Геринге. Фред сосредоточился на том факте, что, поскольку в Европе все работает в темпе рок-н-ролла, мы можем добиться того же эффекта в Южной Америке и Азии. Дело вовсе не в том, что нам не нужен американский рынок, но мы могли бы заморозить на время этот бизнес, позволить ему охладиться и возродить бренд, когда появятся предпосылки. Мы могли стабилизировать и сократить свою деятельность в Штатах, пока развивали компанию по всему миру. Такой подход нашел отклик, и все сочли это правильной стратегией.
Однако это не значит, что у нас не было тревожных моментов. Имелись прекрасные магазины Tommy Hilfiger в Шорт-Хиллз, Нью-Джерси и еще один в Далласе. Подобные магазины работали по всей стране, и видеть, как они закрываются один за другим, было невыносимо. С 1990 по 2000 год у нас за плечами было десять лет большого успеха, но теперь мы просели. Это напоминало прогулку мимо People’s Place после продажи. Не весело. Раньше здесь был бейсбольный стадион. Я действительно испытывал боль!
Дайер ушел; доли всех акционеров были выкуплены (я был одним из крупнейших акционеров и получил десятки миллионов долларов). Я подписал новый пожизненный контракт с новым руководством. Фред стал генеральным директором корпорации Tommy Hilfiger Corporation, переехал в Нью-Йорк и начал реорганизацию бизнеса в США. Мы перестали поставлять товар дискаунтерам, и он устранил накладные расходы на сто миллионов долларов, в значительной степени за одну ночь. Система управления Дайера была заточена на поглощения; мы ее распустили. Он уволил лидеров, позволив уйти высокооплачиваемым сотрудникам. Значительные инвестиции в торговлю в Интернете (электронную коммерцию), включая системы логистики, были сокращены. Бренд Karl Lagerfeld был отложен на неопределенный срок (оживлен в 2013 году). Взяв компанию в частные руки, мы смогли избавиться от организационной структуры публичной компании. Фред перевел головной офис в Амстердам, что позволило нам в Нью-Йорке начать все сначала.
Мы занимались бизнесом с сетями Dillard’s и Belk и большим количеством универмагов по всей Америке, но когда изучили падение годовых продаж с полутора миллиардов долларов до пятисот миллионов, а потом и до двухсот пятидесяти миллионов, то увидели, что в течение многих лет до восьмидесяти процентов нашего бизнеса приходилось на универмаги сети Macy’s. Джоэл Хоровиц, который был инвестиционным партнером в новой группе, сказал: «Почему бы нам не поставлять товары исключительно в Macy’s? У нас будет один универмаг, и мы сможем там отлично поработать». Идея имела свои преимущества.
В 2006 году, на свадьбе дочери Джоэла, Ли, в Монтоке на Лонг-Айленде, мы начали переговоры с Терри Лундгреном, председателем совета директоров и генеральным директором Macy’s, одним из моих самых больших друзей и сторонников, одним из самых дальновидных мыслителей и умнейших розничных бизнесменов, которых я когда-либо встречал. Лоуренс, Сайлас, Джоэл, Фред, Терри и я были там с женами, и все уже изрядно выпили, когда возник этот разговор. Хотя Сайлас, Джоэл и Лоуренс продали большую часть своих акций, у них все же сохранился немалый интерес к успеху бизнеса. Терри всегда верил в бренд, и он сразу уловил идею.
Фред был исполнителем. Мы организовали новую группу, и Фред, будучи барабанщиком в реальной жизни, держал ритм и стал нашим лидером. Во время серии встреч он обратился к Терри: «Почему бы нам просто не стать приоритетными друг для друга? Когда обе компании сфокусированы друг на друге, ничто не отвлекает. Мы занимаемся вашим потребителем; вы предоставляете нам лучшие места и пространство. Мы совместно открываем бутики, чтобы создать сцену, на которой нам предстоит выступать».
Так мы и сделали. Когда сделка была зафиксирована документально, это стало историческим событием. Никогда прежде в розничном бизнесе дизайнер не был связан с розничным продавцом эксклюзивным соглашением, подобным нашему.
Мы строили и реконструировали магазины сети Macy’s по всей стране. Пытались снова поднять ценовые точки, однако находились в бизнесе универмагов, поэтому невозможно взвинтить цены в одночасье. Мы разбавляли ассортимент товарами по более высоким ценам — больше курток и свитеров, больше кашемира вместо шерсти. Реклама и мероприятия по продвижению бренда помогли возродить бизнес. Конечно, это не произошло мгновенно, но в итоге нам это удалось.
В глобальном масштабе над международным брендом снова засиял ореол с помощью одной из наших лучших рекламных кампаний. Трей Лэйрд из рекламного салона Laird + Partners много лет работал на фирмы Gap и Donna Karan, и каждый раз при встрече я говорил ему: «Трей, ты нам нужен!» Когда срок его контракта истек, я попросил его прийти, чтобы обсудить перспективы сотрудничества. Фред Геринг очень избирателен; он общается только с теми людьми, которые ему нравятся, — требование, которым восхищаюсь и полностью уважаю. Надеялся, что они поладят. Фред проверяет людей, организуя их встречу со всей командой. Трей отправился в Амстердам, встретился со всеми и получил работу.
Рекламная кампания под эгидой талантливого директора по маркетингу Эйвери Бейкера была навеяна фильмом Уэса Андерсона «Семейка Тененбаум». Разнообразная, изворотливая семья стариков, молодых людей, чернокожих, белых, азиатов, латиноамериканцев, веселых, прямолинейных людей. Вдохновение также было почерпнуто из семейства Хилфигеров: большая семья с разными типами, личностями и вкусами. Кампания стартовала в 2009 году и вновь приковала взгляды к бренду; он продолжает быть невероятно успешным.
Фред взял бразды правления, и я почувствовал огромное облегчение, оказавшись в таких хороших руках. Он отправился на открытие прекрасных якорных универмагов по всему миру: на Пятой авеню, в Беверли-Хиллз, Париже, Лондоне, Токио, Рио-де Жанейро, Мюнхене, Дюссельдорфе, Амстердаме, Милане, Флоренции и Афинах, а также небольших бутиков в других городах. На международном уровне мы начали продавать линию, предназначенную для европейского потребителя: более дорогую и изысканную, с большей долей кашемира, более добротными тканями, более приталенной посадкой. Конструирование выполнялось в Европе, но оно опиралось на мою философию дизайна и ДНК бренда. Мне нравилось далеко не все, что делала компания, но того, что мне нравилось, было вполне достаточно, чтобы удовлетворить меня.
Я доверял Фреду. Он невероятно преуспел на посту генерального директора Tommy Hilfiger Europe, и я знал: если он начнет делать в Америке то, чего добился в Европе, мы займем более выигрышное положение.
Именно это и произошло. Больше внимания прессы, больше уважения, оживление продажи, снова появился крутой образ. Мы начали набирать обороты.
Фред избавил бренд от забвения. Мечта ожила!
И вот грянул 2008 год. Пузырь на рынке жилищного строительства лопнул, фондовый рынок рухнул, и все очень-очень перепугались. Казалось, надвигается крах экономики. Инвестиционные банки Bear Stearns и Lehman Brothers пошли ко дну. Что это могло значить для нас? Нужно ли нам закрывать магазины? Придется ли нам снова уволить половину наших людей?
Но это оказался невероятный год! Наш бизнес не только удержался, но и вырос; 2008 и 2009 годы стали нашими лучшими годами! Для меня
