мы встретились в марте 2004 года, уже после моего возвращения в МИД.
Тогда я приехал в Японию как специальный посланник китайского правительства, чтобы обсудить тайваньский вопрос. Премьер-министр сказал мне, что всегда считал: развитие Китая – не угроза Японии, а благоприятная возможность. Он сам является сторонником «теории японо-китайской дружбы». Я прямо ответил: лучше бы вам не ездить туда (в храм Ясукуни). Преодолев это затруднение, Китай и Япония «отрастят крылья» для развития двусторонних отношений.
В тот раз главный секретарь кабинета министров Японии Ясуо Фукуда устроил в мою честь банкет. На банкете мы обменялись мнениями касательно посещения храма и основных идейных течений в современном японском обществе. Я сказал, что двусторонние отношения демонстрируют прогресс в самых разных областях, однако факт упорного посещения Ясукуни вашим премьером является серьезным препятствием для развития наших политических связей. Вам нужно обратить внимание на этот вопрос и решить его в самое ближайшее время. Фукуда ответил: «Совсем недавно городской суд Осаки постановил, что эти поездки не нарушают Конституцию. Судя по текущей ситуации, в короткий срок вопрос решить не удастся. Дальнейшее обсуждение сторонами этого вопроса станет для японцев напоминанием: нельзя забывать, что между нашими странами был и такой период истории». Я сказал: «Люди в Китае недовольны этим. Они постоянно спрашивают меня, почему премьер-министр Коидзуми так настойчиво ездит в храм, где бродят души самых страшных военных преступников?» Главный секретарь отозвался: «Дзюнъитиро Коидзуми посещал этот храм раньше и продолжил посещать, вступив в должность. Он не ожидал, что все так обернется. Премьер-министр сейчас в очень непростом положении, но обещания надо выполнять. Поехать – плохо, не поехать – тоже плохо». Фукуда заявил, что найти решение данного вопроса будет очень непросто, однако это не должно отразиться на японо-китайских связях и сотрудничестве. Главам правительств обеих стран необходимо поддерживать контакты, с помощью открытого и честного обмена мнениями повышать взаимное доверие и стремиться отыскать выход из ситуации. Он сказал: «Лично я готов проявить максимальную мудрость». Тогда я подчеркнул: «Случившееся показывает позицию японского правительства в отношении милитаризма и агрессивной войны, задевает чувства народов Китая и соседних стран Азии. Японские руководители должны сделать выводы из ситуации и принять решение не посещать храм. Нам тоже не хочется, чтобы это помешало деловому сотрудничеству двух государств – ведь его развитие и расширение выгодно для обеих сторон».
Касательно идейных веяний в японском обществе, Фукуда заметил, что Япония сейчас переживает неоднозначный период: «Националистические идеи очень сильны, и следует быть настороже. Некоторые требуют реорганизовать Управление обороны в министерство, усилить военную мощь страны и даже обзавестись ядерным оружием, на что мы, конечно, не можем пойти. Кроме того, резкий рост военных расходов вызвал бы сильное беспокойство внутри страны». Я сказал: «Не понимаю, почему Токио считает Китай соперником? Никакой так называемой “провокации Японии” не существует в принципе. Япония занимает второе место в мире по общему объему военных расходов и первое – по доле таких расходов на душу населения. Китай остался далеко позади. Кроме того, вы подписали со Штатами договор о гарантиях безопасности[83], защитили себя американским ядерным щитом и вступили в систему противоракетной обороны театра военных действий[84]. Подъем военной мощи Японии и расцвет милитаристских идей – вот что по-настоящему всех беспокоит. Китай – большая страна с протяженными границами. И если учесть наличие тайваньского вопроса, то умеренные оборонные мероприятия видятся вполне необходимыми для самозащиты и не представляют угрозы ни для одной страны». Главный секретарь не нашелся, что на это ответить.
Столкнувшись с негативными тенденциями в отношении Японии к Китаю по самым разным вопросам, мы начали активно сопротивляться и терпеливо вести переговоры. Мы размышляли, как помочь китайско-японским связям преодолеть трудности и вернуться на путь здорового и устойчивого развития. В конце 2003 года Китай через каналы дипломатических консультаций внес предложение провести китайско-японский стратегический диалог и выразил надежду, что посредством углубленного общения стороны сумеют лучше понять далекоидущие стратегические интересы друг друга, повысить стратегическое доверие, устранить политические препятствия и вернуть двусторонние отношения в прежнее состояние.
Поначалу в японском правительстве разделились мнения по нашему предложению. Токио понимал, что обмен мнениями по средне- и долгосрочным вопросам стратегического характера – неплохая идея, но беспокоился, что запуск такого формата скажется на нормальной работе уже существующих механизмов диалога: дипломатических консультациях и диалогу по безопасности. Кроме того, на тот момент Япония вела стратегический диалог только с США и опасалась, что подобные действия сведут на нет их особые отношения в рамках японо-американского альянса. После многочисленных встреч по данному вопросу позиция японской стороны начала понемногу смягчаться, однако им по-прежнему не хотелось использовать в названии слово «стратегический». Мы заверили японских коллег, что уже имеющиеся механизмы вполне могут сохраняться, и в отношении названия тоже может быть проявлена гибкость.
В марте 2005 года на пресс-конференции «двух сессий» – ВСНП и НПКСК – Вэнь Цзябао объявил: министерства иностранных дел Китая и Японии могут приступать к стратегическим исследованиям по вопросу укрепления китайско-японских отношений.
После долгого хождения по кругу стороны наконец договорились провести первый китайско-японский стратегический диалог на уровне заместителей глав МИД по текущей работе в мае 2005 года в Пекине. Токио обозначил мероприятие как «комплексный диалог по политическим вопросам на высоком уровне». Я, заместитель министра иностранных дел, ответственный за текущие дела, тоже стал участником этого процесса. У меня было некоторое преимущество: за восемь лет работы в отделе международных связей я часто общался с представителями различных японских партий и заручился полезными знакомствами. Я был знаком с экс-премьерами Японии Ясухиро Нака-сонэ, Тосики Кайфу, Цутому Хата, Рютаро Хасимото, Кейдзо Обучи и Ёсиро Мори. В число моих давних друзей также входили политические деятели Ёхэй Коно, Хирому Нойака, Цуёси Нода, Тосихиро Никаи и Коити Като. Со всеми меня связывали самые приятные воспоминания о совместной работе.
Диалог с Яти
Моим партнером по китайско-японскому стратегическому диалогу стал Сётаро Яти, который тогда тоже занимал пост заместителя министра иностранных дел по текущим вопросам. С мая 2005 по январь 2007 года, чуть меньше чем за два года, мы провели с ним семь раундов. Можно сказать, что господин Яти был иностранцем, с которым я чаще всего общался в тот период. Говорят, что он выпустил мемуары, – надо обязательно найти время и почитать их. Сётаро рос в очень бедной семье, и такое детство сформировало его напористый характер. На переговорах подобного партнера было непросто переубедить. Срок полномочий заместителя главы МИД Японии обычно составлял два года,
