И вот настал этот момент. 8 августа 1908 года. Париж. Недалеко от столицы Франции сегодня столпилось чрезвычайно много народа. Все ожидали этого события достаточно долгое время. Они ждали объяснений. Но чаша кипения одновременно с доведением самолёта «до рыночных кондиций» (совершенства) была переполнена, и вот наконец люди дождались того момента в истории, когда могут всё увидеть и разглядеть воочию.
8 августа 1908 года вошло в историю.
Но только лишь в авиации. Вингерфельдту своего восьмого августа ещё надо было ждать и ждать. Но он верил, что когда-нибудь оно придёт, полностью его время! Он справится. Он должен справиться. В дневнике господина Алекса Вингерфельдта появилось оптимистическое замечание: «Мы не терпели поражений. Мы просто нашли 10 000 способов, которые не работают». Подумав, он заменил слово «мы» на «я».
Наконец-то он снова смог вернуться в свою мастерскую. Нет, ничего ему не надо кроме его лаборатории! Здесь так хорошо и прекрасно. Только здесь. Вингерфельдт провёл рукой по длинному столу в лаборатории и просто присел. Он кого-то ждал. Так как без дела торчать он просто не мог, он открыл лежащую здесь книгу и увидел в ней ежедневник. Интересно, чей?
С любопытством просматривая его, Вингерфельдт отметил хороший и приятный слог того, кто всё это здесь излагал. Методом дедукции он вычислил, чей это ежедневник. Увидев свёрнутые спирали для лампы накаливания, он ещё больше подтвердил свою догадку. Он сидел на месте Альберта Нерста.
От этого открытия как-то радостно Вингерфельдту не стало, что он поспешил оставить чужое место и вернуться к своему, полностью заваленному книгами. Стопками книг. Самых различных и толстых. Это адская работа, но она идёт на благо человечества!
Если вспомнить цель…
В «Кёльнише Цейтунг» за 1818 год было помещено воззвание, адресованное тем гражданам, которые являлись сторонниками уличного освещения. Оно гласило:
1. Уличное освещение с теологической точки зрения есть вмешательство в божий распорядок: ночь нельзя превращать в день.
2. С медицинской точки зрения — ночное пребывание на улицах будет увеличивать заболевания.
3. С философской точки зрения — уличное освещение должно способствовать упадку нравов.
4. С полицейской точки зрения — оно делает лошадей пугливыми, а преступникам помогает.
5. С общественной точки зрения — публичные празднества имеют назначением создать подъем национального чувства, важное значение при этом имеет иллюминация; существование же постоянного уличного освещения значительно ослабит эффект, производимый иллюминацией.
А если залезть в историю освещения…
Тепловые действия электрического тока были замечены уже вскоре после открытия Александром Вольта в 1800 году гальванического элемента.
В 1802 году профессор физики петербургской Военно-медицинской академии В. В. Петров при опытах с батареей из большого числа медных и цинковых кружков получил вольтову дугу. Так лампы и делились на две категории – вольтову дугу и лампу накаливания. Алекс Вингерфельдт, понятно, выбрал последнее.
Впервые вне лаборатории и классной комнаты вольтова дуга была применена в 1845 году в Парижской опере, чтобы производить эффект восходящего солнца. Появление вольтовой дуги в этой роли произвело такое сильное впечатление, что более предприимчивые директора театров решили применить ее для того, чтобы при помощи линз и оптических призм воспроизвести эффект светящихся фонтанов, искусственной радуги и молнии.
Еще в 1872 году русский ученый Александр Лодыгин сумел заставить светиться угольный стержень в стеклянном сосуде с откачанным воздухом. Год 1874. Русский инженер Александр Лодыгин получил патент на изобретение электрической угольной лампочки накаливания.
В 1875 году П.Н. Яблочков изобрёл электродуговую лампу (электрическую свечу). Вместо того чтобы помещать стержни вольтовой дуги вертикально один над другим, Яблочков поставил их рядом, разделив тонким слоем изолирующего вещества. Благодаря такой форме вольтова дуга, образующаяся между концами стержней, напоминала пламя свечи. Угли сгорали подобно тому, как сейчас сгорает свеча. Это изобретение вскоре получило широкую известность как «свеча Яблочкова».
Необходимо подчеркнуть, что многие выдающиеся физики и химики Европы и Америки решительно возражали против самой возможности «дробления световой энергии». В Англии парламент назначил даже специальную комиссию из крупнейших ученых для решения этого вопроса. Заключение ее было крайне неблагоприятно. Комиссия высказалась в том смысле, что деление электрического света представляет собой задачу, для человека непосильную.
«Свеча Яблочкова» не только открыла эпоху электрического освещения, но и была первой точкой, в которую поступала только небольшая порция всей электрической энергии, создаваемой генератором.
Эти лампы стали использоваться в общественных местах, в магазинах, театрах. Но дуговые лампы были опасны для населения (впрочем, как и газовые фонари), а кроме того, свет в них струился с периодичностью. Из-за этого в домах по-прежнему господствовало газовое освещение. Следует сказать так же, что газ боролся со светом где-то полвека…
Потом появился англичанин Джозеф Суон (Сван). Он поместил угольную нить в колбу и высосал из неё воздух. Но всё равно лампа была недолговечной.
В задачу Вингерфельдта входило сделать так, чтобы свечи могли жечь только богачи. А ведь до этих деяний великого изобретателя люди спали по десять часов в сутки! Но создать надежную, долговечную и недорогую лампочку, а кроме того, наладить ее производство мог лишь Вингерфельдт а так же его команда дилетантов с широким кругозором. На них была вся надежда, посмотрим, оправдают они их или нет.
Пролистывая многотомные труды, записываемые Авасом Бекингом, где упоминаются все их опыты с подходящим материалом для лампы накаливания, он невольно вздыхал. Да, действительно не по себе, когда читаешь все эти 10 000 опытов! Вдумайся, читатель, это не просто пять цифр, поставленных рядом, а это целая жизнь – люди три года работали в этих лабораториях, чтобы изобрести такое нечто стоящее. И у них должно получиться! Должно!
А вот и главная рабочая сила дяди Алекса наконец пожаловала на работу! Вот они, блеск и надежда эпохи. Эти молодые необразованные парни возможно, не понимают, что вершат здесь вместе со своим боссом историю. Они идут вперёд. Слишком вперёд! Ведь то, ради чего они тут сидят, раз и навсегда изменит жизнь всего населения планеты!
Альберт Нерст первым заметил присутствие Алекса – хотя за такой стопкой книг его было заметить весьма сложно. Вингерфельдт развернулся и поспешил вставить несколько фраз:
- Авас, будь другом, задёрни шторы! Я хочу посмотреть на то, чего мы добились за всё это время!
Мгновенно темнота воцарилась в комнате, вырубили даже газовое освещение. Потом послышался лёгкий скрип и все увидели синеватый свет, исходящей от лампы. Он то и дело мигал, расширялся и гас, мгновенно водворяя подвал в прежнюю обстановку темноты, тем не менее дальнейшим опытам это нисколько не мешало. Когда синий свет отражался на лицах всех находящихся тут людей, то можно было увидеть напряжённость и некоторую долю грусти у них.
- Да тут ещё работать и работать, - вздохнул дядя Алекс.
- Мы хотим осветить весь мир, а не можем даже осветить света в этой комнате, - возмутился Альберт и мгновенно включил газовое освещение. Сегодня он явно был настроен на работу. Глаза его горели.
Через некоторое время вновь воцарилась темнота в комнате, Авас вновь дежурил у выключателя. Все склонились над лампой. Она издала лёгкий с синеватым оттенком свет, погорела пять секунд, затем взорвалась и дым с искрами поспешил повалить куда-то вверх комнаты, к потолку, что пришлось срочно тушить этот маленький пожар, а затем выметать осколки ещё одной неудавшейся лампы.
- Сейчас мы ближе к результату, как никогда! – шептал, словно заговоренный, дядя Алекс. – Я чувствую нутром, что ответ где-то близко, нам просто нужно терпение и здравый смысл. Настойчивость! Вот чего нам не хватает в данный момент.
Вновь на миг воцаряется тишина в напряжённом подвале этого маленького уютного домика в Праге. Вингерфельдт подложил подбородок под свою руку, причём задумчивость его лица говорит лишь о том, что тут все останутся весьма надолго. Он ещё покажет всем этим Морганам, Рокфеллерам, Читтерам.
- Авас, зажги газовое освещение!
Поворот рукоятки и в люстрах загорается газ. Вновь в подвале стало светло, практически как днём. Дым от потушенной лампы продолжает идти вверх. Но Вингерфельдт неутолим. Он забит этой целью. Это то, чему стоит посвятить свою жизнь. Либо он откроет тайну этой лампы, либо упадёт замертво! Вопрос жизни и смерти.
