ясном уме, несмотря на осложнения, не хотел отказываться от своего участия в разработке нового двигателя объемом 1,5 литра. Рассматривались четыре варианта решений: 4-цилиндровый, 6-цилиндровый рядный, 6-цилиндровый V-образный и 8-цилиндровый. Дино ежедневно получал отчеты о ходе работ и технические отчеты, которые его отец приносил вечером домой. Он обсуждал различные варианты с отцом и Яно, все больше склоняясь к V6. Этой зимой Феррари согласился с аргументами сына, и теоретическая разработка V6 с углом развала 65 градусов стала практической.
Фанхио, без проволочек заключивший контракт, начал сезон в «Феррари» и выиграл первый Гран-при «Формулы-1» 1956 года, в Аргентине. Гонка не обошлась без сюрпризов, и Фанхио пришлось сесть за руль машины Муссо, которого высадил из нее новый спортивный директор, Эральдо Скулати, чтобы позволить аргентинцу – главному претенденту на титул чемпиона мира из пилотов «Феррари» – продолжить гонку, догнать «Мазерати» Карлоса Мендитеги и вступить в борьбу с бывшим партнером по «Мерседесу» Стирлингом Моссом. Вторая аргентинская гонка, «1000 километров Буэнос-Айреса», первый этап чемпионата мира по гонкам на спорткарах, прошла не так успешно. Фанхио в паре с Кастеллотти победил два месяца спустя в «12 часах Себринга». И тем самым завоевал для Феррари leadership в чемпионате мира по гонкам на спорткарах.
После Себринга Фанхио вылетел в Италию, чтобы, наконец, увидеться со своим новым работодателем. Встреча состоялась в Модене, в офисе старой «Скудерии Феррари». Аргентинскому чемпиону, которого сопровождали его невеста Андреина и, конечно, менеджер Марчелло Джамбертоне, Феррари в ходе встречи дал понять, что он искренне рад его приходу в команду. Важность такого чемпиона, как Фанхио, была столь велика, что Феррари сказал ему на первой встрече, что он взял на себя смелость зарегистрировать его и на некоторые незначительные гонки, включая ту, которая была запланирована на следующее воскресенье в Сиракузах. Фанхио с радостью согласился.
Однако он был разочарован, когда узнал, что, несмотря на привилегии, которые он получил в Буэнос-Айресе, когда ради него Муссо отозвали в боксы, Феррари не дал ему статуса «капитана» команды, который, как считал Фанхио, полагался ему по праву, учитывая три его чемпионских титула.
Зима и весна для Дино стали тяжелым периодом, а для его родителей – неописуемым мучением. Чтобы облегчить его страдания, Феррари однажды вечером даже позвал друзей с гитарами, и они спели ему серенаду под окнами его комнаты. В середине июня здоровье Дино ухудшилось еще больше, и именно тогда его родные потеряли надежду.
В воскресенье, 24 числа, вскоре после того, как он узнал о победе Питера Коллинза на Гран-при Суперкортемаджоре в Монце, он, улыбнувшись, сказал: «Папа, все кончено». Кровоизлияние в мозг повергло его в агонию, которую его крепкий организм продлил на несколько дней. Но в конце концов сердце уступило. Это было на рассвете субботы, 30 июня 1956 года. В январе Дино исполнилось двадцать четыре года.
Когда Дино умирал, Энцо был у его постели. Он был с ним всю ночь. Сокурсник Дино, который затем стал священником, оставался рядом с Дино до самого конца, поддерживая его духовно. Для дона Савино смерть была привычным событием, завершающим акт жизни – любой жизни, – и для него не имело значения, что это была жизнь его друга Дино и что она продлилась всего двадцать четыре года. Сразу после смерти молодого человека дон Савино взял за руку Феррари и произнес слова, которые, должно быть, показались сюрреалистичными отцу, только что ставшему свидетелем смерти своего сына: «Феррари, помолимся за нашего Дино, покинувшего нас».
Феррари был выбит из колеи, как боксер после тяжелого и к тому же проигранного поединка. Он сказал дону Савино, что не молился с тех пор, как был на первом причастии. Единственной молитвой, которую он мог бы произнести, была просьба к Богу о том, чтобы Дино «было хорошо». Он давно знал, что все этим закончится. Но действительно ли цена, которую должен заплатить родитель за собственное эгоистичное желание иметь ребенка, должна быть именно такой?
В тот вечер он нашел в себе силы написать в ежедневнике, куда он добросовестно заносил ход болезни Дино, завершающие слова о долгом путешествии своего сына: «Матч проигран», – написал он, и сердце его обдало холодом. «Я потерял своего сына, и не осталось ничего, кроме слез». В последующие несколько лет он будет носить только черные галстуки, символизирующие его боль.
На следующее утро, в воскресенье, первого июля, на похоронах Дино была вся Модена. Шел дождь. В траурном карауле стояли друзья Дино, а также и механики «Феррари», которые потом понесли гроб. Мессу провел отец Альберто Клеричи, аббат-бенедиктинец из Санта-Мария-дель-Монте, что в Чезене – старый друг Феррари, который в 1923 году венчал его. Затем гроб перевезли на кладбище Сан-Катальдо, где Феррари уже давно устроил семейный склеп, в котором он перезахоронил отца и брата и который теперь принимал его сына – троих мужчин, чья жизнь закончилась слишком рано и которых объединяло одно и то же имя, данное им при крещении, Альфредо.
В извещении, которым родители объявили о смерти Дино – «…с высот Царства Праведных, куда, несомненно, определил тебя Всевышний…» – тот, кто был в курсе домашних дел Феррари и умел читать между строк, не мог не увидеть обещания, данного отцом матери у смертного одра сына: «…поддерживай всех, кто плачет по тебе, и будь утешением для Твоей Мамы и неугасающим светом на том пути, который Твой Отец должен будет преодолеть к вящей славе того имени, которое было Твоим и останется Твоим». Энцо клялся Лауре, что не даст фамилию Феррари своему сыну, который родился одиннадцать лет назад от Лины Ларди дельи Алеарди – обещание, которому он будет верен всю свою жизнь и от которого его могла освободить только его собственная смерть.
Глава 27
Странная пара
Победа Питера Коллинза на Гран-при Автомобильного клуба Франции в воскресенье, первого июля, в день похорон Дино Феррари, укрепила доминирование команды из Маранелло в «Формуле-1» сезона-1956. Но Энцо Феррари, кажется, не знал, что делать с этим превосходством на трассе. Смерть сына, хоть и давно предвиденная, его сокрушила. Феррари был поверженным боксером, и он был один. Он всю жизнь прожил в напряженных отношениях с женой, и, конечно, не мог делиться с ней этой болью. Смерть Дино еще больше заставила его чувствовать себя виноватым в том, что у него была другая семья – женщина, которая всегда была в тени, и сын, отпраздновавший в конце мая свое одиннадцатилетие, росший здоровым и никому не известным.
В середине
