Из Арланды она поехала прямиком в Каролинскую больницу. Джейн и Хесус сидели в палате Альберта, держа в руках каждый свою книгу. Джейн поднялась, встретила Софию долгим сердечным объятием.
Альберт все еще находился в бессознательном состоянии. Ноги у Софии подкосились, она вынуждена была присесть. Лицо сына казалось таким спокойным, и она подумала, что, возможно, ему снятся красивые сны. Это было единственное, на что она могла надеяться в тот момент. Взяв его за руку, София долго сидела так, забыв о времени. Тысячи мыслей, проносившиеся у нее в голове в последние дни, на самом деле содержали в себе одно-единственное желание: чтобы с Альбертом все каким-то образом обошлось.
София просидела рядом с ним, кажется, несколько часов. Затем встала и вышла из палаты. Проходя по коридору, она увидела коротко стриженного мужчину с козлиной бородкой, который сидел на стуле, прислонясь к стене. Он посмотрел на нее, она остановилась.
— Я друг Йенса, — тихо проговорил он, не дожидаясь ее вопроса. — И я продолжаю следить за тем, чтобы с твоим сыном ничего не произошло.
Он отвел глаза, словно их разговор на этом закончился. София не знала, что сказать, но ей все же хотелось найти для него слова, и в конце концов она прошептала: «Спасибо».
Отворив дверь в свой дом, София вступила в холл. Ее встретила невыносимая тишина. София вошла в кухню, остановилась посредине. Ей так хотелось окликнуть сына, сообщить, что она пришла, чтобы он ответил с дивана перед телевизором в гостиной или из своей комнаты на втором этаже, ответил сердитым голосом, хотя и в шутку, а она принялась бы разбирать продукты… или накрывать на стол… или просто уселась бы на стул полистать только что купленный журнал. Он спустился бы вниз и начал шутить с ней. Она спросила бы, сделал ли он уроки, добавив, что ему пора бы постричься. Он не ответил бы, и ее это ничуть бы не расстроило.
Но… в доме не слышалось ни звука. Никого, кроме нее самой. София чувствовала, что сейчас случится нервный срыв, но не хотела этого, сопротивлялась всеми силами, пытаясь найти какую-нибудь опору в себе самой.
Они пришли в семь, как обычно приходят гости.
Соня, Лежек, Эрнст, Дафни и Терри собрались у нее в гостиной. Лежек занял наблюдательный пост у окна, оглядывая сад и дорогу. Эрнст рассматривал картину на стене, остальные смотрели на фотографии на комоде и переговаривались вполголоса.
София взглянула на них из кухни, где заканчивала приготовление ужина. Пестрая компания, однако теперь это ее компания, ее люди. Друзья? Нет, вовсе нет. Недруги? Тоже нет. Ей было одиноко, она ощущала себя так, словно просто играет отведенную ей роль. Вероятно, остальные делали то же самое.
Они ужинали и беседовали ни о чем. Все были единодушны в одном: надо затаиться, выждать и посмотреть, что будет с Гектором. Ханке должны умереть — вопрос только в том, как и когда.
29
Ларс выехал из отеля, расплатившись частью наличных, найденных в сейфе у Гуниллы.
Покинув город, он прибыл в центр Бергшёгорден поздним вечером. Его приветствовали двое сотрудников лет пятидесяти, мужчина и женщина. Спокойные, приветливые, нормальные. Почему-то он ожидал чего-то другого — скорее противоположного.
Они попросили разрешения осмотреть его багаж, он не возражал.
Ларс оплатил месячный курс реабилитации из оставшихся денег Гуниллы, и на следующее утро уже сидел в кругу с одиннадцатью другими мужчинами разного возраста, приехавшими из разных концов страны. Они представлялись, называя только свои имена, сбивчиво рассказывали, почему оказались здесь. Практически все сидели на сильнодействующих препаратах или других наркотиках. Все нервничали и с опасением ожидали, что будет дальше.
Первый день прошел хорошо. У Ларса осталось ощущение, что он попал в нужное место, что здесь ему помогут. Во второй половине дня он беседовал с куратором. Получился очень откровенный разговор — во всяком случае, со стороны куратора. Его звали Даниэль, он сам в прошлом злоупотреблял препаратами, работая страховым агентом где-то в Смоланде. Он сказал, что понимает, через что Ларсу пришлось пройти, и заверил, что в центре Ларс получит помощь, если только он готов изменить свою жизнь.
Ларс немногое понял из этого разговора, но у него возникло чувство, что он попал в хорошее, доброе место, где действовал своего рода коллективный разум, — а именно разум он и хотел себе вернуть.
На второй день пошло немного сложнее — во всяком случае, поначалу. Нужно было написать свою историю злоупотребления. Ларс испытал некое внутреннее сопротивление, однако оно значительно уменьшилось, когда он послушал рассказы других. Атмосфера была открытая, эмоциональная и честная.
Вечером Ларс сидел и писал, и это дало ему чувство освобождения и благодарности. Чем больше он писал, тем отчетливее становилась картина. Он все острее понимал, что хочет ее изменить. С настоящего момента все в его жизни будет по-другому.
В ту ночь он прекрасно спал, видел в своих снах нечто узнаваемое и приятное и проснулся с мечтой о завтраке.
Вечером третьего дня подступила абстиненция, началось отрицание. Ларс забыл о том положительном чувстве, которое возникло в начале. Даниэль заметил это и попытался снова настроить его на работу, но на лице у Ларса Винге повисла насмешливая улыбочка. Даниэль и другие мужчины вдруг стали его врагами. Он сравнивал себя с ними. Теперь все они показались ему полными идиотами и сектантами. У него не было с ними ничего общего. Они слабаки, им просто промыли мозги — и пусть засунут свою «высшую силу» себе в задницу. Его охватило желание бежать. Оно крепчало, и ночью он вылез в окно комнаты, добрался до парковки и своей машины. Он уедет домой, несколько дней попринимает таблетки, а потом снова бросит, никаких проблем. Теперь он знает, что есть такой центр, они никуда не денутся. Кроме того, он ведь вправе сам решать, как ему строить свою жизнь? Ведь он никому не приносит вреда.
Ларс приехал в свою квартиру, влил в себя весь алкоголь и принял все таблетки, какие нашел. Мозг стал вязким, Ларс ползал по полу, ища муравьев и других насекомых, чтобы поболтать с ними. Потом его вырвало в раковину, это было приятное чувство очищения. Затем он принял горсть «Гибернала». Он знал, что это такое — химическая лоботомия. Таблетки подействовали именно так, как надо. Ларс сидел на полу, уставившись в одну точку, и в его душе не было никакого намека на чувства. Он просто сидел неподвижно — Ларс Винге, ничего не чувствующий, ничего не ожидающий, ни к чему не стремящийся. Огромное ничто, звенящая пустота. Потом, как обычно, все погрузилось в темноту.
На следующее утро он проснулся на полу в кухне с неприятным холодком между ног. Пощупал рукой — да, джинсы были мокрые и холодные, он обмочился во сне.
Рядом с ним на полу зазвонил мобильный телефон, он потянулся и взял его.
— Привет, парень!
Это был голос Томми. Ларс вытер слюну, стекающую из уголка рта.
— Привет, — хрипло проговорил он.
— Ты уже вернулся?
Ларс попытался собрать воедино свои мысли.
— Откуда ты знаешь?
— Я в курсе того, как дела у моих людей. Ты мог сказать мне, Ларс. Мы заботимся друг о друге. Ты не так одинок, как тебе кажется. Как ты себя чувствуешь?
Ларс почесал под носом указательным пальцем.
— Даже не знаю. Кажется, нормально.
— Я заеду к тебе, — сказал Томми.
Ларс не успел ничего возразить.
Томми приехал полчаса спустя, принес ему еду: пшеничную булку и две бутылочки апельсинового лимонада. Они сидели в гостиной и беседовали, как старые приятели — Ларс в кресле, Томми на диване. Томми сказал, что Ларсу стоит попробовать еще раз, что должность за ним останется, что он, Томми, как начальник, может оплатить реабилитацию. Ларс внимательно слушал. Томми стал расспрашивать Ларса о его зависимости — какие препараты он принимает, откуда их берет, какие из них наиболее сильнодействующие. Ларс отвечал как мог. Еще раз рассказал свою историю о том, как попал в зависимость еще в подростковые годы, как воля изменила ему, когда он вновь начал принимать относительно безвредные препараты. Томми слушал и качал головой.
— Досталось тебе, парень, — негромко произнес он.
Винге не мог с ним не согласиться.
— Но эту ситуацию мы исправим, — проговорил Томми, хлопнул себя ладонью по колену, поморгал, поднялся и пошел в туалет.
Ларс сидел один, позевывая и потягиваясь.
Возвращаясь из туалета, Томми прошел за спиной у Ларса. Тот ничего не понял, когда на него обрушился мощный удар. Он по-прежнему ничего не понимал, когда Томми схватил его за руки, заломил их за спину и повалил его на пол. Ларс больно ударился лицом об пол, придавленный тяжестью Томми. Янссон был тренированный старый полицейский, Ларс — с таблеточного похмелья. Борьба была неравной. Ларс стал протестовать, но Томми велел ему заткнуться, достал пару наручников, висевших на поясе, и надел их на запястья Ларса.
