В июле нынешнего года мое исследование вынудило меня к поездке в Германию. Во Франкфурте я обнаружил, что оспариваемый документ был отпечатан на машинке немецкого производства типа "Адлер". Завод "Адлер" был разрушен в результате бомбардировок, и поэтому установление времени производства машинки, использованной для изготовления спорного документа, оказалось невозможным. Однако сотрудники, проработавшие многие годы на фирме, заявили, что тот русский шрифт, которым отпечатан оспариваемый документ, был изготовлен впервые в 1912 году. Но сам документ не мог быть отпечатан ни в 1912 г., ни даже в 1913 г., а лишь много позже, поскольку шрифт изношен и разбит. Оспариваемый документ, должно быть, был написан много лет спустя после изготовления самой пишущей машинки. Я взял образчики шрифта, снятого с машинки "Адлер" производства 1912 года, и в подтверждение правильности моего определения их можно сравнить со шрифтом оспариваемого документа.
Будучи в Германии, я перепроверил некоторые из моментов, описанные г-ном Левиным в его книге. На стр. 107 книги "Величайший секрет Сталина" г-н Левин рассказывает о поиске некоего Добролюбова, бывшего прежде офицером Охранного отделения или царской тайной полиции. Автор говорит, что он посетил греческую провославную церковь на Находш-трассе в Шарлоттенбурге (Берлин), священник которой сразу отреагировал на имя Добролюбов. Автор помечает время этого
события мартом 1950 года. Я посетил ту же самую церковь и говорил со священником, прослужившим там многие годы. Он не знал ничего о Добролюбове и не припоминал встречи ни с американцем, ни с кем-либо еще из упоминавших это имя. Там был, правда, еще один священник, помогавший церкви, где я брал интервью, но он тоже ничего не знал о Добролюбове и не помнил расспросов о таком человеке.
Помочь в моих поисках вызвался г-н Игорь Фромке, 39-летний мужчина, который прислуживал в церкви и который, будучи ранее в плену у американцев, свободно говорил на английском, а также на русском и немецком языках. Для большей убедительности позволю Фромке самому изложить часть этой истории:
"В воскресенье, 15 июля, меня позвали к алтарю встретиться с американцем, который представился как Мартин К. Тителл. Он спросил, говорю ли я по-английски и когда закончится церковная служба. После последней проповеди г-н Тителл подошел ко мне и отцу Сергию и задал нам следующие вопросы: "Не может ли отец Сергий вспомнить американского писателя Исаака Дон Левина, который приезжал в Берлин в марте 1950 года и спрашивал о некоем дьячке по имени Добролюбов, который, должно быть, долго работал в нашей церкви до последней войны. Отец Сергий сказал, что такого дьячка в нашей церкви никогда не было и что он не помнит г-на Дон Левина. Но поскольку в нашей церкви всегда было и есть два священника, то он сказал, что нам следует поговорить также и с отцом Михаилом. В 9 ч. 30 мин. утра 16 июля мы с г-ном Тителлем снова встретились у входа в церковь, сразу же прошли внутрь и увидели отца Михаила, готовившегося к службе. Мы задали ему те же вопросы. Отец Михаил отверг их с еще большей категоричностью и заверил меня, что вовсе не знает такого человека".
На той же стр. 107 книги Левина говорится: "Поиски Добролюбова привели меня в Висбаден и завершились там на соседнем кладбище. Добрый местный священник проводил меня к его могиле. Он умер недавно, и вместе с ним оказались погребенными многие тайны Охранного отделения".
На следующий день я отправился из Берлина в Висбаден, взяв с собой Фромке, чтобы использовать его как переводчика при посещении, все еще в поисках ключей к машинописному сталинско-ереминскому письму, немецкой лаборатории криминалистики. Неподалеку располагалась чудесная часовня, упоминаемая г-ном Левиным на стр. 107, и я поговорил с местным священником, упомянутым там же. Этот священник тоже ничего не знал о Добролюбове и никогда за все годы своей службы в церкви, начиная с 1908-го, не слышал этого имени.
Пусть снова расскажет Фромке:
"Вблизи того учреждения (лаборатории криминалистики) на холме под названием Невоберг воздвигнута чудная русская православная церковь в честь одной покойной великой российской герцогини, служащая ей усыпальницей. Нас проводили в небольшой соседний коттедж к старому русскому священнику. Этот подвижный и стройный 84-летний патриарх, прослуживший пятьдесят пять лет в Висбадене, этот священник, чья память работает хорошо, несмотря на его возраст, никогда не говорил с ним о человеке по имени Добролюбов и никогда не показывал ему могилу такого человека. То же самое было подтверждено его дочерью, свободно говорящей по-английски. Мы проверили также книги всех захоронений, начиная с 1945 года по настоящее время, и не смогли найти никаких следов Добролюбова. Нет могилы с именем такого человека на русском кладбище. Я лично могу сказать лишь то, что с детства принадлежу к берлинской церкви на Находштрассе и не знаю никакого дьячка с такой фамилией. То же самое могу сказать и о своей матери, тоже старой прихожанке этой церкви. Наш дьячок и староста, давно служащий здесь, этим человеком быть не может. У него иная фамилия. Поскольку он проживает в оккупированной русскими зоне Восточной Германии, его имени приводить нельзя по причинам безопасности. Но никакого другого дьячка все это время (25 лет) здесь не было".
Я осмотрел прилегающее кладбище: надгробия Добролюбову там не было. В церковном журнале, отмечающем смерти с 1945 года, записи о захоронении такого или другого человека с фамилией, похожей на "Добролюбов", тоже нет.
"Подвижный и стройный патриарх" -- тот самый "добрый местный священник" Левина, который проводил его к могиле Добролюбова, сам добровольно дал мне следующее показание:
"Висбаден, 17 июля 1956. Я, нижеподписавшийся, состою на службе в русской православной церкви в Висбадене с сентября 1908 года до настоящего времени за исключением периода первой мировой войны (1914--1919). Ни один человек по фамилии Добролюбов со мной вместе не служил ни в каком качестве. Кроме того, на нашем русском кладбище нет надгробия с такой фамилией. Я не помню встречи с американским журналистом г-ном Дон Левиным". Подпись: Настоятель православной русской церкви в Висбадене, протоиерей Пауль Адамантов.
Затем я отправился в Гамбург, где консультировался с профессорами Танге и Йохансеном, возглавлявшим славянский и финский факультеты Гамбургского университета. Они изучили мою копию ереминско-сталинского документа и назвали его фальшивкой. За документальным доказательством
они посоветовали мне обратиться в архивы Хельсинки в Финляндии.
Из Гамбурга я заехал в Варель, вблизи Бремена, где взял интервью у двух бывших царских служащих С. -Петербурга. Полковник русской армии Федор Юрьев был государственным прокурором с 1904 по 1917 г., а Степан Русанов работал с 1908 по 1918 г. механиком по пишущим машинкам в различных учреждениях С. -Петербурга. За время своей работы они видели много пишущих машинок "Ремингтон". "Адлер" был им незнаком. У меня есть показания обоих этих лиц.
Позже в Хельсинки я обнаружил громадное число документальных свидетельств, относящихся к царскому времени. Возникает вопрос, почему г-н Левин выбрал неизвестный документ из библиотеки Стенфордского университета Леланда при наличии тысяч подлинных официальных свидетельств царского времени в Финляндии.
До первой мировой войны Финляндия была одной из губерний России, и тот самый Еремин, который, как утверждается, подписал оспариваемый документ, представляющий Сталина шпионом, был шефом жандармерии этой губернии. Я изучил более 3000 документов, включая 85 документов, подписанных Ереминым. Ни один из них не был отпечатан на машинке "Адлер". Что касается подписей, то различие столь очевидно, что дополнительных комментариев не требуется.
В моей работе в архивах Хельсинки мне помогала квалифицированный библиотекарь. Привожу выдержку из ее заявления:
"25 июля меня, доктора Марию Виднас, выпускницу университета Хельсинки-Гельсингфорс, старшего библиотекаря университетской библиотеки, секретарь ректора Университета попросил встретиться с г-ном Мартином Тителлем, специалистом по спорным документам, и пойти с ним в государственный архив для поиска документов, датированных июлем 1913 года и подготовленных Особым отделом Департамента полиции министерства внутренних дел России с целью сравнения их с привезенным г-ном Тителлем в Финляндию документом, подготовленным начальником Особого отдела Департамента полиции министерства внутренних дел 12 июля 1913 г. (No 2898) и подписанным Ереминым.
Мы просмотрели около трех тысяч документов, подготовленных Департаментом полиции, но не обнаружили ни одного с обозначением "Заведующий Особым отделом Департамента полиции". По мнению архивистов, всю жизнь занимающихся учетом русских документов и особенно документов Канцелярии генерал-губернатора, а это единственное место в Финлян
