Хакан всегда выполняет свои обещания, его слово священно. И он предупредил киян о том, что арсии задумали напасть на них.
– Предупредил? – удивился Улав конунг. – Об этом я слышу впервые. Но ему не пришлось бы предупреждать их, если бы он не желал этого нападения и удержал своих хирдманов.
– Не так-то легко удержать отважных и сильных воинов, которые стремятся исполнить священный долг мести.
– Знаешь, у меня есть хороший меч, – Улав конунг показал золоченую рукоять меча-корляга, висевшего у него на боку на ременной перевязи. – Но я счел бы его не стоящим своих кун и весьма опасным, если бы он стал выбирать, на кого нападать, по своей воле, а не по моей. Пожалуй, от такого меча я бы постарался избавиться, как бы он ни был хорош.
– Если умный человек как следует подумает, – Хастен усмехнулся, намекая, что это к нему и относится, – то поймет, что этот меч исполнил волю хозяина, полагая, будто исполняет свою. Хакан-бек послал русам предупреждение и тем снял с себя обвинение в нарушении договора, но разгром русов пошел весьма на пользу хакану.
– Любопытно, какую пользу он из этого извлек.
– Не думал ли ты, что Олег киевский и Олав северный взяли слишком много власти? Олег отважился на грабеж окрестностей Костянтин-града и даже хвастает, будто-де цесари отныне платят ему дань. Олав притязает на дань с обширных земель, но этого ему показалось мало и он собрал войско для того похода на Гурган, чтобы грабить еще и там. Они породнились между собой, чтобы быть заедино, а это не обещает ничего хорошего их соседям. Олег уже отнял данников-радимичей у хакана, и как знать, на что он нацелился дальше?
– Ты сам только что сказал, что на греков.
– С того похода прошло уже несколько лет. Он уже растратил всю свою «дань» и начинает искать другой поживы. Если бы хакан его не укротил, то уже следующим летом он затеял бы новую войну. И ты, чьи земли лежат между землями Олега и его родича Олава, станешь первым, о ком они подумают. Если бы хакан-бек не истребил войско Олега и Олава, то уже очень скоро они явились бы к тебе с требованием дани! И что ты им ответил? Как бы отбился? Ты сказал, у тебя связи в Бьёрко, но как твои посланцы туда попадут, если для этого надо пройти через земли Олава? А ни на какие южные моря и реки тебе не пройти, минуя земли Олега. Если же они двинутся навстречу друг другу, то легко зажмут тебя в клещи и раздавят. Хакан лишил Олега всех его лучших воинов и тем спас тебя от той же участи, что жителей Гургана. А Олав и вовсе остался без войска.
– Совсем без войска?
– Ни один человек из них не возвращался через нашу волость, клянусь Перуном!
– Откуда тебе известно, что у Олега есть такие замыслы? – Улав нахмурился.
Пророчества Хастена звучали весьма неприятно, но отчасти правдоподобно.
– У хакана тоже есть связи, – со значением усмехнулся Хастен. – Ты ведь знаешь, что хазарские купцы разъезжают по всему свету – от страны Сина до Кордовского халифата. У них везде свои люди, они собирают множество полезных сведений и исправно доносят до хакана. В Киеве они бывают почти каждое лето – через него лежит дорога на Мораву и дальше за запад. И в Киеве у них есть добрые знакомцы – возможно, так близко к Олегу, что он и сам бы удивился, если бы узнал!
Улав конунг сделал ему знак помолчать. Несколько мгновений он сам молчал, что-то вспоминая, потом снова заговорил:
– И мне следует понимать, что хакан, отправив вас на захват нашей земли, пытался перехватить добычу у Олега?
– Сама Полянская земля, где теперь правит Олег, не так уж давно платила дань хакану, – Хастен предпочел уклониться от обсуждения того обстоятельства, что явился к Улаву отнюдь не в составе мирного посольства. – Довольно он терпел их своеволие. Хакану больше не угодно, чтобы русы, не умеющие его уважать, пользовались торговыми путями, приносящими серебро. Но все пути вдоль и поперек мира будут открыты тому, что сумеет почтить хакана. Он откроет для своих друзей потоки серебра и дороги, устланные шелками, он защитит их от любых посягательств. Но те, кто вызвал его гнев, навеки будут отлучены от всех богатств мира и не найдут путей к сокровищам ни через землю, ни через воду, ни через небо и подземелья. Ты, на твое счастье, не вступал в союз с этими нечестивцами, ты не успел вызвать гнев хакана и еще можешь завоевать его милость.
– И каким же образом я смогу ее завоевать? – Улав слегка прищурился.
– От тебя понадобится совсем немного – лишь дары в знак уважения и дружбы к хакану. А те блага, которые изливаются на друзей хакана, невозможно измерить обычными мерами.
Улав конунг приподнял брови, будто сомневаясь в смысле услышанного:
– Ты предлагаешь мне стать данником хакана?
– Это наиболее разумный выход, а ты мне кажешься человеком разумным. Другой путь – это стать данником Олега или того Олава, что из Хольмгарда, и вместе с ними прозябать в нищете и позоре, потому что доступ к серебру и шелку для них закрыт навсегда. А поскольку они больше не могут торговать и получать серебро, то скоро настолько обеднеют, что будут рвать из зубов последнюю корку у всякого, до кого смогут дотянуться, и спускать по три шкуры.
– Олег заполучил доступ к торгам Миклагарда, – вспомнил Улав, несколько ошарашенный этим предложением, – а там и шелка, и серебро, и золото, и вино, и пряности, и всякие прочие сокровища ничуть не хуже тех, что можно достать в Итиле.
– Надолго ли он их заполучил? Цесари бросили ему мелкие подачки, чтобы выиграть время, развязать себе руки для борьбы с их главными врагами – критянами. Да и хакан… – Хастен опять усмехнулся, и в оскале его зубов было нечто хищное. – И Хазарское царство, и Греческое царство – древние, мудрые, богатые, уважаемые державы. Они уже были стары, когда о русах никто и не слыхивал. Друг для друга они привычные давние враги – а порой и союзники. Они разворачивают носы своих кораблей туда, куда выгоднее сейчас. Даже если в одно лето они враждуют, на другое они помирятся, если мир будет обещать им больше выгод, чем война. Так поступают те, кто имеет разум и опыт. И греки никогда, никогда не предпочтут каких-то полудиких русов хазарам.
– Полудиких? – Улав конунг наклонился к нему. – Кого ты
