Отыграв последний выход, Марк даже не успел дойти до гримерки и упал прямо на сцене - его колотил озноб, а на лбу выступили капельки пота.
— Господи, да что это с ним! - не на шутку перепугалась труппа.
— Так, расступитесь, дайте парню воздух,- Джек попытался подступиться к нем, протискиваясь между людьми, - Сейчас посмотрим, что с ним такое.
— Ему в госпиталь нужно, - взволнованно посмотрел на доктора отец Марка.
— Да, и укол шприцем Жане (*большой медицинский шприц для промываний, объёмом до двухсот мл) в мягкое место, а лучше ремнем по этому самому месту, - молодой хирург укоризненно посмотрел на Марка, закончив осмотр, - У него тяжелая ангина, - вынес он свой неутешительный вердикт, - И как ты её умудрился заработать? Неужели пил минеральную воду со льдом?
— Я так делал в школе, когда не хотел отвечать домашнее задание, - слабо прохрипел парень, - Ох, и намучался со мной в своё время мистер Айронс, - улыбнулся он, вспомнив добродушного старика.
— Господин Витриченко, чувствую, вам ещё придется наверстывать упущения в воспитании сына, - повернулся он к отцу Марка, покачав головой.
— Как жаль, что у вас такая ситуация, - с сожалением заметила Жюли, - А мы хотели пригласить вас отметить с нами сегодняшнее выступление.
— Если ваше предложение будет в силе, то мы с удовольствием отмети с вами юбилейный спектакль шестнадцатого числа, - с надеждой сказала Даниэлла.
— Разумеется, в силе, - утвердительно кивнула русой головой Жюли,- И по поводу мест в зрительном зале можете даже и не переживать - мы вам все организуем - сейчас важнее состояние здоровья вашего друга, и её поддержали остальные.
— Пропустите! - у ограждений кто-то громко спорил с охранниками, - Разрешите же мне пройти, я могу помочь, - Маргарита обернулась на шум и увидела Марию, а рядом с ней красивую женщину в броском цыганском наряде, девушка велела охранникам пропустить их.
— Эк, малец, что же ты натворил, а? - цыганка приложила ладонь к разгоряченному лбу юноши, - Но, этому помочь можно, - она протянула Маргарите мешочек с сушеными травами, - Заварите их, пусть выпьет, должно полегчать.
— Что ты делаешь? - Джек был обескуражен неосторожным поступком сестры, - Ты же не знаешь эту женщину, и берешь у неё неизвестные предметы?
— Мария, это твоя мама? - она наклонилась к девочке и задала ей несколько вопросов, - Вот видишь, как же не знаю - это Шанта, мама Марии, - с улыбкой повернулась она к брату.
— Если Маргарита доверяет ей, то и я тоже, - чуть слышно прошептал Марк.
— И правильно делаешь, яхонтовый, - довольная цыганка спокойно присела возле него, - Шанта зла не причинит, Шанта доброе дело делает, - она протянула свою ладонь, - Дай мне свою руку, - цыганка, всматриваясь, провела пальцами по линиям на его руке, - Печаль и тоска на сердце у тебя большая, да только разгонит ветер её - ты и сам не заметишь, и унесет её далеко заверить лепестков вишни. Ждет тебя счастье большое, но, не сразу оценишь ты его, ох и помотаете вы нервы друг другу со своей суженой - то. Не заиграйтесь, а то так и не разглядите судьбы своей, - из кармана своей необъятной цветастой юбки она достала простой деревянный крестик из осины и протянула его, - Возьми, это крест цыганский, он и от хворей сохранит, и сердцу верный путь подскажет, - потом Шантаж повернула свою голову в сторону Маргариты, - А ты и есть та важная панна, что с дочкой моей знается? - она внимательно посмотрела на девушку, - Мария говорит, дар у тебя есть, что сокрыто, видеть. Если хочешь, большему научить могу, доктор ваш современной медицине доверяет, а предки наши не зря проверенные временем методы жаловали. Химия сейчас одна, а то же самое они ногами топчут - трав целебных знать не хотят, а я научить могу. Я только чистых сердцем учить берусь, ибо вред страшный причинить, по злому умыслу или незнанию, и травами можно. И про дитя твоё рассказать могу - и про тех, что ждешь, и про того, что ещё ждать будешь. И как родить без боли научить могу.
— Это честь для меня, мадам, - ответила девушка поклоном,- Мы улетаем завтра, а когда вернемся, то я найду вас обязательно.
— Светлой дороги, дочка, - улыбнулась Шантаж, - Как вернешься, Марию мою найди, она отведет.
Лихорадящего парня срочно отвезли домой, где ему сделали инъекцию жаропонижающего и уложили в постель.
— Тебе известно, что твоя мать до смерти боялась лошадей, - мягко улыбнулся отец, положив ладонь на лоб сына - того всё ещё продолжало лихорадить, - но, ни кто даже не догадывался об этом - на фотосессии в образе Леди Годивы она восседала на коне подобно королеве - грациозно и величественно. И только потом её стошнило прямо у лифта - до такой степени она подавляла в себе напряжение и страх. Ещё она очень любила крыши - она довольно часто тренировала подиумную походку, да так, что в кровь стирала ступни, а однажды даже просто уснула на крыше и наутро проснулась с головной болью и простудой, но добросовестно отработала показ, и уже после него обратилась за медицинской помощью. Этому делу она отдавала всю себя - ты такой же, как она, это у тебя в крови,- через пару часов подействовал отвар из трав, что дала мать Марии, и горячка отступила, и парня прошибло потом.
Марк стойко переносил лечебные процедуры, только молча сводил брови каждый раз, когда приходило время полоскать горло, первые сутки ему было запрещено разговаривать, поэтому он набирал на планшете то, что хотел сказать.
Эта ночь прошла беспокойно, но утром парню значительно полегчало, и он уже был в состоянии лететь с друзьями в Польшу.
Самолет на Варшаву благополучно взлетел, и пассажиры, по традиции, аплодисментами приветствовали экипаж с удачным взлетом.
Уже не раз летавшая самолетами, Маргарита после того как своими глазами видела крушение лайнера, на котором летел дорогой ей человек, каждый раз делала над собой огромное усилие, чтобы перебороть этот страх, она крепче прижалась к мужу и постаралась заснуть.
Небеса Европы. Полонез
Среди облаков стали различаться очертания города, и самолет начал снижение, заходя на посадку в аэропорту имени Фредерика Шопена города Варшавы.
Впереди у них целых двадцать четыре часа на то, чтобы познакомиться с ней, изучить её, насладиться ею.
Больше всех, конечно же, волновалась Ева - как и для всех, это будет её первое посещение Польши, вместе со всеми она будет открывать для себя красавицу Варшаву - с тех пор, как её прабабушке, еще совсем молодой девушке, удалось сбежать из ада Варшавского гетто и достичь спасительных берегов Америки, семья её так и продолжала жить там - сначала в Нью-Йорке, потом переехав в Лос-Анджелес, где Евангелина Жуковская, или просто Ева, чьи предки вели свой род от потомственных польских дворян, пока один из этих самых предков не полюбил дочь еврея - ювелира и не был лишен отцом наследства, и познакомилась с друзьями. Так и продолжала бы семья её жить на земле пращуров, если бы не пришла война - сама история государства польского представляет собой бесконечную борьбу за свободу и независимость, но, Вторая Мировая едва не стерла саму Польшу с лица Земли.
И вот теперь, спустя долгие годы, она сжимает в руках маленький блокнот в темно-зеленой обложке, исписанный аккуратным каллиграфическим почерком, почерком её прабабушки Ханны/Анны... В каждой строчке страшная и шокирующая правда жизни польских евреев Варшавы в годы оккупации, записанная шестнадцатилетней Анной, которую даже называли польской Анной Франк - по имени еврейской девочки, рожденной и выросшей в Германии, а в годы гитлеровской власти со всей своей семьей укрывавшейся от нацистского преследования в Нидерландах, автора знаменитого "Дневника Анны Франк", переведенного на многие языки мира, книги, разоблачающей злодеяния фашистского режима, объединившей в судьбе одной юной девочки миллионы человеческих судеб и трагедий, связанных с нацистским геноцидом.
И в её дневнике была приблизительно такая же запись: "Немцы звонят в каждую дверь и спрашивают, не живут ли в доме евреи... Вечером, когда темно, я вижу колонны людей с плачущими детьми. Они идут и идут, осыпаемые ударами и пинками, которые почти сбивают их с ног. Никого не осталось - старики, младенцы, беременные женщины, больные - все тронулись в этот смертельный поход..."- ощущение давящее, душащее, заставляющее задыхаться от боли и негодования...
Сколько раз потом она просыпалась среди ночи от собственного крика, на мокрой от слез подушке, всё ещё живо представляя перед глазами весь тот ужас...
И только много позже, уже перед самой своей смертью, её сын Анжей, дедушка Евангелины, решился рассказать о существовании этого блокнота - у самой Анны так и не хватило сил... Теперь этому блокноту суждено стать экспонатом Музея Независимости, как свидетельству несгибаемой воли народной и освободительного движения, объединившего представителей всех национальностей и всех сословий, проживавших на территории государства польского пред лицом общей беды, вернее, даже не сам блокнот - он не покинет семью Жуковских, а его бережно отсканированный электронный вариант, который можно будет смотреть на большом экране современного монитора, и к которому будет прилагаться аудио - и письменный перевод на нескольких мировых языках, чтобы как можно большее число людей смогло узнать эту историю, в которой есть место не только для страха и смерти, но и для жизни и любви, историю о том, как влюбленный молодой немецкий офицер, пожертвовав собой, спас от мучительной и неминуемой смерти не одну жизнь, подарив само существование не только Анжею Жуковскому, отцом которого он являлся, а значит, и самой Еве.
