к участию в процессе. Если опустить финансовые аспекты, позиция компании Apax была, безусловно, самой привлекательной.
Все три компании делали свои ставки, и это были их деньги. Я мог бы сказать Sun Capital и Iconix: «Я намерен воспользоваться правом вето на товарный знак [правом наложить вето на любое использование моего имени, которое может умалить его ценность] настолько сильно, насколько смогу», что могло бы удержать их от стремления выдвинуть лучшие предложения, но после консультации с адвокатами я решил не совершать действий, которые могли привести к дорогостоящему судебному разбирательству. Но я, безусловно, мог высказать свое мнение о лучшем будущем компании, что и сделал.
А еще я мог болеть за какую-то команду! Джо и я надеялись, что Apax предложит самую высокую ставку. Во имя качества и мира, в котором мне хотелось жить и работать; ради этого был готов отступиться от годового дохода в размере ста миллионов долларов. Гэри Фурман из GF Capital, с которым я познакомился, когда он работал с Эдгаром Бронфманом по моей сделке с инвестированием в Warner Music Group, выступал в качестве советника и согласился с Джо и мной. Конечно, независимо от того, кто из участников добьется успеха, в конечном счете у меня окажется огромная сумма денег. И все же — сто миллионов долларов ежегодно!
В рамках этого процесса каждому потенциальному новому владельцу приходилось иметь дело с моим контрактом. В 1988 году, когда Сайлас выкупил бренд у Мурджани, он предложил мне уникальный пожизненный трудовой договор. В то время люди работали иначе, чем сегодня. В настоящее время люди работают, пока не умрут; а тогда «пожизненный» означало «пока вы не перестанете работать». Возможно, Сайлас подумал: «Томми будет работать, пока ему не исполнится шестьдесят пять, а затем он уйдет». Этому не суждено было случиться!
Кроме того, в 1988 году Tommy Hilfiger представлял собой небольшую компанию мужской одежды в Соединенных Штатах, поэтому в соглашении не упоминались такие поступления доходов, как лицензирование и зарубежное распространение, которые через шесть или семь лет стали высокоэффективными элементами. Например, в 1993 году мы заключили нашу лицензионную сделку с Estée Lauder на ароматы и косметические продукты. Если бы фирма Estée Lauder выручила от продаж 100 миллионов долларов, причиталось ли мне что-то из этой суммы? Джо пытался пересмотреть мой контракт с Сайласом, но, когда компания стала публичной, возникли сомнения относительно законности подобного изменения, ограничивающего размер скидки с налогов для зарплат, превышающих сумму в один миллион долларов в год. Мой контракт был составлен с учетом «дедушкиной оговорки», поэтому все, что я делал, было полностью освобождено от налогов; любые изменения в нашем соглашении отменили бы эту скидку с налога для компании. Таким образом, проблема повисла в воздухе. Когда пришел Дэвид Дайер, мы с Джо столкнулись с тем же контрольно-пропускным пунктом. Джо постоянно твердил мне: «Тебе плохо платят. Это не входило в наши планы. Это несправедливо». Теперь у нас наконец появился шанс все исправить.
Компания Iconix хотела оставить договор без изменений. Она не заботилась о зарубежной дистрибуции, так как была нацелена на сделку с сетью Walmart. И поскольку я буду зарабатывать по сто миллионов долларов в год, то не видел необходимости добиваться дальнейшего прироста. Фирма Sun Capital, которая была заинтересована в бренде, а не в человеке, не склонна была вносить какие-либо изменения. Они, по сути, говорили: «Мы не нуждаемся в Томми».
Компания Apax придерживалась другой точки зрения. Они сказали: «Мы хотим развивать эту компанию, чтобы она стала глобальным брендом. И хотим, чтобы ты был мотивирован сесть на самолет и отправиться на открытие магазина в Шанхае. Нам известно, что ты состоятельный парень, которому не нужно работать. Мы определенно хотим изменить твой контракт, нам он тоже не нравится!» Джо провел переговоры для заключения нового контракта, согласно которому вместо полутора процентов оптовых продаж я получал бы десять процентов от доходов лицензирования. Я также должен был получать полпроцента от розничных продаж в магазинах Tommy Hilfiger и один процент от оптовых продаж всего бренда. Это был пожизненный контракт. Компания Apax была готова к заключению контракта, и мы договорились в принципе о заработной плате около двадцати двух миллионов долларов в год на первые три года.
Дайер возражал. Он сказал, что это слишком много. В 2000 году я получал двадцать миллионов долларов, но поскольку мне платили с валового дохода, «по верхней строчке», которая неуклонно падала на протяжении пяти лет, к 2005 году моя зарплата составляла двенадцать миллионов долларов. Дайер сказал Джо: «Вы не можете перейти с двенадцати миллионов сразу на двадцать два». Мы спросили: «Чем вы озабочены? Вы продаете и вас не будет, компания перейдет фирме Apax». Он сказал Джо, что выражает озабоченность совета директоров. Они думали, что моя зарплата может повлиять на цену предложения Apax. Видимо, полагали, что если бы мне платили меньше, то компания Apax предложила бы более высокую цену.
Мы пригласили к себе представителей Apax. «Нет, — прокомментировали они, — наша цена предложения никак не связана с зарплатой Томми. То, что мы готовы платить Томми, обусловлено потребностью продвижения бренда. Нам нужно, чтобы он летал по всему миру и открывал магазины в Индии, Китае, Южной Америке». У них были планы стимулирования.
Я входил в совет директоров Tommy Hilfiger Corporation, но поскольку выразил заинтересованность в том, чтобы остаться с компанией и у меня были личные мотивы, мне не разрешили присутствовать на заседании на Бермудских островах, где принималось окончательное решение. Нам пришлось ждать снаружи, пока они заседали.
День был изнурительный. Мы сидели тесной группой в соседнем вестибюле отеля — Джо Ламастра и адвокат Джефф Вайнберг, который был представлен мне Леонардом Лодером. Нам нужно быть готовыми ко всему. Что, если бы члены совета директоров вышли из совещательной комнаты и сказали: «Iconix выиграла торги по цене девятнадцать долларов за акцию, но они хотят пересмотреть ваш контракт, Томми, и уменьшить его наполовину»? Точно так же, как игрок в бейсбол должен понимать свои действия до того, как завладеет мячом, мы должны были подумать о том, что для нас будет означать победа каждого из участников.
Что произойдет, если они выберут Iconix? Выросший в Элмайре, я понимал культуру Walmart и знал, что красно-бело-синий американский бренд Tommy Hilfiger полностью соответствует ей. И я не мог отрицать того факта, что наличие такой огромной суммы денег откроет мне новые миры. Но я наслаждался своей гламурной жизнью, культурой, обстановкой и людьми, которые окружали меня, и не был уверен, что приду в восторг от поездки в Бентонвилл, штат Арканзас, и от обслуживания исключительно этого клиента. Я чувствовал, что целостность бренда
