с пистолетом на подозреваемого, а другой рукой помогая Буллу подняться на ноги. Наконец оба спустились еще на ступеньку. Теперь они стояли всего двумя ступеньками выше человека. Дюпри крикнул, чтобы тот присел, Булл попытался что-то сказать, а следовавшая за ними Амайя направила сверху свой фонарь, создав более яркое освещение, которое позволило лучше рассмотреть неизвестного. Его крошечный рост был заметен даже под широким балахоном, скрывавшим тело до самых колен. Спина у него была сгорблена, а шея неестественным образом зажата между лопатками. Узкие плечи и выпуклость груди окончательно развеяли ее сомнения.
— Это женщина, — сказала она.
Ничего не видя и не слыша, странное существо продолжало топтаться на месте, удерживая равновесие худыми руками с длинными и твердыми, как темная кость, ногтями, цеплявшимися за перила и царапающими покрывавший их лак. В какой-то момент Амайя поняла, что именно напугало Булла. Когда женщина очередной раз шагнула в луже кровавой воды, они увидели, что белесый предмет, который Булл сперва принял за рукоятку ножа, был сломанной костью, торчащей из окровавленной плоти. С каждым шагом женщина тащила за собой бесформенную массу, в которую превратилась ее нога, и каждый раз, перемещая вес тела, опиралась на расщепленную берцовую кость, которая выглядывала из раны, вонзая другую половину в собственную плоть.
— Господи! — в ужасе воскликнула Амайя, не в силах отвести глаз от раны и поражаясь, как женщина держится на ногах и не воет от боли.
— Черт! Остановите ее, наконец, — взмолился стоявший позади нее Шарбу.
Дюпри спустился на две ступеньки и, положив руку женщине на плечо, заставил повернуться, пока она не упала между перилами и следующим лестничным пролетом. Булл и Амайя подняли оружие, а Дюпри осветил ее сверху своим фонарем. Преодолевая отвращение, он протянул к лицу руку в перчатке, и женщина инстинктивно отшатнулась, словно ожидая удара.
— Я не причиню вам вреда, просто хочу увидеть ваше лицо, — сказал он, и Амайя уловила в его голосе нечто новое, какую-то странную интонацию.
Женщина издала звук, похожий на шипение:
— Я…
— Она что-то сказала, она говорит, — предупредила Амайя.
Они молчали, прислушиваясь к едва слышному голосу, похожему на невнятный змеиный свист.
— …Я мертвая.
Амайя через плечо Булла посмотрела на Дюпри и на голову женщины.
— Кажется, она сказала, что она… мертвая.
* * *
Дюпри осторожно взял пальцами свалявшиеся пряди волос и откинул их назад. Лицо женщины было серым, как пепел; кожа так туго натянута на костях, что казалась пергаментом, который вот-вот лопнет. Плоти на черепе было так мало, что на щеках угадывались выпуклости зубов. Губы высохли и растрескались, покрытые коркой, похожей на герпес. Глаза выглядели огромными; их величину еще более подчеркивал ужас, написанный у женщины на лице, крошечные веки и отсутствие ресниц. Но хуже всего был взгляд, который, несмотря на страх, был остекленевшим и пустым, словно у дохлой рыбы.
Дюпри опустился перед женщиной на колени и заглянул ей в глаза.
— Я меооортвая, — протяжно повторила женщина.
Агент направил фонарь ей в глаза и убедился, что зрачки едва реагируют. Повысив голос, он спросил:
— Как вас зовут? Назовите свое имя.
На лице женщины появилась странная гримаса, как будто она только что проснулась или внезапно осознала некий ранее скрытый аспект реальности. Резко подняла голову, будто от испуга. Меж пересохшими губами появился белый язык, покрытый грибком, похожим на молочные сливки. Зубы бурого цвета, казалось, едва держались в больных деснах.
Едва она зашевелила губами, из горла вырвался странный звук, будто в горле клокотала мокрота:
— Меедоора.
Дюпри вдохнул исходящий из ее рта могильный смрад и в ужасе отшатнулся.
— Это невозможно, этого не может быть… — выдохнул Булл, отодвигая спутанную гриву, скрывавшую шею существа. Обезвоженная кожа потемнела от бурых нарывов, но все же татуировка была видна. Красивым шрифтом в стиле рококо было написано имя. — Это Медора Лиретт… Боже мой! — прошептал Булл.
Женщина подняла правую руку и положила тонкие пальцы на грудь Дюпри, недоверчиво смотревшего на нее.
— Медора, Медора Лиретт… — повторил он.
Женщина снова заговорила; ее голос был едва слышен и донесся будто бы изнутри могилы:
— Базагра… я мертва, и ты тоже.
Дюпри побледнел и тяжело вздохнул, словно ему не хватало воздуха или он внезапно смертельно устал. Выронил пистолет, а вместе с ним фонарик, освещавший женщину. Затем поднял правую руку и поднес к груди, туда, где все еще лежала костлявая ладонь женщины. Дюпри был уверен, что у него сердечный приступ, и собирался сказать об этом, но не мог произнести ни звука. Его лицо покрылось поˊтом; он задрожал, как от удара, и повалился навзничь.
Глава 43
Возвращение
Штат Флорида
Брэд Нельсон просунул пальцы под оправу очков и с силой потер веки. Он много часов подряд ехал без остановки, не обращая внимания на сигналы детектора усталости водителя, который как минимум трижды рекомендовал ему остановиться. Но останавливаться он не мог; кроме того, не чувствовал необходимости — Брэд был в отличной форме, и только покрасневшие глаза выдавали, сколько энергии он потратил на ночную дорогу.
Это был долгий путь, но думал он не о большом расстоянии, преодоленном в тот день, а о том, как все обернулось восемь месяцев назад, той ночью в Галвестоне, и о тяжелом крестном пути, который ему пришлось пройти, чтобы вернуться в нормальное состояние. Галвестон был ошибкой. Его жизнь там, его работа, влияние этого места на детей, на его брак… Тогда его мир рухнул из-за ошибки, которую он сам и совершил, и с тех пор Нельсон расплачивался по счетам. Это был тяжелый путь, болезненный процесс признания собственных недостатков и их исправления. Он был небрежен и ленив, он неохотно держал бразды своей собственной жизни. И теперь он должен был заплатить.
Через двести миль на панели снова звякнул сигнал, рекомендующий остановиться и отдохнуть. Брэд Нельсон посмотрел на часы. Не пройдет и часа, как он доберется до дома жены. Она и дети, может быть, еще спят, а может, уже встали и собираются в школу и на работу. Хорошо бы приехать до того, как они уйдут; он не был уверен, что принятое им решение потерпит до их возвращения. Он должен воспользоваться решимостью, которая накопилась в нем за это время. Брэд выключил сигнал на панели и нажал на педаль газа; он не мог останавливаться сейчас, потому что одно дело — прокручивать план у себя в голове в пятистах милях от дома и совсем другое — сделать все как задумал. На его испещренном шрамами лице возникла кривая улыбка. Стоявшая перед
