— Ты, я вижу, понимаешь толк в лечении. В каком даосском храме ты принял служение?
Пять Защит заколебался. Он пару мгновений обдумывал ответ и понял, что убедительно соврать не сумеет. Лучше сразу сказать правду, тем более что сам себя он ни разу не назвал даосом: стало быть, пока ни разу не покривил душой. А если поймают на лжи потом, могут подумать все что угодно. Что он, например, шпион и отравитель!
— Ваше величество, я не торговец целебными травами и не священник-даос! — Голос его звучал твердо и уверенно, однако для этого потребовалось собрать в кулак все мужество.
— Что ты хочешь этим сказать? — удивилась У-хоу, развернулась к говорившему и пристально взглянула ему в лицо.
Воцарилась глубокая тишина, которую нарушало лишь посапывание малышей.
— Я был помощником учителя Безупречной Пустоты, настоятеля монастыря Познания Высших Благодеяний в Лояне, ваше величество! Меня зовут Пять Защит, я монах Большой Колесницы, — произнес он на одном дыхании, стараясь говорить отчетливо и убедительно.
— Твои слова поразительны! Не так давно здесь, на этом самом месте, передо мной стоял его помощник, Первое Из Четырех Солнц Освещающих Мир! И что ты делал на рынке, Пять Защит? Насколько я знаю, там не место для монаха Большой Колесницы. Тем более в одежде даоса, — усмехнулась императрица.
— Я хотел заработать немного денег, нанять лодку и как можно быстрее попасть в Лоян. Если позволите рассказать все по порядку, ваше величество, я объясню, что со мной приключилось! — Он жестом подозвал Умару поближе.
— Времени у нас достаточно, я слушаю! — с любопытством воззрилась на них У-хоу.
— Я отправился выполнять поручение своего учителя, но по дороге возникли непредвиденные обстоятельства… — начал Пять Защит, а затем без утайки поведал императрице свою историю.
— А ты храбрый малый, Пять Защит! Это мне нравится! — воскликнула У-хоу. — Ты преодолел тысячи опасностей, спасая двух необыкновенных детей, доверенных ламой в монастыре Самье! И разве не было проявлением дерзости и отваги влюбиться в девушку-иностранку, несмотря на монашеские обеты?
— Ваше величество, я люблю Пять Защит так же сильно, как он любит меня! Я умоляю о вашем покровительстве! — воскликнула Умара, сверкнув разноцветными глазами.
— Посмотрим! — лукаво ответила У-хоу.
— Мы хотим пожениться и завести детей. Но для этого мне необходимо убедить Безупречную Пустоту освободить меня от духовных обетов, — вздохнул Пять Защит.
— По правде говоря, некоторые духовные предводители проявляют непримиримый гнев по отношению к тем, на кого возлагали большие надежды. Безупречная Пустота не пользуется репутацией уступчивого человека, — покачала головой императрица.
— Ваше величество, меня тревожат ваши слова! Я попытаюсь объяснить ему, что мои намерения были чисты! Эта молодая женщина… я не искал ее! Меня направила к ней рука самого Будды!
— А меня привел к нему Единый Бог! — решительно заявила Умара.
— Значит, ты из тех, кто проповедует о пророке Христе? — спросила У-хоу, чувствуя, что ее все больше занимают неожиданные гости, судьба которых не менее причудлива, чем ее собственная.
— Мой отец, ваше величество, основал общину несториан в оазисе Дуньхуан. Мы почитаем лишь Единого Бога, творца всего сущего, на земле и на небесах.
Умара не заметила, как остро взглянула на нее в этот момент императрица.
Тот самый человек, что поставлял в Китай незаконный шелк! С другой стороны, У-хоу насторожилась: что, если девушка не случайно оказалась в столице?
— И как вы надеетесь добиться от Безупречной Пустоты согласия на твое возвращение к мирской жизни? — резко спросила императрица.
— Я рассчитываю, что присутствие Небесных Близнецов заставит его смягчиться. Именно они перевернули всю мою жизнь, подтолкнув на тот путь, по которому я иду теперь. Если бы их не было с нами, персы просто зарезали бы нас в горах: и меня, и ма-ни-па! И я не встретил бы любовь всей моей жизни, — рассуждал молодой махаянист, а Умара смотрела на него с восторгом.
Нет, вряд ли шпионка. Влюблена в своего монаха и не думает ни о чем другом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Кто знает, быть может, я и смогу помочь убедить твоего настоятеля! — улыбнулась У-хоу.
— Ваше величество, это было бы просто чудесно! — воскликнула несторианка.
Захлопав в ладони, как маленькая девочка, она поспешила поцеловать руку императрице, и та оказала ей такую милость, пусть это и противоречило дворцовому этикету.
— Если наставник Безупречная Пустота позволит мне жениться на Умаре, мы сможем целиком посвятить себя Небесным Близнецам. Нет сомнения, что их пребывание в монастыре Познания Высших Благодеяний привлечет туда массу верующих…
— На рынках божественные дети собирали огромные толпы желающих увидеть их! — горячо добавила Умара.
У-хоу повернулась и внимательнее посмотрела на детей. Они свернулись клубочками под брюхом простой пастушьей собаки, напоминая традиционное изображение счастливых детей на шелковых подушках.
Императрица задумалась.
Ясно, что всякий, кто позаботится о Небесных Близнецах, привлечет всеобщее внимание. Их присутствие в монастыре, безусловно, вызовет оживленные слухи, туда стечется множество паломников, и для Безупречной Пустоты, если тот примет прошение своего ученика и первого помощника, прибытие детей станет гораздо более важным событием, чем обещанное обновление ритуальных знамен…
— Все взвесив, я прихожу к выводу, что сумею убедить Безупречную Пустоту освободить тебя от монашеских обетов, — задумчиво произнесла У-хоу. — Вам пока лучше остаться здесь, рядом со мной. На улицах столицы вы будете подвергаться бессчетным опасностям! Я принимаю вас на службу, и никто не найдет причин возражать против этого.
— Ваше величество, вы сделаете это для нас? Приютите чужаков, не опасаясь возможного риска? — Голос Умары дрогнул от волнения.
— Я никогда не боялась рисковать! Немой, размести моих гостей в Павильоне Наслаждений, в третьем саду развлечений. Там им будет удобно. Место это спокойное, с певчими птицами на ветках. Не сомневаюсь, что Небесные Близнецы обретут там необходимый покой!
Павильон Наслаждений представлял собой изящное восьмиугольное строение, созданное по приказу Тай-цзуна для того, чтобы наслаждаться музыкой и каллиграфией. Старый император незадолго до смерти полюбил тихие послеполуденные часы, которые проводил на огромной постели, в компании с молодыми очаровательными девушками, игравшими на музыкальных инструментах: ситарах, тамбуринах и флейтах.
А поскольку Гао-цзун пиршеству слуха предпочитал грубые застолья и не понимал ничего более сложного, чем плясовые ритмы цимбал, павильон оказался в полном распоряжении У-хоу, обустроившей там все по своему вкусу. Здание состояло из четырех просторных комнат, так изящно обставленных, что новые обитатели просто замерли от восхищения.
Наконец Пять Защит и Умара оказались в тишине и безопасности, укрытые от посторонних взглядов. Там они смогли, не опасаясь внезапного вторжения, заняться любовью. Они впервые увидели друг друга полностью обнаженными. Раскинувшись на одеяле, наполненном лебединым пухом, на императорской кровати, они перекатывались и смеялись, увлеченные новыми ощущениями, новым чувственным опытом.
На протяжении всего пути они ни разу не оставались наедине, постоянно опекая малышей, довольствуясь лишь поцелуями украдкой и мимолетными ласками, которые скорее разжигали, чем насыщали их аппетит. Громадная кровать была настолько мягкой, что и сами движения влюбленных невольно становились еще более нежными, а легкие как облако шелковые подушки словно подталкивали их руки навстречу, избавляя от робости и неловкости.
После встречи с Лучом Света и Нефритовой Луной неподалеку от Великой стены их путешествие до столицы империи Тан прошло без приключений или помех. Пять Защит быстро понял преимущества роли монаха-даоса и воспользовался костюмом, подаренным ему случайным знакомым.
По пути он заметил лихорадочную активность властей, получивших строгий наказ во что бы то ни стало пресечь тайную торговлю шелком. По всему Шелковому пути на расстоянии в двадцать, а порой и в десять ли стояли заставы, проверявшие товары и грузы, личность и происхождение путников; стражники делали пометки на бамбуковых дощечках, которые потом поступали в Министерство шелка.
