любое мгновение. Куда ты пойдешь?
– На «Ферму Дрейка», – сказал Мозес.
– Нет, – покачал головой Маркус. – Тебя там слишком хорошо знают. Как только ты появишься, об этом узнает весь пригород, а осведомители у полиции есть повсюду. Это все равно что явиться в ближайший участок.
Они снова помолчали, потом Мозес спросил:
– А где Джо Цицеро? Его взяли?
– Нет, – ответил Маркус. – Ушел в подполье.
– Ты можешь с ним связаться?
– Мы договорились. Он мне позвонит – если не сегодня, то завтра.
Мозес через стол взглянул на Тару.
– Могу я пойти с тобой на базу экспедиции в пещерах Сунди? Сейчас это единственное безопасное место, какое приходит в голову.
Тара приободрилась. Еще какое-то время он будет с ней.
Тара поговорила с Марион Херст, не пытаясь скрывать, кто такой Мозес и что он прячется от полиции, и не удивилась ответу американки.
– Это все равно как если бы ко мне с просьбой об убежище обратился Мартин Лютер Кинг, – заявила она. – Конечно, я помогу чем смогу.
Для маскировки Мозес под именем Стивен Кама получил работу в той части помещения, где занимались керамикой, и работники экспедиции сразу его приняли. Не задавая никаких вопросов, они, черные и белые, прикрывали его.
Вопреки заверениям Маркуса прошла почти неделя, прежде чем ему удалось связаться с Джо Цицеро, а еще через день он смог организовать встречу. Они научились правильно оценивать бдительность полиции на собственном печальном опыте, а вот Джо Цицеро всегда был скрытен и профессионален. Никто не знал, где он живет и чем зарабатывает на жизнь, его появления и исчезновения неизменно были неожиданными и непредсказуемыми.
– Я всегда считал его склонным к излишней театральности и чересчур осторожным, но теперь вижу в этом мудрость, – говорил Мозес Таре, когда они ехали в город. Мозес снова был в костюме шофера. – Отныне мы должны учиться у профессионалов, потому что нам противостоят высочайшие профессионалы.
Когда Мозес остановил «кадиллак» на красный свет перед пешеходным переходом, из йоханнесбургского железнодорожного вокзала вышел Джо Цицеро и незаметно сел на заднее сиденье за Тарой. Мозес повел машину в сторону Доорфонтейна.
– Ты еще на свободе? Поздравляю, – сухо сказал Джо Мозесу, прикуривая сигарету от окурка предыдущей, и искоса взглянул на Тару. – Вы Тара Кортни. – Он улыбнулся, видя ее удивление. – Почему вы здесь?
– Она друг, – ответил за нее Мозес. – Она предана нам. При ней можешь говорить свободно.
– Я никогда не говорю свободно, – ответил Джо. – Так поступают только идиоты. – Они молчали, пока Джо вдруг не спросил: – Итак, друг мой, ты по-прежнему веришь, что революцию можно совершить без крови? Ты по-прежнему из тех пацифистов, что готовы вести игру по правилам, которые созданы угнетателями и меняются ими как им вздумается?
– Я никогда не был пацифистом. – Голос Мозеса дрожал. – Я всегда был воином.
– Рад слышать: это подтверждает мои соображения. – Джо улыбнулся в темную бороду хитрой непроницаемой улыбкой. – Если бы я думал иначе, то не сидел бы сейчас с тобой. – Его тон изменился. – Поверни назад и поезжай по дороге на Крудерсдорп! – приказал он.
Все трое молчали. Джо разглядывал машины на обочине. Минуту спустя он как будто успокоился. Мозес миновал застроенные домами участки и выехал в открытый вельд. Поток машин на дороге поредел, Джо Цицеро неожиданно наклонился вперед и показал на пустое место на обочине, где можно было припарковаться.
– Останови здесь! – приказал он и, когда Мозес остановил «кадиллак», открыл дверцу. Выйдя, он мотнул головой: – Пошли!
Когда Тара открыла дверцу, собираясь присоединиться к ним, Джо резко тряхнул головой:
– Нет, не вы! Оставайтесь здесь!
Они с Мозесом прошли через редкую рощицу акаций и зашагали по вельду. Дорога стала не видна.
– Я тебе сказал, этой женщине можно верить, – напомнил Мозес. Джо пожал плечами.
– Может быть. Но я рискую только при необходимости. – И сразу сменил направление разговора: – Я однажды спросил тебя, что ты думаешь о матери-России?
– И я ответил, что она друг угнетенных во всем мире.
– Она хочет стать и твоим другом, – просто сказал Джо.
– Ты имеешь в виду меня лично – Мозеса Гаму?
– Да, тебя лично. Мозеса Гаму.
– Откуда ты это знаешь?
– В Москве есть люди, которые давно и внимательно наблюдают за тобой. То, что они видели, им понравилось. Они предлагают тебе руку помощи.
– Спрашиваю снова. Откуда ты знаешь?
– Мне приказано передать тебе это. Я полковник русского КГБ.
Мозес уставился на него. События развивались так быстро, что ему требовалась передышка, чтобы все осознать.
– А что включает это предложение дружбы? – осторожно спросил он, выигрывая время для размышлений, и Джо одобрительно кивнул.
– Хорошо, что ты выясняешь условия нашей дружбы. Это подтверждает, что мы в тебе не ошиблись. Ты осторожный человек. Со временем ты получишь ответ на свой вопрос. А пока удовлетворись тем, что мы выбрали из всех прочих именно тебя.
– Хорошо, – согласился Мозес. – Но тогда скажи, почему выбрали именно меня? Есть и другие достойные люди – среди них Мандела.
– Мы думали о нем, но считаем, что он сделан не из стали. Мы заметили в нем мягкость. Наши психологи считают, что он будет уклоняться от жесткой и кровавой революционной работы. К тому же мы знаем, что он оценивает мать-Россию не так высоко, как ты. Даже называет ее новым угнетателем, проводником колониальной политики двадцатого века.
– А другие? – спросил Мозес.
– Других нет, – ответил Джо. – Либо ты, либо Мандела. Выбор пал на тебя. Решение принято.
– Мой ответ
