джека Берримена, хриплый голос умирающего профессионала, рвал мне душу. Никакими силами я не мог выбросить его из памяти.
Я вновь увидел человека, насторожившего меня, — он возвращался из туалета.
На этот раз он прошел мимо, даже не повернув головы. Именно равнодушие наводило на мысль, что он помнил о только что случившемся, и для него скорее всего это не было случайностью. Трудно ли обронить на сидящего человека микроскопического электронного “клопа”? “Мозлер ресерч” и “Кэл корпорейшн” выпускают надежную технику. Незаметный “клоп” может держаться даже на зеркальной поверхности, а сигнал, испускаемый им, улавливается на расстоянии до сорока миль. Где я ни буду, люди, интересующиеся мною, всегда будут знать, где я.
“Господи! Господи! Господи! Господи!”
Я не знал, на кого может работать человек со столь благожелательным голосом, но он не понравился мне. Так же, как его сосед — почему‑то не снявший плащ. Его квадратная физиономия будила во мне бешенство. Я не собирался терпеть опекунов, на кого бы они ни работали. Никто в мире не имел права знать — кто я и куда лечу. Никто, проходя мимо, не имел права меня касаться. Конечно, случившееся могло быть случайностью, но я никогда не верил случайностям.
Ладно, решил я, займусь опекунами в порту дозаправки.
У меня будет около сорока минут. Это немало.
2
Я правильно оценил поведение опекунов.
Нацепив “клопа”, они потеряли всякий интерес к моей персоне. Я их больше не интересовал. До этого я занимал все их мысли, теперь они позволили себе расслабиться и в порту дозаправки фундаментально утвердились в баре. Конечно, ошибка не исключалась, повторил я себе, но лучше перестраховаться. Я мог сменить одежду в любом из магазинчиков, заполнявших аэропорт, но это бросилось бы в глаза, а я не хотел раскрываться. Я злился, прохаживаясь перед витринами с жареным миндалем, апельсинами, тряпками и оптикой, злился, обходя парикмахерские и бары, — в шумной толпе не чувствуешь себя одиноким. Когда‑то Беллингер — писатель, которого я сам опекал, — спросил: ты считаешь себя некоей величиной? Официально я числился всего лишь его садовником. Но даже в шкуре садовника я чувствовал себя некоей величиной, я не мог позволить держать себя на привязи.
Еще раз заглянув в бар, я убедился, что мои опекуны никуда не торопятся.
По узкой лестнице я поднялся в служебный коридор аэропорта. Мне нечего было тут делать, но я чувствовал, что именно здесь можно решить некую проблему.
Лампы дневного света, плевательница в углу, двери без табличек.
Одна из дверей открылась. Темнокожий мужчина, флип, наверное, в джинсах, в рабочей куртке, приподнял очки и близоруко всмотрелся в меня:
— Кого‑то ищете?
— Дженкинса.
— А кто это?
Я пожал плечами. Меня интересовал не мифический Дженкинс, а одежда флипа. Кажется, она была примерно моего размера.
— Вы здесь один?
Он опустил очки на полагающееся им место и нахмурился:
— Вам не следует здесь оставаться.
— Конечно. Я знаю, — коротко ответил я и так же коротко ударил ладонью по его беззащитному горлу.
Минут пять, а то и больше этот человек проведет в забытьи.
А когда очнется, многое покажется ему удивительным. Его тряпки, например, совершенно не стоили моего нового твидового костюма, который я на него натянул, предварительно очистив карманы. А вот когда, привлеченные сигналами “клопа”, к нему явятся ребята из самолета, он еще раз здорово удивится.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
