– Ваше величество, – барон склонил голову, – я действительно виноват, и мне нет оправдания. Жизнь ее высочества была под моей ответственностью, и, как бы это ни закончилось, уберечь ее высочество я не смог. Я обязан был предусмотреть все возможные опасности.
Королева как-то странно хмыкнула, снова забарабанила по столу.
– Возвращайтесь в часть, я распоряжусь о повышении звания. И если у вас есть какое-то иное желание, лучше выскажите его сейчас, пока я… впечатлена рассказом Василины. Вы отчаянно храбры, лейтенант. И скромны.
Мариан Байдек покачал головой, собираясь сказать, что ему ничего не нужно и что такая милость королевы – лучшая награда. Но вместо этого, с трудом выдавливая из себя слова, произнес:
– Я прошу руки вашей дочери, ваше величество.
Королева замерла, брови ее поползли вверх, а принц-консорт подался вперед и положил руку жене на плечо, словно успокаивая. Но барон не опустил глаз. Тишина стояла оглушающая. Через несколько длительных напряженных мгновений Ирина-Иоанна заговорила, и понять ее тон было очень сложно:
– Неожиданное продолжение разговора, лейтенант Байдек. Чем вызвана ваша просьба?
– Я люблю ее, – просто ответил Мариан, и в голове его после этих слов воцарились совершенная ясность и порядок. Видимо, для полного осознания нужно было произнести это вслух.
Королева снова помолчала, изучающе глядя на молодого человека, но тот держался спокойно и будто даже ушел в себя.
– Буду с вами предельно честной, лейтенант, – серьезно сказала она. – Вы, безусловно, достойный человек и офицер и можете сделать любую женщину счастливой. И я не буду ставить под сомнения ваши слова, понятно, что вам не нужны ни должности при дворе, ни другие привилегии, которые получит человек, женившись на любой из моих дочерей.
Он непонимающе взглянул на нее: какие, к демонам, привилегии?
– Еще раз подчеркну: в вас и ваших чувствах я не сомневаюсь. Я знаю вашу породу людей, вы не бросаете слов на ветер. И мужем вы будете прекрасным и верным, уверена… Но Василина…
Мариан прекрасно понимал, что его просьба нереальна, но каждое слово королевы что-то убивало у него внутри.
– Василине всего шестнадцать, лейтенант. Она еще девчонка, поймите, и с мужчинами-то толком не общавшаяся. Даже если ее сейчас спросить и она скажет «да», потому что пережила с вами яркое и опасное приключение, вы для нее герой, – будет ли это любовью? Или это всего лишь восторг молоденькой девушки, которая навоображала себе невесть что? Как я могу отдать ее замуж, если не уверена, что она любит или сможет полюбить вас? Да и сама она не имеет достаточно опыта в силу своего возраста, чтобы судить, любит-не любит, увлечена или восхищена. Честно говоря, только на таких условиях я готова пойти на столь неравный брак.
– Вы мне отказываете? – спокойно уточнил лейтенант.
Королева нахмурилась. Ситуация была сложная, и необходимо решить ее, не обидев офицера.
– Я, скажем так, настаиваю, чтобы вы дали ей время повзрослеть. Пусть войдет во взрослую жизнь, нагуляется, натанцуется, нафлиртуется, изучит мужчин, наберется опыта. Любовь никуда не денется, если она есть. Только окрепнет.
– Благодарю, ваше величество! – Барон посмотрел на свою госпожу, помолчал и все-таки спросил: – Когда мне будет позволено снова просить ее руки?
– Два года, – ответила королева. – Думаю, к своим восемнадцати она уже сможет принимать ответственные решения. Я позволю вам сделать предложение, обещаю. И тогда она сама даст ответ.
Когда Байдек откланялся и вышел, королева искоса посмотрела на мужа.
– Наглец, – произнесла она задумчиво. – Но хорош, ничего не скажу. Такой северный медведь.
– Влюбленный медведь, – поправил ее Святослав.
– И она дала ему свою кровь… беда с этими девчонками, – вздохнула Ирина. – Ну посмотрим, что из этого выйдет.
Через неделю после отъезда королевской семьи Мариан впервые напился в компании молчаливого Симона. Алкоголь отказывался его брать, и он с грустной усмешкой вспоминал свои размышления о том, как легко ему будет, когда принцесса уедет.
Байдек тосковал по ней как оставленная без хозяина собака. Не позволяя себе срываться на подчиненных, изматывал тело физическими упражнениями. Несколько раз ходил на поляну, где она поила его своей кровью и держала его голову на коленях. И когда от королевы пришло распоряжение зачистить каменоломни от нечисти, выжечь все там под корень, почти с облегчением принял участие в длительной операции, помогая боевым магам.
Через месяц полковник Шукер передал ему подарок, пришедший на заставу. Посеребренный нож с фигурной рукояткой-ладонью, в центр которой был вделан красный рубин. Ножны и пояс в цветах королевского дома Рудлогов – красном, белом и золотом.
Мариан усмехнулся, повертев его в руках. Нож был совершенно не приспособлен для боя, красивая игрушка. Но дорогая его сердцу игрушка, подарок-напоминание только для двоих. К подарку прилагалась записка, написанная аккуратным округлым почерком: «Лейтенанту Байдеку на долгую память от Василины-Иоанны Рудлог. Спасибо».
Он увез нож домой, спрятал в ящик стола и часто доставал, грел в руках, перечитывал записку и снова тосковал, бесконечно тосковал.
Шли дни, и иногда тоска отступала, чтобы потом наброситься с новой силой. Обычно она подстерегала его на выходных, когда он приезжал в свое имение. Кралась за ним по длинным коридорам фамильного поместья, затаившись, выжидала, пока барон ляжет спать, и накидывалась снами и воспоминаниями, выгрызая все внутри.
Было время, когда он как одержимый начал смотреть светскую хронику, ожидая, покажут или нет в выпуске тонкую фигурку принцессы. Байдек наблюдал, как Василина посещала больницы и школы, встречалась с делегациями других государств, давала благотворительные обеды, участвовала в балах и торжествах.
И со временем, глядя на кадры, где его принцесса кружилась в танце с каким-то кавалером, Мариан со всей отчетливостью понял, что он – наивный глупец, придумавший себе невесть что.
Даже если на секунду представить, что ему бы позволили жениться на Василине, жизнь жены военного не для нее. А он не создан для дворцовой суеты и праздности. Между ними глубочайшая пропасть, и пусть его род и до баронства был одним из древнейших в королевстве, это не делает его возможным мужем для принцессы.
Да и с чего он взял, что она согласилась бы? Принял ее природную доброту и заботу за какие-то чувства, которых и быть не могло. И Василина уже наверняка забыла о нем. А ему, хоть забыть о ней и не получится, нужно жить и возвращаться к спасительному хладнокровию. В конце концов, он получил свои минуты счастья, и не дерзостью ли было рассчитывать на большее? Королева мудра и своим решением не только спасла дочь от неравного брака, но и дала ему время осознать всю нелепость своего поведения.
