вы смогли это пережить?
Она пожимает плечами. — Я была беременна. Пройти через это было единственной возможностью.
— Значит, вы были матерью-одиночкой?
— Я пыталась. Но, как я уже сказала, миссис Роллинз нанесла непоправимый вред. Никто не хотел брать меня на работу, а деньги, которые Джер дал мне, уже давно закончились. Я не могла обеспечить своего ребенка, поэтому приняла самое трудное решение в своей жизни. В шесть месяцев я отвезла ребенка в больницу и ушла.
Мне неловко приходить к ней в дом и заставлять ее заново переживать самое болезненное время в ее жизни. Судя по тому, как она говорит об отце Монти, я не думаю, что в нем есть хоть одна жестокая косточка. Однако мне хочется побольше узнать о его матери. Я всегда считала ее милейшей женщиной, но, как показывают факты, я не тот человек, которому можно доверять, когда речь идет о суждениях относительно характера.
— Ты когда-нибудь искала его? — спрашивает Мали.
Она качает головой. — Нет. Я думаю, что она сейчас примерно твоего возраста, но я никогда не пыталась ее искать.
Мое сердце замирает. — Значит, это была девочка?
Кивнув, она потянулась к столу рядом с собой и взяла пыльную фотографию в рамке, сдув ее. — Это было всего за несколько недель до того, как я ее отдала.
Я беру фотографию, и моя кровь становится ледяной. Ребенок на этой фотографии выглядит почти так же, как на снимке, который я видела в Instagram Райли, — вплоть до родимого пятна на правом виске. Если она сводная сестра Монти, то это дает ей много поводов для того, чтобы отомстить за его смерть.
— Вообще-то, я бы не отказалась от стакана воды, если ты не против, — говорит ей Мали.
Она улыбается. — Конечно, дорогая.
Пока Тереза встает и идет на кухню, я делаю снимок на телефон. Не идеально, но сойдет. Когда я закончила, мы с Мали переглянулись, и я поняла, что она думает о том же, о чем и я.
В итоге мы пробыли у нее больше часа, просто разговаривая с Терезой на разные темы. Она очень милая, и у меня сложилось впечатление, что она одинока, что объясняет, почему она вывалила столько информации, как только начала говорить. Она живет в своем доме, чтобы избежать внимания прессы, и даже не может встретиться с людьми с работы, потому что миссис Роллинз так хорошо постаралась, чтобы ее больше никто не взял на работу. Думаю, ей просто было приятно, что есть с кем поговорить, поэтому мы оставались с ней столько, сколько могли.
Мы с Мали обнимаем ее на прощание, и она машет нам рукой из дверного проема, когда мы садимся в мою машину. Как только мы отъезжаем от дома и выезжаем на улицу, я практически кричу.
— О Боже!
— Я знаю! — соглашается Мали.
— Как ты думаешь, Монти знал?
Она пожимает плечами. — Если и знал, то никогда не говорил мне об этом. Он делал вид, что в его семье все идеально. Единственное, на что он жаловался, так это на то, что не хочет идти в политику, как его отец.
Я делаю глубокий вдох. — Мэл, если у Монти была сводная сестра примерно нашего возраста, то есть шанс, что мы не ошиблись насчет Райли.
— Да, но как мы собираемся убедить в этом ребят? У нас нет способа доказать, что это она.
Я потянулась за спину и достала расческу, которую украла, когда мы ходили в ванную. — Правда?
Глаза Мали загораются, когда она берет ее у меня, и она видит все пряди волос, прикрепленные к расческе, причем некоторые из них все еще с корнем. — К черту Шерлока Холмса. Ты мой новый любимый детектив.
Остается только надеяться, что Хейс и Кэм не будут нам мешать.
Ладно, они точно не впечатлены. Хейс, похоже, больше зациклился на том, что мы зашли внутрь, а Кэм провел с Мали целую лекцию о том, как легко эта женщина могла подсыпать наркотики в ее напиток, даже если это была вода. Его не волнует, что бутылка была запечатана, и мы быстро понимаем, что с ними невозможно договориться.
— Может быть, вы просто послушаете меня хоть одну чертову минуту? — умоляю я. — Вы должны нам поверить. Тереза была беременна ребенком сенатора Роллинза! Это значит, что у Монти где-то есть сводная сестра. И мы с Мали думаем, что это Райли.
Кэм закатывает глаза, а Хейс выглядит уставшим от всего этого. — На каком основании? То, что они обе девочки, родившиеся примерно в одно время? Эти две вещи исключают примерно половину населения, и это при том, если она вообще живет в Северной Каролине.
Я протягиваю руку к телефону Мали и открываю фотографию из Instagram с надписью: «Единственная детская фотография, которая у меня есть, но, по крайней мере, я знаю, что была очаровательной». На своем я открываю фотографию ребенка Терезы. Держу их рядом, и сходство просто поразительное.
— Скажи мне, что эти двое не похожи на одного и того же ребенка.
Хейс на секунду бросает на них взгляд, но все равно не подает виду, что его что-то смущает. — Это ребенок, Лей. Все дети похожи на других детей.
Это начинает раздражать. — Почему ты так упорно защищаешь ее?
— Нет, но я также не собираюсь обвинять нашего единственного сотрудника в том, что она — псих-преследователь, который живет, чтобы мучить нас, на основании чего-то, что может быть просто совпадением, — говорит он.
— Ты хочешь поговорить о совпадениях? — возражаю я. — Это не просто совпадение, что где-то там есть сводная сестра Монти. Этого не может быть.
— Скорее всего, он даже не знал о ней, — рассуждает Хейс. — Господь свидетель, этот парень был воплощением синдрома единственного ребенка.
Отойдя на секунду, я поворачиваюсь и поправляю волосы. Я понимаю, о чем он говорит. Им потребовалось время, чтобы найти кого-то, кого они хотели бы нанять, а Райли прекрасно справляется со своей работой на данный момент. И по большей части она их очень поддерживает. Она всегда приходит на работу и оказывает им дополнительную помощь, когда это необходимо. Она может быть занозой в моем боку, но не для них. Но все же я не могу избавиться от ощущения, что не должна этого допустить.
Я делаю несколько глубоких вдохов и поворачиваюсь лицом к Хейсу, зная, что у меня больше шансов убедить его, чем Кэма.
— Детка, послушай, — говорю я спокойно. — Мне
