Разрезав одежду Нийкса с помощью Аэнары, Алекс зубами разорвала луковицу цветка, и ее желудок скрутило, когда она увидела всю степень его травмы. Поколебавшись лишь секунду при виде ужасного зрелища, она быстро намазала нектар на его рану, серебро против серебра. Она открыла еще один цветок, решительно игнорируя четыре следа от когтей, уже оставленные на его груди, и ощущение дежавю, нахлынувшее на нее при их повторяющемся расположении. Нежно баюкая его голову, она бормотала ободряющие слова, чтобы заставить его открыть рот и выпить.
Он сделал это без жалоб, все время глядя на нее понимающими, извиняющимися глазами.
Она не понимала этого взгляда, пока не поняла, что что-то не так.
Его рана… она не заживала.
- Котенок, ты ничего не можешь сделать, - прохрипел он.
- Нет, - сказала Алекс, решительно покачав головой. Она открыла еще один цветок и намазала еще немного лаэндры на его грудь, уверенная, что степень повреждения просто означала, что потребовалось больше времени, чем обычно, чтобы увидеть какое-либо улучшение. На этот раз в нем не было крови хироа… ничего такого, что могло бы помешать его исцелению. - Н-нет, Нийкс. С тобой все будет хорошо. Просто дай минутку.
- Это не так, котенок. Я умираю.
- Это не так! - Алекс не смогла сдержать слез, навернувшихся на глаза, когда она оторвала часть своей нижней рубашки, сильно прижимая ткань к его ране, чтобы остановить поток крови. Она поморщилась, когда он поморщился, но все еще была достаточно зла, чтобы ответить: - Я сама снова Заявлю на тебя права, если понадобится!
- Ты знаешь, что это не сработает, - тихо сказал он… и он был прав. Она не могла снова поделиться с ним своей жизненной силой, поскольку технически они уже были связаны.
- Не имеет значения, - сказала она, игнорируя дрожь во всем теле, которая начала сотрясать ее тело. - Тебе это все равно не понадобится. Тебе станет лучше в любую секунду.
- Эйлия, милая, посмотри на меня, - сказал Нийкс мягким, нежным голосом, который противоречил боли в его аметистовых глазах. Этого было достаточно, чтобы заставить Алекс замкнуться в себе, но она все равно сделала, как он просил, и встретилась с ним взглядом.
Не в силах скрыть страх в своем тоне, она прошептала:
- Почему ты не исцеляешься?
Его извиняющийся, понимающий взгляд вернулся, на этот раз гораздо яснее.
- Меч Эйвена… - Он остановился, чтобы выдавить ужасный, булькающий кашель, который заставил Алекс схватиться за его торс, чтобы удержать его на месте. – Ваэварка… он сделан из траесоса, чистой тьмы. - Он хрипло выдохнул. - Для меярина его действие хуже, чем кровь Сарнафа, и намного быстрее. Даже если бы он просто поцарапал меня, этого все равно было бы достаточно, чтобы... достаточно, чтобы...
Он снова начал кашлять, и Алекс наклонилась над ним, капая ему в рот еще лэндры, как только его кашель утих. Она была полна решимости, что цветок скоро подействует. Так и должно было быть.
- Шшшш, - сказала она ему, слезы тихо текли по ее щекам. - Просто... просто перестань болтать и побереги силы, хорошо? Пусть лэндра работает.
Он не слушал ее. Он редко это делал.
- Я всегда знал, что умру за тебя, котенок.
Агония. Как лезвие, пронзившее ее сердце, все, что Алекс почувствовала от его слов, было чистой агонией.
Она подавила рыдание и сорвала с себя еще одну нижнюю рубашку, заменив ее первым пропитанным кровью куском материи, когда выдавила слова сквозь комок в горле, отказываясь верить, что он может быть прав.
- Тише, Нийкс.
И снова он не послушал.
- Я однажды сказал тебе, что пожертвовал всем ради тебя, - прошептал он, его холодные руки слабо потянулись, чтобы положить ее руки себе на грудь, серебряная кровь быстро покрыла их обоих. - Но ты должна знать, котенок, я бы делал это снова и снова в течение тысячи жизней, если бы это означало привилегию знать тебя.
- П-пожалуйста, Нийкс, п-перестань болтать, - сказала ему Алекс, теперь открыто плача. - С-с тобой все будет х-хорошо.
Он снова закашлялся, все его тело содрогнулось под ее руками. Но даже тогда он не перестал говорить.
- Скажи Майре… - Еще один прерывистый вдох. - Скажи моей сестре, что я люблю ее. И что я сожалею.
Алекс едва могла видеть его сквозь слезы.
- С-скажи ей с-сам.
Нийкс поднял одну окровавленную руку, пока не коснулся ее щеки, его прекрасные глаза сияли, когда он посмотрел на нее и прошептал:
- Я так горжусь тобой, Александра Дженнингс. Так невероятно горжусь.
- Н-Нийкс… - Она подавилась рыданием и поднесла его руку к своему лицу. - Н-нет… т-ты н-не можешь…
Его глаза расфокусировались, а голос затих, пока его почти не стало слышно.
- Я всегда буду с тобой, котенок. До тех пор, пока на небе есть звезды.
И с этими словами его рука обмякла, глаза закрылись, а грудь стала неподвижна.
- Н-н-нет! - воскликнула Алекс, вцепившись в него. - П-пожалуйста, Нийкс! Ты н-не можешь оставить меня!
Но он не пошевелился. Он оставался неподвижным под ее руками.
Безжизненным.
- Н-нет-нет-нет, - прошептала Алекс, ее голос дрогнул, когда она обхватила его руками, не обращая внимания на то, сколько крови впиталось в ее одежду. - Нет, п-пожалуйста, нет!
Но сколько бы она ни умоляла, сколько бы слез ни выплакала, она не могла отрицать правду.
Нийкс был мертв.
Он отдал свою жизнь, чтобы спасти ее, защищая ее до самого конца.
(вставить картинку)
Алекс проплакала над телом Нийкса несколько часов.
Сорайя уткнулась носом в ее бок, завывая свой собственный плач; они вдвоем оставались в скорбном бдении рядом с ним, пока солнце катилось по небу.
В конце концов, физическая и эмоциональная реакция на все, через что Алекс прошла в те выходные, настигла ее, от борьбы с Трелл, до похищения и пыток, до битвы при Грейвеле, до опустошения от потери не только Уильяма и Леди Тайн, но и Нийкса, кого-то настолько дорогого для нее, что она не знала, как выживет без него. Ошеломленная, а также из-за того, что заряд энергии от хэсонделя покинул ее организм, усталость обрушилась на Алекс, когда она плакала, проваливаясь в беспокойный сон.
Когда проснулась позже, прижавшись всем телом к теплу Сорайи, голова у нее была гораздо яснее. Она смогла преодолеть парализующую силу горя и войти в состояние оцепенения, которое позволило ей осознать, что скоро стемнеет, и даже с ее доспехами с подкладкой из Мирокса и толстой шубой Сорайи, защищающей ее, она не могла оставаться на холоде. Пришло время начать действовать, время выяснить, что произошло в Грейвеле после их отступления, время убедиться, что Каспар Леннокс и Сорайя доставили ее друзей в безопасное место, время узнать, с каким ужасным кошмаром ей придется столкнуться дальше.
Но прежде чем она была готова сделать что-либо из этого, Алекс сначала нужно было позаботиться о Нийксе.
Стоя на коленях на ледяной вершине горы Педрис, Алекс копала голыми руками, пока ее пальцы не покрылись волдырями, а затем продолжала копать, пока утрамбованный снег, в конце концов, не уступил место каменистой почве. Она оцепенела от боли, физической и эмоциональной, сосредоточившись только на одной задаче - похоронить друга в месте, которое было особенным для них обоих.
Если бы она думала, что это будет безопасно, она бы перенесла его на их место на Золотых утеса с видом на Мейю, место, где она Заявила на него права. Но он никогда бы не простил ее за то, что она так рисковала своей жизнью, так что придется обойтись горой Педрис. Она знала, что ему здесь нравилось, с видом на академию, с видом на Медору. В отличие от жизни, в смерти он будет свободен, весь мир у его ног.
С очередным рыданием, вырвавшимся из ее горла, Алекс продолжила копать, подавляя эмоции и позволяя онемению снова овладеть собой, когда Сорайя присоединилась к ней, добавив свои волчьи когти, чтобы помочь соскрести каменистую грязь.
Ногти Алекс стесались. Обморожение начало облизывать ее пальцы, и кожа потрескалась с сочащимися, окровавленными ранами. Но она не остановилась. Она продолжала целеустремленно копать.
