— Спасибо, мой милый,— сказал Бильбо.— Ты снял большую тяжесть у меня с души.
И старик снова уснул.
Утром Гэндальф и хоббиты последний раз навестили Бильбо в его каморке, а потом простились с Элрондом и его домочадцами.
Когда Фродо уже стоял на пороге, Элронд, пожелав ему счастливого пути, негромко добавил:
— Если сейчас ты не поспешишь, Фродо, то, может быть, тебе незачем будет сюда приезжать. Запомни — примерно в это время года, когда листья, прежде чем упасть с деревьев, станут золотыми, жди Бильбо в лесах Хоббитшира. Я тоже буду с ним.
Кроме Фродо, этих слов никто не слышал, а Фродо никому о них не сказал.
Глава седьмая.
ДОМОЙ
Наконец-то носы хоббитов повернулись прямо к дому. Им не терпелось поскорее увидеть родной Хоббитшир, но сначала они двигались медленно, потому что Фродо чувствовал себя плохо. Когда они подъехали к Броду, он всех задержал, никак не решаясь въехать в воду. Друзья заметили, что он некоторое время очень странно смотрел перед собой, будто ничего не видел и не замечал. А после этого молчал до вечера. Это было шестого октября.
— Тебя что-то мучает? — тихо спросил Гэндальф, подъезжая к Фродо.
— Да,— ответил Фродо.— Плечо. Болит старая рана, и память Тьмы давит. Сегодня ровно год.
— Увы, есть раны, которые никогда полностью не заживают,— произнес Гэндальф.
— Боюсь, что моя как раз такая,— сказал Фродо.— Может быть, я и доеду до Хоббитшира, но все будет не так, потому что я стал другим. Покалечили меня кинжал, ядовитое жало, острые зубы, долгая ноша… Где найду покой?
Гэндальф не ответил.
К концу следующего дня боль прошла, и Фродо снова повеселел, будто забыл о черных мыслях прошлого утра. Дальнейшее путешествие проходило спокойно, и ехали они не спеша, часто останавливались на отдых в красивых лесах, где деревья переливались красно-золотыми листьями в осеннем солнце. До горы Заверть добрались в сумерки. От нее на дорогу падала густая тень. Фродо попросил их поспешить, а сам, не взглянув на гору, опустил голову, поплотнее завернулся в плащ, и так через тень проехал. В ту ночь погода резко изменилась. Западный ветер принес холодный дождь, а желтые листья закружились в воздухе, как стаи птиц. Когда путешественники добрались до Залесья, деревья почти сбросили листву, а вид на Пригорье заслоняла сплошная завеса дождя.
Так в конце октября ветренным и дождливым вечером пятеро путешественников въехали по крутой дороге на холм и оказались перед Южными Воротами Пригорья. Ворота были крепко заперты, дождь хлестал им в лицо, по темному небу плыли низкие тучи, и путникам стало не по себе, так как в глубине души они ждали совсем другой, радостной встречи.
Они долго стучали и кричали, пока, наконец, не появился привратник с толстой палкой. Он посмотрел на них с опаской и подозрением, но увидев Гэндальфа и узнав в его спутниках хоббитов, посветлел. Открыл ворота и пригласил войти:
— Въезжайте! Здесь, на дожде и холоде, трудно разговаривать, ужасная ночь, но старина Медовар в «Пони», наверное, примет вас по-доброму, а там уж все новости узнаете.
— А ты потом узнаешь там все, что мы расскажем, и даже больше,— рассмеялся Гэндальф.— Как поживает Гарри?
Привратник нахмурился.
— Нет его: спроси у Баттерса,— ответил он.— Доброй ночи!
— Доброй ночи! — ответили ему дружно и поехали дальше, заметив, что за живой изгородью у дороги теперь стоит длинный низкий дом, и из-за заборов за ними следит не одна пара глаз, несмотря на дождь. Возле дома Билла Хвоща живая изгородь была запущенной и неподстриженной, а окна самого дома забиты досками.
— Ты случайно его тогда яблоком не убил, Сэм? — спросил Пин.
— Это была бы крупная удача, господин Пипин,— ответил Сэм,— но меня больше интересует, что сталось с тем бедным пони. Я его много раз вспоминал.
Трактир «Гарцующий пони» внешне не изменился. Из-за красных занавесок первого этажа лился теплый свет. Зазвонил звонок, прибежал Ноб и, приоткрыв дверь, выглянул в щель. При виде гостей в свете фонаря он ахнул от изумления.
— Господин Баттерс! Хозяин! — закричал он во всю мочь.— Они вернулись!
— Да ну? Вот я их сейчас проучу! — раскатился по коридору голос Медовара, который тут же появился в дверях, размахивая толстой дубинкой. Но когда он понял, кто вернулся, то сначала остолбенел, потом потерял грозный вид и расплылся в удивленной и радостной улыбке.
— Ноб, овчина ты бестолковая, не мог старых друзей назвать по имени? Напугал меня, дурень, времена-то ведь какие! Рад вас приветствовать, рад. Да откуда вы? Я уж не чаял вас увидеть живыми. Пошли ведь за Бродяжником в Дикие земли, где все эти черные,— хуже не бывает. Рад вас видеть, а особо Гэндальфа. Входите, прошу! Хотите те же комнаты? Они как раз сейчас свободны. В общем, свободны сейчас почти все, не буду скрывать, вы бы и так сразу это заметили. Пойду посмотрю, что можно сообразить на ужин, и постараюсь быстренько подать; трудновато, конечно, прислуги у меня теперь мало. Ноб, бездельник, Боба позови!.. Ох, что я говорю, сейчас и Боба нет, он же под вечер всегда уходит домой, ночует в семье. Отведи лошадок на конюшню, Ноб. А ты, Гэндальф, своего коня, наверное, сам отведешь? Красавец, что и говорить, я с первого раза это заметил, чудный скакун! Ну входите, входите, будьте как дома.
Господин Медовар, несмотря ни на что, красноречия не потерял и суетился по-прежнему, но в его трактире стало совсем пусто и тихо; из общей залы слышалось всего два-три голоса, а когда гости повнимательней пригляделись к лицу хозяина при свете двух свечей, которые он зажег, то заметили, что оно сморщилось и погрустнело.
Медовар проводил их в гостиную, в которой год назад они провели необычную ночь. Шел он преувеличенно гордо, но они почувствовали, что за этим кроется большое беспокойство. Видно, в Пригорье произошли серьезные перемены. Однако никто ни о чем пока не спрашивал.
Как они и ожидали, после ужина господин Медовар сам пришел к ним в гостиную спросить, довольны ли гости. Гости были довольны, потому что в «Гарцующем пони» оказалось по-прежнему прекрасное пиво и вкусная еда.
— Не смею настаивать, чтобы вы проводили остаток вечера в общей зале,— сказал Медовар,— ибо вы, вероятно, устали, а там нет почти никого. Но если перед тем как ложиться спать вы не откажетесь уделить мне полчасика, я с удовольствием побеседую с вами наедине.
— Ты, как всегда, угадываешь желания,— ответил Гэндальф.— Мы совсем не устали, дорога была легкой. Мы промокли, замерзли и проголодались, но это, благодаря твоим заботам, уже позади. Садись рядышком, Баттерс, а если дашь нам вдобавок трубочного зелья, мы тебя не то что благодарить, а благословлять будем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
