Цуй усердно считал, пальцы его сновали по костяшкам, мышцы свело так, что он не мог дышать. Ему казалось, что он вот-вот получит ответ, что несколько секунд спустя его назовут победителем. И тогда страшную лязгающую машину чужеземного посягателя объявят жульнической и должности старшего вычислителя и существованию самой Имперской счетной палаты больше ничто не будет угрожать.
— Готово! — крикнул Непер и отступил в сторону от Аналитической Машины, чтобы собравшиеся могли взглянуть на ответ.
В глазах его горел безумный огонь, и он смотрел прямо на Императора без страха и смущения, словно бы ожидая чего-то вроде рукоплесканий.
Цуй застыл, оцепенел. Пересмотрев свои вычисления, он понял, что даже близко не подошел к ответу, что ему потребовались бы минуты даже для грубой оценки. Он поднял голову, увидел цифры на первых нескольких брусках машины и понял, что ответ Непера верен.
— Итак, решено, — провозгласил церемониймейстер, шагнув к Цую. — Проведено четыре испытания, и наши привычные методы побеждали чаще, нежели проигрывали, а посланник Непер получил возможность победить лишь тогда, когда условия задачи были изменены им, причем уже после начала вычислений. Устройство Непера признано бесполезным.
— Но… — начал Непер, едва не решившись возразить.
Увидев суровое выражение лица церемониймейстера и поглядев на дворцовых стражей, выстроившихся по стенам зала, чужеземец сдался. Он согласился, что его машину следует испытать несколькими задачами, и верх одержит тот, кто быстрее даст ответ в большинстве случаев, и теперь ему придется смириться с результатами. Начав спорить, он мог потерять лицо в лучшем случае и что-нибудь посерьезнее — в худшем.
Цуй, утратив дар речи, нетвердо поднялся на ноги и вернул счеты прислужнику, снова выскользнувшему из темного угла. Поклонившись Императору, он попятился к выходу; лицо его пылало от самообвинений.
— Император просит уделить ему еще секунду, — объявил Император, пересев немного вперед и выказав тем самым нечто вроде интереса. — Британец, сколько времени и трудов потребовалось бы тебе, чтобы усовершенствовать устройство, как ты обещал? Сколько твоих соотечественников обучены обращению с этим устройством и способны помочь тебе в работе над ним?
Непер, который уже начал с унылым видом отключать свою машину, поднялся на ноги. Он потер нижнюю губу измазанным в масле пальцем и ответил:
— Устранить нынешние ограничения — дело нескольких месяцев, ваше величество. Быть может, года. Однако мне потребуется приблизительно столько же времени на обучение штата, так как в настоящее время лишь я один понимаю все тонкости обращения с машиной.
Император дважды кивнул — ему было несвойственно столь откровенно выражать свои чувства.
— Оставьте меня! — приказал он, и все повиновались.
* * *
В приемной, пока Непер руководил целой командой прислужников и евнухов, которые разбирали и раскладывали его изобретение по ящикам, церемониймейстер взял Цуя под локоть.
— Одну минуту, старший вычислитель, — вполголоса проговорил церемониймейстер и увлек Цуя в нишу, подальше от посторонних ушей.
— Благодарю вас, о старший церемониймейстер, — произнес Цуй приглушенно, — за то, что позволили мне оказать эту ничтожную услугу нашему повелителю Императору.
— Все мы служим ему как можем, — отвечал церемониймейстер. — Однако не забывайте, что если Император и вспомнит о вашей услуге — это лишь уравновесит его неудовольствие из-за вашего опоздания.
— Приношу свои извинения за подобную оплошность, — отозвался Цуй. — Однако разве не странно, если задуматься, что вы послали за мной в Счетную палату именно в тот час, когда, как вам прекрасно известно, я свободен от обязанностей и наверняка нахожусь где-то в другом месте? Неужели никто из моих подмастерьев не мог бы послужить мне подходящей заменой, выслушать рассказ чужеземца и оказать все требуемые услуги?
— Возможно, — сказал церемониймейстер, прищурясь. — Возможно, я позабыл, что вас в этот час не застать в Счетной палате, и, возможно, мне не пришло в голову, что кто-нибудь из ваших способных учеников вполне подошел бы для наших целей. Однако, возможно, — тут церемониймейстер поднял палец, — было бы лучше всего, чтобы все то, что вы видели и слышали, видел и слышал именно работник Счетной палаты, находящийся на высшей руководящей должности. Я всегда полагался на ваше, о старший вычислитель, умение находить решения любых задач, даже тех, которые в глазах иных людей решения не имеют. Добавлю — даже тех задач, которые в глазах иных людей и вовсе не задачи.
Цуй кивнул.
— Да, — сказал он, — однако среди многих сотен тех, кто работает под моим началом, найдутся и другие, обладающие этой способностью почти в той же степени. — Он умолк, а затем добавил: — Их сотни.
— Мм… — протянул церемониймейстер. — В таком случае неужели вам не кажется, что это британское изобретение не отвечает требованиям Императора и, следовательно, многие сотни способных служащих не будут смещены со своих должностей, где они приносят так много пользы?
Цуй решил не упоминать о том, что требования выдвинуты вовсе не Императором, а самим церемониймейстером. Все видели, что Император, напротив, с необычайной пытливостью относится к изобретению Непера и стремится вникнуть во все подробности его работы, а значит, усилия церемониймейстера ничуть не поколебали его любопытства и вопрос о полезности Аналитической Машины отнюдь не настолько закрыт, как надеялся Цуй.
— Совершенно с вами согласен, — ответил Цуй и сурово поджал губы. — Благодарю вас за любезную заботу и весьма рад нашей беседе.
Церемониймейстер кивнул и, поплотнее запахнув свои одеяния, скользнул обратно в приемную и дальше, а Цуй остался один.
* * *
Следующее утро снова застало Цуя в Саду Орнаментов — он стоял с закрытыми глазами у северного пруда с рыбками-счетами.
Заслышав шелест шагов по дорожке, он вздрогнул и, открыв глаза, увидел рядом императорского инспектора Бая. Инспектор больше ничем не выдал своего присутствия.
— Утро складывается благоприятно, о старший вычислитель, — произнес Бай; на сей раз это было утверждение, а не вопрос.
— О да, инспектор, — отвечал Цуй, глядя в воды пруда. Они были илистые и серые, однако хищные рыбы лишь едва виднелись под поверхностью. — Я бы сказал, что благоприятно.
— Пожалуй, это даже удивительно, — продолжал Бай, — после всех треволнений давешнего вечера.
Инспектор достал из рукава сверток из вощеной бумаги, в котором, как всегда, был хлеб с мясом, и, развернув бумагу, принялся бросать в пруд кусочки вяленой свинины.
— Каких треволнений? — с невинным видом спросил Цуй.
— Гмм… — хмыкнул инспектор, уставившись на воду, тихую и неподвижную, не считая кругов, которые расходились по воде от тех мест, куда падали кусочки мяса. — Сдается мне, сегодня рыбки не голодны, — негромко и рассеянно заметил он, а затем поднял голову и посмотрел Цую в глаза. — Да, треволнений, — сказал он. — По всей видимости, вчера вечером на пути от тронного зала к главным воротам пропал некий гость Запретного города, чужеземный изобретатель, после того как был удостоен сладостной аудиенции у Императора. Изобретенное им устройство, которое он носил с собой, нашли — обломки его были разбросаны в Главном Саду: представляется, что ящик с машиной сбросили с балкона верхнего этажа, однако как это произошло — по несчастливой случайности или злому умыслу, — мы определить не в силах. Император потребовал, чтобы мое управление обратило на происшествие самое пристальное внимание, так как, похоже, он предполагал дать гостю какое-то поручение. То, что гостя так и не нашли и поручение, вероятно, останется неисполненным, не улучшило настроения нашего повелителя, равного небу, да царствует он десять тысяч лет.
Цуй кивнул, изобразив подобающую смесь любопытства и озабоченности.
— Что же касается самого гостя, он, как я уже говорил, видимо, просто исчез, — добавил Бай и пожал плечами. — Полагаю, вы присутствовали вчера при аудиенции чужеземного гостя, так ведь? Не случилось ли вам видеть его после того, как он покинул тронный зал?
Цуй покачал головой и совершенно искренне ответил, что нет.
Бояться старшему вычислителю было нечего. Он же не сделал ничего дурного — его участие в деле началось с нескольких тщательно продуманных слов, брошенных самым догадливым подмастерьям после поспешного возвращения в Счетную палату, а окончилось клочком бумаги, который доставил ему один из младших учеников. На этом клочке бумаги, не помеченном ни печатью, ни чьим-либо личным иероглифом, стоял один-единственный знак, означавший «завершение», однако предполагавший и «удовлетворение».
С самого детства делом Цуя было находить задачи и предлагать ответы. То, какое применение найдут этим ответам чужие руки, его не интересовало.
