— Вторую войну с Тамером за год мы себе позволить не можем.
— В Тамере «заветников» сжигают живьем, — Ларэ поднял удивленные глаза.
— Ради Скоры и Брулена тамерский кесарь станет самым верным из «заветников», — Бертран Эвье язвительно ухмыльнулся и поправил оплечье мундира.
— Именно так. Если Скора и Брулен решат отложиться, тем, кто родом оттуда, нужно будет убраться вон из Собраны. Всем. Этого Скорингу не хочется, его тянет в регенты, а соратники надеются урвать кусок пожирнее. Пока им не грозят монахи в алых рясах… — продолжил урок для неразумных соратников Реми.
— Я думаю, что он уже подготовил путь к отступлению и заручился поддержкой кесаря Тамера, — добавил Бертран-ясновидец.
— Не сомневаюсь! — Реми гнул свою линию. — И мы не можем начинать войну, пока не убедим кесаря в том, что ему, благонравному омнианцу, нужно держаться подальше от еретиков, а все, что происходит в Скоре и Брулене — внутреннее дело Собраны. Ответа я еще не получил. Понадобится не меньше девятины.»
— Если так — то давайте я его сегодня же на дуэль вызову, и покончим с этим?
Повод найдется. Да и чувствую я себя полным дураком… — развел руками Кертор. — Я этого не люблю.
— Это же я ввел вас всех в заблуждение, — напомнил Реми. — Ну что, прикажете подать шпаги?
— Нож лучше передайте, — Флэль вздохнул. — Будьте так любезны. Господин Алларэ. Погода вроде нежаркая, сидите вы в тени, а голову вам напекло… Хорошо, теперь и я не представляю, что это за неведомая тварь поселилась во дворце и чего она хочет. Вы довольны? Он посмотрел на своих собеседников. И герцог Алларэ, и Гоэллон взглядами пытались прожечь в Реми по паре дырок. Один в правом виске, другой в левом. Надо понимать, зеленоглазый алларец не удосужился сообщить им о вестях из Оганды и Тамера заранее. Ладно Алессандр… но вот на месте нынешнего герцога Флэль проделал бы с таким членом своего рода нечто, глубоко некуртуазное. Например, отправил бы под домашний арест вослед за Рене. Вот вам и Золотой Герцог, глава заговора. Наказание Сотворивших, как оно есть.
— Господа, вы как хотите, а я считаю, что после ответов из сопредельных держав эту тварь нужно убить и забыть обо всем. Благо, он сделал все, чтобы это было легко и просто.
— Вы правы, сделал, — Фиор повернулся к Кертору и медленно кивнул. — А вы можете ответить, зачем он это сделал?
— Это важно? — спросил Кертор. — Господа, простите, но вы озабочены какой-то ерундой. Какое мне дело до того, почему оса норовит ужалить? Саннио перекатился на бок, оперся головой на ладонь и уставился на Флэля. Отличный кафтан: по тафте цвета топленого молока узор из золотистых лилий. Необычно, но, пожалуй, слишком пестро — молодому человеку нравились только однотонные ткани. Если эта мода надолго, то придется выдумывать что-то серое с серебряными узорами.
Интересно, обладатель кафтана с лилиями вдруг резко поглупел в честь обновки? Может быть, его вытряхнуть из роскошного одеяния?..
— Если изначальная посылка оказалась неверна — ну и вороны с ней, а руки у нас теперь развязаны, — продолжал рассуждать, смачно хрустя яблоком, Флэль. — Господин Алларэ, что-то я вас не понимаю. Зачем тянуть?
— Господин Кертор, а может, надо было вас убить как предателя, пока вы увивались вокруг Скоринга?
— Я это делал по просьбе вашего дяди! — половинка яблока шлепнулась на траву.
— А я об этом знал? — состроил ехидную рожу Саннио.
— Это вы, простите, к чему клоните?
— К тому, что если бы все рассуждали с вашей простотой, вы бы уже не рассуждали! — резко сказал Реми. Разговор прервался на самом интересном месте: подошел Тьерри, алларский гвардеец. Роскошные усы вопреки обыкновению торчали дыбом, а сам алларец выглядел так, словно не он ехал на коне, а конь ехал на нем.
— Господин герцог! В городе беспорядки!
— Неужели? И в чем же дело? — неспешно повернулся Фиор.
— Бьют еретиков.
— Какое хорошее начинание. С чего же началось?
— Двое бруленцев напали на другого бруленца, а он начал кричать про ересь. Потом какая-то баба прибежала, орала, что эти двое вчера у ее дома отирались, а сегодня ребенок пропал. Ну и началось…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Благодарю, Тьерри, можете отдыхать.
— Мы ничего не будем делать? — удивился Саннио.
— Алессандр, у этого города есть комендант, Эйрон Делаг. Весьма достойный господин, прекрасно знающий столицу. В помощь ему — шесть полков. Для чего же нам встревать в несомненную провокацию? — терпеливо разъяснил Фиор. — К тому же это прямое следствие ссоры герцога-регента со своими соратниками-«заветниками». Интересно, кто возьмет верх, не так ли? Саннио сел, отряхивая с рукавов рубахи мелкие травинки и песок, посмотрел на сидевшего рядом Фиора. С виду — все тот же: почти король Аллион, портрет работы неумелого художника, исказившего пропорции лица. Взгляд этот неотмирный, видящий, кажется, сразу все сущее, пронзительная синева… И — невесть откуда взявшаяся, или в одночасье обнажившаяся жесткость, словно под платьем у него – доспех; при каждом движении чудится почти неуловимый скрежет металла. Интересная вещь власть: то ли меняет людей, то ли просто обнажает суть, словно с яблока счищают кожицу.
— Впрочем, куда интереснее, для чего Скоринг отдал все ключевые посты в королевском совете.
— Для того, чтобы вы не могли посадить на трон принца Элграса, — улыбнулся Кертор. — Это же очевидно. Нас за короля Араона горожане на вилы поднимут, господа. Он же и защитник веры, и благодетель народный… а вы опора его трона.
— Вы? — заинтересовался Саннио.
— Нас с вами, господин Гоэллон, слава богам, в королевский совет не приглашают. Вас по малолетству, а меня по незначительности, — сияющая физиономия керторца выражала восхищение своей пресловутой незначительностью. — Вот те, кто эти назначения примут — свяжут себе руки. Надежно.
— Реми? — Фиор потер висок.
— Король Араон умрет до совершеннолетия.
— И вас назовут отравителями, — подмигнул Флэль. — И еще припомнят покойную королеву Астрид.
— Да при чем тут Астрид?! — едва не зашипел Реми Алларэ. — Это вообще дело рук королевы-матери!
— А кто об этом знает? — вернул Саннио его усмешку Кертор. — Кстати, при чем там были тамерцы?
— Кто разболтал?
— Бертран Эвье. Он не болтал, он лишь объяснил, кто его наградил шрамом.
— Одна из фрейлин сделала копию с копии исповеди, которую подкинула Астрид королева-мать. Не нашла ничего лучше, чем продать ее тамерскому послу, — мрачно объяснил Реми. — Тамерцы захотели заполучить оригинал, еще бы — такой скандал… Все уже давно получили по заслугам. Королева-мать ушла в монастырь, мир ее праху, фрейлину и посла настигла карающая длань Руи. Я хоть завтра же ненароком потеряю все записи по этой истории…
— А и потеряйте, — предложил Кертор. — Где-нибудь в «Разящей подкове». Благо, никому это не повредит, а вот пользу принесет, и немалую. Сделать это надо было еще после смерти королевы…
— Вам Араона не жалко? — спросил Саннио, и Флэль резво устремился в расставленную ловушку.
— Вам перечислить, кого мне жалко? — керторец подался навстречу; от него повеяло ледяным северным ветром. — Араона я учил фехтованию. Таких детей нужно топить при принятии в лоно Церкви. Подержать в купели лишнюю минуту…
— Мальчик не виноват, что им подменили королевского первенца.
— Несомненно! — вот и еще одно яблоко рассталось с кожурой, обнажив весьма интересную суть. — Вот во всем остальном он виноват. Мальчик прогнил насквозь еще до появления господина Скоринга. А Элграса он мечтал извести, и врал про него от души. Хорошо еще, отравить не успел. Зато под ссылку в Брулен подвел. Прямо в руки к «заветникам». Чудесный юноша, пример для всей молодежи Собраны! Мне, господин Гоэллон, куда больше жалко герцогиню Алларэ и девицу Агайрон!
— Довольно! — вскинул руку Фиор. Саннио посмотрел на него и задался вопросом, не спрятаться ли за ясень, или хотя бы за спину Реми. Очень, очень нехорошее выражение было на лице у королевского первенца; только сострадания к нему Алессандр отчего-то не испытал. Господину герцогу Алларэ напомнили о том, что его сводный брат напрямую виновен в смерти его возлюбленной и косвенно — в смерти двоюродной сестры. Жестоко, но кто-то должен был это сделать. Всем пора вспомнить об этом.
