В следственную комиссию по разбору архива жандармского управления входили член партии социалистов-революционеров Е. Е. Колосов, впоследствии член Учредительного собрания, и г. Тугаринов, беспартийный хранитель Красноярского краеведческого музея. Фамилий других членов комиссии я в своих бумагах не нашел. Во всяком случае, персональный состав комиссии был таков, что полная добросовестность ее была вне сомнений.
В числе названных жандармскими офицерами и обнаруженных комиссией агентов Охранки только двое были сравнительно крупными жандармскими сотрудниками. Остальные были рабочими и служащими красноярских железнодорожных
1 Русская мысль. 1956. 12 июня. -- Примеч. Ю. Ф.
мастерских, которые не могли давать жандармам сколько-нибудь ценных для целей разведки сведений.
Одним из видных агентов был некто Базаров, в прошлом член партии социалистов-революционеров, отбывавший по приговору суда ссылку на поселение в Сибири по какому-то политическому процессу. Он служил конторщиком в Енисейском союзе потребительских обществ и потому имел возможность "освещать" деятельность руководящих работников союза. Приказ Департамента полиции об аресте кооператоров был дан на основании тех сведений, которые Базаров представлял ведавшему розыскным отделом ротмистру Оболенскому.
Другой агент, машинист Красноярского паровозного депо, был птицей весьма высокого полета. К сожалению, фамилию я его забыл и в своих бумагах не нашел.
Из доставленных мне, как общественному обвинителю, материалов я узнал, что сей милостивый государь присутствовал на созванной Лениным летом 1913 года в деревне близ Зако-пане (Галиция) конференции Центрального комитета большевистской партии в качестве представителя сибирского областного комитета партии. Удостоверяющие его личность и полномочия документы были весьма искусно подделаны специалистами Департамента полиции. Как известно, из 22 большевиков, присутствовавших на этой конференции, пятеро, включая члена 4-й Государственной думы Малиновского, были агентами Охранки.
Найденные в архиве Енисейского жандармского управления документы по делу этого незаурядного полицейского агента представляли большой интерес. В числе их были копии подробных донесений, которые он посылал в Департамент полиции с конференции и после нее. В мельчайших деталях передавались не только произносившиеся на конференции речи и принятые решения, но также и отчеты о встречах и разговорах агента с Лениным и другими большевистскими вожаками. Часть этих документов была опубликована в одной из выходивших в Красноярске газет, а потом, если не ошибаюсь, воспроизведена в изданном в Москве в начале 20-х годов сборнике под заглавием "Большевики по документам московской Охранки".
На судебном разбирательстве дела этого агента было установлено, что в 1911 г. он предал жандармам группу большевиков, пытавшихся организовать в Красноярске подпольный комитет партии. Арестованные по этому делу лица были преданы суду и приговорены к нескольким годам каторги.
Агент Охранки был приговорен общественным судом к трехмесячному тюремному заключению. Он вышел из тюрьмы в начале ноября 1917 г. Что с ним сталось потом, я не знаю, ибо в марте 1918 г. уехал из Красноярска за границу.
Факт обнаружения в архиве Енисейского жандармского управления указанных документов (они датированы были 1913 г. ) свидетельствует, с какой тщательностью провела свою работу следственная комиссия. Если бы она нашла какие-либо компрометирующие Сталина или другое лицо документы, она бы их никогда не скрыла, особенно от меня, официального общественного обвинителя по делам агентов Охранки.
И с Е. Е. Колосовым, и с Тугариновым я был очень хорошо знаком и часто беседовал с ними об обнаруженных в жандармских архивах шпионских историях. О Сталине ни тот, ни другой не обмолвились ни одним словом. Это я утверждаю категорически.
Возможность похищения жандармских документов может почитаться исключенной. В первые дни Февральской революции жандармское управление было под военной Охраной, а потом архив был перевезен в помещение Красноярского музея, где за его сохранностью смотрел хранитель музея.
А. Жерби ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ1
Не откажите в любезности напечатать ответ на письмо г. И. Дон Левина в номере от 31 мая по поводу моих статей о пресловутом "Ереминском" документе.
Охотно признаю ошибку, допущенную мной в статье от 24 апреля: не документ был передан г. Дон Левиным А. Л. Толстой для предъявления его на конференции печати 18 апреля, а его фотостат, тогда как сам документ давно находится в сейфе Толстовского фонда. Конференция была назначена на пять часов, а затем перенесена на более ранний час, чего я не знал. Прибыв туда в пять часов, в разгар споров о том, не фальшивка ли документ, и торопясь послать срочный отчет, я не имел времени навести точные справки. Каюсь! Но ведь эта мелочь абсолютно не имеет значения для определения достоверности документа. Зачем же писать о ней?
Никогда я не утверждал, что документ принадлежит г. Дон Левину. Наоборот, уже в первой статье, от 24 апреля, я точно указал, что документ "является собственностью Толстовского фонда".
Нигде я не упоминал о никого не интересующем гонораре, уплаченном журналом "Лайф". К чему же г. Дон Левин упоминает о нем в письме, направленном против меня? Упрек, почему я передал полностью письмо Д. Ю. Далина в номере
1 Русская мысль 1956. 12 июня. С. 4. -- Примеч. Ю. Ф.
"Лайф" от 14 мая, а письмо Дон Левина привел лишь кратко? Очень просто. Будучи ограничен размерами газетной статьи, я не передал даже очень интересной статьи американского писателя Бертрама Вольфа, помещенной рядом со статьей Далина в том же номере "Лайф" и также оспаривавшей достоверность документа. А из краткого письма Дон Левина в том же номере я привел самое главное: "Через неделю появится его книга, которая все разъяснит". К чему же мне было приводить напечатанные в том же номере очень краткие возражения Далину, уже раньше появлявшиеся в печати? Я и закончил свою статью логически вытекающими словами, не понравившимися Дон Левину: "Поживем, увидим, почитаем, напечатаем".
Г. Дон Левин пишет в письме, направленном против меня, о "племени так называемых русских экспертов". Как это понять? До сих пор я не знал, что уважаемые американские и русские публицисты, писатели, журналисты, историки, специально занимающиеся весь мир гнетущим русским вопросом, являются племенем. Каким? Какого происхождения? К слову сказать, я считаю и г. Дон Левина большим знатоком русского вопроса. Значит, и он входит в состав этого племени? Не плохо. В хорошей компании пусть будет "племя".
В заключение скажу, что охотно принимаю его предложение, высказанное в его письме в редакцию, поговорить с ним о разных вопросах. Но обращаю его внимание, что после опубликования знаменитой речи Хрущева перед съездом все шансы на признание документа достоверным исчезли: не будь он заведомой фальшивкой, наверно, Хрущев не упустил бы случая заклеймить своего покойного властелина и агентом Охранки.
Петр Ковалевский ЕЩЕ О РАЗОБЛАЧЕНИЯХ ЖУРНАЛА "ЛАЙФ"1
В июньском номере журнала "Восток и Запад" ("Эст е Уест"), издающегося в Париже, помещена очень интересная и обстоятельная статья по поводу "сенсационных разоблачений" журнала "Лайф" о службе Сталина в Охранном отделении.
В статье дается подробный анализ "документа", который приводится целиком в переводе. Р. Врага в письме в редакцию дает исчерпывающий очерк возникновения и дальнейшей судьбы фальшивки. Б. Суварин анализирует его с точки зрения его содержания, ссылаясь на множество документов и книг и
1 Русская мысль. 1956. 12 июня. С. 4. -- Примеч. Ю. Ф.
доказывая, бесспорно, невозможность существования "письма". Статья цитирует также мнения С. П. Мельгунова и А. Бай-калова. Заявления последнего особенно ценны, так как он после революции разбирал бумаги Охранного отделения в Красноярске.
Попутно журнал "Восток и Запад" указывает еще на ряд менее сенсационных разоблачений и фальшивых цитат, которые, как многие никогда не произнесенные "исторические слова", вошли в обиход, хотя явно были созданы с целью рекламы.
Восстанавливая истину, журнал "Восток и Запад" оказывает большую услугу будущим историкам.
Е. Л. Янковский
0 ПОДЛИННОСТИ СТАЛИНСКОГО ДОКУМЕНТА1
Многоуважаемый Марк Ефимович!
В связи с полемикой по поводу подлинности сталинского документа, в которой неоднократно указывалось, что как министерство внутренних дел, так и Департамент полиции пользовались положением о письмоводстве военного ведомства, позвольте мне, как бывшему полковому адъютанту мирного времени, по долгу службы знакомому с письмоводством военного ведомства, уточнить некоторые положения.
Не собираясь доказывать подлинность или фальшивку данного документа, я хочу лишь пояснить характер и общий вид бумаг, установленных Положением о письмоводстве военного ведомства.
