— Ты пожалеешь, что не выбрала богатства, когда будешь просить о милосердии и не встретишь понимания.
Глава 38
— Вы повесили его на дворцовых воротах? — спросил Дерек Омара, когда они возвращались в апартаменты дея после утренней аудиенции иностранных сановников.
Это было второе утро, проведенное графом в зале приемов в качестве правителя Барики, и оно показалось ему столь же бесконечным, как первое. Впрочем, чувствовалась и разница. Встречаясь с важными посетителями в первый раз, Дерек нервничал, опасаясь, что многие из них могут заметить различие в его поведении по сравнению с братом, которого видели много раз. Но этого не произошло, и утром он чувствовал себя более спокойно и уверенно. Ему даже удалось принять немного больше просителей, чем планировалось. Помогал, конечно, Омар, без, которого «дей» не решал ни одну проблему.
Услышав вопрос, старый царедворец нахмурился, вспомнив о попытке покушения, совершенной прошлой ночью.
— Да, эта падаль висит там, где ее может видеть любой входящий и выходящий из дворца. Но пока никто не пришел, чтобы получить награду, обещанную за опознание трупа.
— Неужели ты и впрямь надеешься, что кто-то придет? В данных обстоятельствах надо быть идиотом, чтобы признать таким образом свою косвенную причастность к заговору. А прочие убийцы тем более затаились. Думаю, слухи о том, что произошла еще одна неудачная попытка убить дея Барики, распространились далеко. С тех пор как я исполняю роль Джамиля, их уже было две. А сколько раз покушались на его жизнь до этого?
— Пять. Одиннадцать покушающихся погибли, — проворчал Омар.
— Ну видишь. Потери их весьма велики. Значит, скоро они сами будут вынуждены отказаться от попыток убить дея.
— Или начнут действовать совсем безрассудно, как самоубийцы.
— Возможно. Но, согласись, меньше у них становится не только людей. Когда-то иссякнут и деньги, подпитывающие этот заговор. А риск слишком велик, чтобы идти на него задаром.
— Селим оставил Барику ожесточенный, но не бедный. Но ты прав, говоря о риске. Однако опасность, которой за деньги подвергается убийца, не намного выше той, на которую ты пошел безо всякой на то нужды. Ты любишь играть со смертью, так?
— Я похож на идиота?
— Ты похож на человека, думающего только о том, как развлечь себя, — сказал Омар недовольно.
Дерек усмехнулся.
— Будем считать, что ты вывел меня на чистую воду. Но ведь мне было необходимо это маленькое возбуждение, чтобы хоть как-то нарушить монотонность здешней жизни.
— Мне кажется, что возбуждение, к которому ты стремишься, может дать тебе только эта женщина. Или ты используешь ее лишь в качестве предлога для того, чтобы подвергать себя бесполезному риску?
Дерек расплылся в улыбке, не обращая внимания на раздражение Омара.
— Все обстояло так, как я тебе сказал. Шахар никогда бы не успокоилась в присутствии нубийцев. Но ведь в конечном итоге со мной ничего не произошло. Чего же ты так беспокоишься?
Ответом был свирепый взгляд великого визиря. Но Дерек лишь пуще развеселился.
— Выбрось все это из головы, старина. Обещаю тебе, что к возвращению Джамиля буду жив и здоров.
— Иншалла, — произнес Омар, уходя. Что ж, пусть будет так, как угодно Аллаху. Дерек, однако, уже не так твердо верил в эту восточную истину, гласящую, что жизнь любого человека заранее расписана в Книге судеб. Вера в нее была одной из основ мусульманства. Именно она делала их бесстрашными в сражениях: каждый правоверный знает, что умрет в положенный ему момент и ничего с ним не случится, если для этого не пришло время. Выросший в Англии граф внес в эту истину некоторые поправки. Он предпочитал думать, что при наличии опыта и умения принимать правильные решения предначертания судьбы можно слегка подправить.
Омар справедливо упрекал его. Дерек был рад стычке в пустыне точно так же, как и смертельной схватке, произошедшей ночью. Но это вовсе не означало, что граф принадлежал к тем бесшабашным авантюристам, которые жить не могут без опасности и самоубийственных приключений. Здесь главный визирь ошибался. Острые переживания нужны были для того, чтобы Дерек не повторил путь Джамиля, которого монотонная жизнь дворца и невозможность как-то повлиять на свою собственную судьбу чуть не довели до нервного истощения.
При этом брат жил собственной жизнью и занимался привычными для него и нужными для других делами. Дерек же ни за что не отвечал, ничего не решал и вообще не должен был здесь ни о чем беспокоиться. Делать ему было практически нечего, если не считать скучных приемов, на которых он восседал в качестве некоего символа. Чего же удивительного, что в этих условиях все его мысли и чувства сконцентрировались на женщине? Не было ли это единственной причиной, сделавшей Шахар столь необходимой ему? Наверное. А раз так, то после какого-то периода времени, пусть и очень продолжительного, ему нетрудно будет отказаться от нее. Девушка останется одним из ярких эпизодов его бурной молодости. Он будет вспоминать о ней с благодарностью и нежностью, но не более того.
Придя к себе, Дерек первым делом распорядился избавить себя от тяжести официального наряда дея. Остаток сегодняшнего дня был у него свободен, и он твердо решил хотя бы часть его посвятить сну. Но лечь в постель Дерек не успел. У гардеробной ему доложили, что с ним хочет поговорить какая-то служанка из гарема. Оглянувшись, он увидел и саму просительницу — молоденькую девушку, забившуюся в угол коридора и, похоже, дрожавшую от стража.
Дерек вздохнул с явным раздражением:
— Я почти не спал сегодня ночью. И поесть как следует у меня не было времени. Неужели она не может подождать?
Слуга что-то сказал девушке, и та поспешила к выходу. То, что ей не удалось добиться аудиенции, доставило служанке явное облегчение. Дерека это удивило.
— Чего она боится?
Готовый уже к процедуре переодевания костюмер пожал плечами.
— Скорее всего она пришла с плохой новостью. Ваш брат Махмуд, как известно, сажал в тюрьму, а то и приказывал казнить тех, кто приносил неприятные для него известия.
Дерек помрачнел.
— Выясни, что она хотела сообщить.
Через мгновение побежавший за рабыней слуга вернулся. На лице его читались растерянность и страх: пересказывать недобрую весть придется теперь ему самому.
— Говори, не бойся, — успокоил его Дерек.
— Ее послал евнух Кадар, мой господин. Ваша рабыня Шахар… отравлена.
— О Боже! Нет! — вскрикнул побледневший в одно мгновение дей. — Она не может умереть!
— Она не умерла… пока, но… Не дожидаясь окончания фразы, Дерек выбежал из комнаты, выкрикнув уже у самых дверей:
