# # 1 Гипоксия — низкое содержание кислорода в организме. Крайняя стадия — аноксия — отсутствие кислорода в организме или отдельных органах, тканях, крови.
Мозг уже не просто работал вполсилы — начались серьезные сбои. Макс начисто позабыл про первоначальный план пойти наверх перебирая руками по канату вертикально опущенного второго якоря. В плане расхода кислорода этот способ гораздо экономнее, чем работа ластами. Увы — как он и опасался, дезориентация взяла свое и пришлось идти трудным путем.
Он больше не мог подавлять рефлексы паникующего тела — не берег силы, со всей дури молотил руками и ногами, отчаянно прорываясь наверх. К воздуху, к жизни. Но этого было мало — если на дно он летел камнем, то к поверхности возвращался со скоростью улитки. Почти все, чему учился годами, теперь забыто — мышцы работают несинхронно, сжигая последние крохи кислорода на бесполезные рывки.
Над головой промелькнула длинная темная тень. Просто крупная рыба или Анфиса вернулась? Возможно и зубастая — Макс ее уже не боялся, и вообще не думал о подобных опасностях. Ему теперь не до разглядываний подводных красот и оценки угроз. Ничто не интересно: ни сияющий зонтик огромной, почти двухметровой медузы; ни стая мальков, похожая на серебристое облачко. Мозг, лишенный кислорода, не реагирует больше ни на что. Ему лишь одно надо — гладь поверхности, до которой все еще очень далеко.
И тут Макс понял — он успеет. Не все так плохо, как казалось. У него еще остался кислород — ведь он чувствует себя прекрасно, если не обращать внимание на отдельные мелочи. Руки и ноги не слушаются, мышцы свинцом налились, но это, наверное, временно — ведь он прекрасно их чувствует, и знает, что если захочет всерьез, то они заработают. И дышать уже хочется не так остро — он легко справляется с рефлексами. У него получилось — он сделал это. Сейчас вынесется из воды и победно подмигнет товарищам, столпившимся у борта.
Он знал об опасности этих симптомов, но уже не понимал, что это конец. Тело, вырвавшееся из тисков давления, возвращалось к обычному состоянию. Грудная клетка распрямлялась, легкие увеличивались в объеме, следовательно, концентрация кислорода в них падала. Если на дне они снабжали им ткани и органы, то теперь наоборот — начали вытягивать отданное назад. Процесс этот развивался стремительно, лавинообразно — его усиливал каждый отвоеванный у бездны метр. Именно из-за этого коварного явления наиболее опасен последний этап, когда до поверхности рукой подать, где давление приближается к привычному. И парадокс — из-за него же упрощается погружение, особенно при серьезных глубинах.
Легкие стремительно высасывали из тела последние крохи животворного газа. Остановить или как-нибудь замедлить это было невозможно. Да и некому: мозг такой же орган, как и другие — ему тоже нужен кислород. Так что Макс уже ничего не понимал.
Манящая морская гладь начала тускнеть — в глазах быстро темнело. Он уже почти не видел, куда рвется, путался в направлениях, пытался шевелить непослушными руками и ногами по инерции, а не осознанно.
Отказали лицевые и шейные мышцы — раскрылся рот, выпустив отработанный воздух. Горько-соленая жидкость хлынула в легкие и пищевод, но даже сейчас, на тонкой границе, отделяющей жизнь от смерти, уже не понимая, где верх, а где низ, он продолжал куда-то рваться. Впрочем, безуспешно — тело не слушалось. А затем Макс внезапно расслабился, позволив сгущающейся тьме делать свое дело.
Говорят, перед смертью перед человеком за один миг проносится вся жизнь, но Макс до полной победы темноты крошечным краешкам сознания упорно думал лишь об одном: вот будет весело, если оба контейнера окажутся полезными. Получится, что второй раз он рисковал зря.
А затем и эта мысль угасла — мозг, оставшийся без кислорода, выключился в одно мгновение. Макс уже не почувствовал прикосновения к плечу, и последующего жесткого, грубого, до треска в корнях волос рывка. Он знал, на что идет, и с самого начала сомневался, что доберется на поверхности самостоятельно. С ним неизбежно случится то, что происходит с самоуверенными или увлекшимися ныряльщиками которые отключаются на последних метрах или уже на поверхности. Так и произошло.
Никто кроме него не смог бы это сделать, вот и пришлось пойти на невозможное. Он не самоубийца — не в одиночку отважился на такой риск. Теперь дело за другими — свою часть работы он выполнил.
* * *
Блэкаут не проходит без последствий даже в тех случаях когда человеку незамедлительно оказали квалифицированную помощь. Слишком серьезная встряска для организма, к тому же некоторые органы реагируют на него совсем уж нехорошо. К примеру, нередко отмечаются случаи гибели фридайверов спустя несколько часов после происшествия. Они, отойдя от потрясения и решив, что все плохое уже осталось позади, врываются в бар, чтобы рассказать приятелям о пережитом приключении, и вдруг бац — у них стремительно развивается отек легких и заказанное пиво остается нетронутым.
Шутить с большими глубинами не стоит — юмор у них жестокий.
А еще спасатели, даже опытные, могут серьезно навредить — особенно они любят ломать ребра в случаях непрямого массажа сердечной мышцы. После того, как обломки костей протыкают жизненно важные органы, представители мужественной профессии оставляют тело в покое, снимают головные уборы и делают вид, что глубоко скорбят.
Так что десять раз хорошо подумайте, если вдруг захотите проверить, каково это — побывать в бездне.
Сознание возвращалось медленно, неритмичными толчками — то включится, то затухнет опять. Будто попытка завести автомобиль с подсевшим аккумулятором. При очередном прояснении Макс приоткрыл глаза и тут же их зажмурил — солнечный свет как ножом резанул. Опять потемнело, но из реальности уже не выпал — зацепился за краешек.
Реальность?! Он жив?! Или бредит в агонии?! А может уже все — отмучался, душа простилась с телом, и…
— Макс! Маааакс!
Нет — так настойчиво на том свете вряд ли будут домогаться. Не настолько он нагрешил, чтобы чертей всерьез перевозбудить. К тому же кричат хорошо знакомыми голосами. Он все еще в раю — в проклятом коралловом раю. Опять приоткрыл глаза, и в первый миг ничего не понял — мир трясется, перед глазами мелькают разнообразные картинки: бамбуковый настил палубы, свернутая циновка паруса, смутно знакомая перекошенная физиономия, ядовито-оранжевое пятно, выглядящее здесь как-то неуместно. Затем чье-то бедро упирается в грудь, голова расслаблено свешивается, по спине увесисто шлепают.
— Да прекратите наконец стучать! — голос у Эна раздраженный — даже при попытке убийства Динки он разговаривал гораздо спокойнее. — Раз глаза открывает, то хватит с него! Дышит. Если вода осталась, то сама выльется — даете просто очухаться парню.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
