«Это правда. Но я хочу практиковать гомеопатию. Я просто не могу понять, почему другие, которые приносят меньше пользы больным, получают больше денег и больше признания, в то время как я в кровь истираю свои пальцы…»
«Это не твоя забота в настоящее время. Оставь эти решения для какой-нибудь Высшей силы и просто делай то, что тебе нравится и что считаешь правильным. Возможно, гомеопатия, как и другие добродетели, сама по себе является наградой!»
В таких случаях Staphysagria часто возвращает упавшему духом врачу оптимизм и выносливость, помогая продолжать его трудную, но духовно благородную работу.
Но если человек продолжает возмущённо бормотать: «Хм! Ладно, я просто надеюсь, что некто там наверху знает, что он делает. Судя по состоянию дел в мире, я иногда сомневаюсь, что это так…» и продолжает в таком же духе, то он скорее всего нуждается в Natrum muriaticum, лекарстве, у которого возмущёние носит экзистенциональный характер, родственный характеру Staphysagria.
Часто возникает вопрос, который ещё требует выяснения, — является ли Natrum muriaticum высокомерным? На это нелегко ответить, потому что, в отличие от Arsenicum album, Lycopodium, Nux vomica и Platina, Natrum muriaticum не испытывает личных высокомерных побуждений. Хотя он и критичен и не ощущает себя более ценным, чем другие, как личность (в действительности, он часто ощущает себя даже ниже других), но он всё равно испытывает какое-то возвышенное высокомерие перед лицом Бога. Его собственное уязвление настолько глубоко и он видит мир таким тусклым и болезненным, настолько переполненным несправедливостью, что не может принять его таким, каков он есть. Natrum muriaticum сделал бы мир намного более удачным, если бы его обязали принять участие в Сотворении.
Таким образом, он не сравнивает себя с другими смертными; скорее его высокомерие происходит из сравнения его понимания с Космическими или Кармическими законами Вселенной. Это объясняет тот факт, почему хроническое возмущёние Natrum muriaticum так трудно преодолеть. Как может кто-либо с негодованием выступать против действий самого Бога? Кроме того, так как он видит, что мир не проявляет признаков изменения или раскаяния, то он, чтобы не остаться навсегда «чужестранцем в своей собственной стране», начинает решительно (и как может кому-то показаться, высокомерно) улучшать мир.
Такие чувства и мысли не принадлежат исключительно только Natrum muriaticum. Почти каждый человек испытывает их в какой-то момент жизни, и они вдохновили многих людей разных типов на прекрасные произведения. Но если они разрушительно влияют на творчество и продуктивность деятельности пациента или если точно подобранное лекарство не срабатывает, то достичь лучших результатов в этом может помочь высокопотенцированный Natrum muriaticum.
Staphysagria не так легко переводит своё негодование в царство социума и экзистенциализма, она остаётся более подверженной влияниям личных чувств.
Примером в крайнем его выражении может служить мисс Уэйд, героиня «Крошки Доррит» Диккенса, одного из первых литературных исследований сконцентрированного невроза глубоко пораженной психики. Убежденная в том, что она не может быть когда-либо любимой, и мучимая воображаемыми обидами, мисс Уэйд постоянно возмущается своей жизненной участью и видит только отвержение и унижение в действиях своих благодетелей и даже в поступках прекрасного человека, который хочет на ней жениться. Ниже приведём некоторые отрывки из «автобиографической» главы, озаглавленной «История Самоистязателя», в которой описывается возмущёние этой опасной молодой женщины.
Она начинает своё признание с высокомерного заявления: «Мне не повезло быть дурочкой. С самого юного возраста я обнаружила, что обо мне думают окружающие и что они от меня скрывают. Если бы меня можно было обычно обманывать (а я вместо этого обычно видела истину), я, возможно, жила бы так же беззаботно, как это делает большинство дураков».
Далее она продолжает выказывать свою потребность чувствовать унижение: «Мне, должно быть, было около 12 лет, когда я начала видеть, как решительно те девчонки мне покровительствуют. Мне сказали, что я сирота. Среди нас больше не было сирот; я поняла (это было первое преимущество не быть дурочкой), что они примиряются со мной, исходя из оскорбительной жалости и из чувства превосходства. Я сделала это открытие не сразу. Я часто их испытывала. Я почти не могла их заставить со мной поссориться. Если же мне это удавалось с кем-нибудь из девочек, то она обязательно приходила после этого через час или два и начинала мириться. Я старалась снова и снова, и они никогда не медали, что я начну мириться. Они всегда мне прощали в своём тщеславии и снисходительности».
Такое отношение привело к искажению чувства гордости.
«Мать (девочки, которую она учила) была молодой и хорошенькой. Сначала она проявила большую деликатность в отношении меня. Я хранила свои обиды при себе, но прекрасно знала, что это был её способ поддержать о себе мнение, как о моей благодетельнице, и она могла бы вести себя иначе со своей служанкой, если бы это ей заблагорассудилось. Я не говорила, не возмущалась, нет, нет. Но я показала ей, что я не благодарю её, что я её понимаю. Когда она вынуждала выпить вина, я пила воду. Если на столе оказывалось что-нибудь вкусное, она всегда предлагала это мне, но я всегда отклоняла это и ела самые худшие блюда. Эти разочаровывающие жесты в отношении её покровительства были остроумным ответом ей, и я добилась того, что чувствовала себя независимой».
Всё это тянулось до того, что её глубокий невроз дошел до своей кульминации в виде извращённого и своенравного отказа честному человеку, которого она любила.
«Я его любила… Пока я сидела в его присутствии, вспоминая все мои пренебрежительные выходки и ошибки и размышляя, не стоит ли мне сбежать из дома и никогда больше не видеть его (что она вскоре и сделала), я его любила».
Хотя этот тип возник на почве Sepia-Natrum muriaticum, но надменное высокомерие мисс Уэйд в большей степени представляет собой психику Staphysagria. Она испытывает более острое чувство, что с ней неправильно обращаются и её унижают, чем просто всё отрицающее поведение Sepia («Я не очень хороший человек… Никто не может меня любить…» и т. д.), а Natrum muriaticum не может быть неблагородной и всегда откликается на доброту (возможно, сначала неохотно), несмотря на то, что считает, будто люди думают о ней дурно. Она также пытается избавиться от своего хронического возмущёния посредством хорошей работы, в то время как неумолимая Staphysagria, вероятнее всего, будет непродуктивно барахтаться в своём негодовании.
Искаженные эмоции и неукротимые мучения Staphysagria наводят на мысль о Lachesis, втором лекарстве в рубрике «негодование» в «Реперториуме» Кента.
Часто встречающиеся у обоих типов неистовые приступы негодования происходят на почве сексуальной униженности и раненой чести. Состояние, в котором находится Staphysagria в несчастливой любви, это не совсем та потеря личности, характерная для Ignatia («Меня нет без него!»), как блуждания Орфея по миру в поисках потерянной Эвридики, не зная, куда свернуть и как выжить без неё. Отличается Staphysagria и от Русалочки (Natrum muriaticum) из сказки Андерсена, которая с охотой идёт на то, чтобы ей вырезали язык (неумение Natrum muriaticum выразить любовь), и на острые, как от ударов ножом, боли при каждом шаге (неизменное умение этого типа подставить себя под удары) для того, чтобы стать человеком и таким образом приблизиться к тому (совершенно недостижимому) человеку, которого она любит. Отношение Staphysagria больше похоже на отношение человека, с которым неправильно обращаются и которого оскорбляют.
В самом аду не найдешь такой ярости, как у Lachesis и Staphisagria, если эту женщину унизить: обе проявляют «ревность» и «подозрительность» (Кент), хотя обе эти эмоции сильнее выражены у Lachesis. Приведём примеры из произведений уже цитировавшихся авторов: возмущённые «гордые женщины» в поздних произведениях Достоевского — Настасья Филипповна в «Идиоте», Елизавета Николаевна в «Бесах» и Катерина Ивановна в «Братьях Карамазовых» — мученицы, мечущиеся между крайностями нежности и мстительности, самоотречения и собственничества и которые, несмотря на свою «самую огромную ненависть, которая вспыхивает каждую минуту» («Бесы»), без колебаний пожертвуют собой для человека, которого они одновременно и любят; это и Роза Дартелл в «Дэвиде Копперфилде», чья унизительная зависимость и рабское положение в чужом доме (вынужденная подчиненность) и искаженная любовь к Стирфорсу приводит её к странной манерности (и мстительному поведению), — всё это типично для характеров Lachesis-Staphysagria.
В обеих формах романтического и другого вида негодования, оно может принять формы одержимости, проявляемой в виде словесного сладострастия. Не имея другого выхода или способа, кроме как «выговорить» свои обиды, они говорят со страстью и возбуждением, без конца возвращаясь к одному и тому же. Если они не способны сделать это при личной встрече, то просто прожигают телефонную трубку бесконечными длинными звонками бесчисленное количество раз, и с каждым разом их негодование нарастает.
