После этого, не в силах вымолвить хотя бы слово, Анри просто обнял Тулси за плечи и повел к храму, туда, где остались его спутники. На них оглядывались с изумлением и осуждением, но ему было все равно. Урсула стояла в стороне, крепко сжав губы. Викрам устремился вперед, а потом замер, не смея сделать ни шага.
Анри подвел Тулси к нему и произнес, сдерживая слезы:
– Это и есть ваша дочь, Викрам… вернее, Аджит. Тулси, вот твой отец!
То, что совершила молодая женщина, как и то, что после сделал мужчина, потрясло Анри до глубины души. Тулси ничего не сказала, она грациозно опустилась на землю и припала к ногам отца. Аджит не стал препятствовать, он подождал и, когда она подняла глаза, наклонился, взял ее лицо в руки и стал смотреть с обожанием и неверием.
– Арундхати! – выдохнул он и тут же поправился: – Тулси! Моя дочь!
Она прошептала:
– Отец!
Тулси встала, и он привлек ее к себе, а потом отстранился и обвел присутствующих сияющим взором, словно предлагая разделить свою радость. Эти двое приняли друг друга без сомнений и вопросов, как принимают луну и солнце, закат и рассвет.
– Это самый счастливый день в моей нынешней жизни, – просто сказал Аджит.
Анри грустно улыбнулся. Он подумал о матери, которую ему не суждено было увидеть.
Молодой человек повернулся к Урсуле.
– Я провожу тебя в гостиницу, – сухо произнес он. – Попрошу Майкла присмотреть за тобой в этот вечер. Прости, но я должен пойти с ними.
Он что-то быстро объяснил Тулси и Аджиту, и они согласно кивнули. Всего лишь раз взгляд Тулси встретился с взглядом Урсулы Друо, и та увидела, что в нем нет ни превосходства, ни торжества. Только безудержная любовь и глубокая радость.
Анри взял с собой Кири, которая могла показать дорогу к особняку Кайлаш.
Очутившись в номере, Урсула произнесла срывающимся от волнения, ревности и обиды голосом:
– Что ж, Анри де Лаваль, счастливый возлюбленный и отец, я тебя поздравляю! Эта девка была моей горничной, когда мы с Франсуа жили в Баласоре, она прислуживала мне. А эта, – она показала на Кири, – мыла полы и помогала кухарке. Индианка родила тебе черного ребенка, который не похож на тебя ни единой чертой. Правда, неизвестно – от тебя или нет. Что ж, она нарожает тебе еще с десяток таких детей!
Анри замер. На долю секунды свет дня померк, а потом вспыхнул снова.
– Ребенок? Тулси родила ребенка? Ты знала об этом и молчала?! – Он пронзительно посмотрел на Урсулу. – Оставайся здесь, вот тебе ключ, никуда не выходи. Я приду завтра.
– Анри!
– Пожалуйста, не омрачай мое счастье!
Он побежал назад, туда, где его ждала прячущая довольную усмешку Кири. Урсула подошла к окну и отодвинула занавеску. Глядя им вслед, она поняла, что все кончено.
Когда Анри скрылся из виду, молодая женщина опустилась на кровать и горько заплакала.
Глава VIII
1755 год, Калькутта, Индия
Анри взял свою дочь на руки со смешанным чувством благоговейного страха, благодарности и восхищения. Он жадно смотрел в маленькое смуглое личико и внезапно раскрывшиеся огромные темные глаза со сверкающими белками.
– Какая красавица!
Отец Тулси тоже был рад маленькой внучке.
Анри пришлось рассказать Аджиту о том, что случилось с его дочерью. Тот долго молчал, а после промолвил:
– Ее мать тоже пошла против законов и правил, против мнения людей – вслед за своими чувствами! И меня удивляет эта женщина, Кайлаш, ведь и она презрела то, что у нее в крови, потому что любовь к моей дочери оказалась сильнее всего остального. – Он сделал паузу. – Поверьте, Анри, чтобы осмыслить все это, мне нужно время – так же, как нужен свой срок для того, чтобы я привык к новой жизни. Главное, что я встретил Тулси и что вы – рядом с ней.
В доме Кайлаш царил счастливый переполох. Вечер был посвящен знакомству друг с другом и бесконечным рассказам. А потом светлая чаша неба налилась темнотой и наступила ночь.
Простившись со всеми, Тулси ушла в свою комнату. Анри проводил ее взглядом.
Было глупо надеяться, что она придет к нему в этом доме, где жила с прежним мужем. Анри понимал ее чувства, но не желал ждать и потому пришел сам.
Его маленькая дочь спала за пологом из прозрачной кисеи. Услышав шаги, Тулси обернулась и подавила возглас… Что она испытывала в этот момент? Изумление, смущение, радость?.. Молодой человек не стал размышлять над этим и быстро шагнул к ней.
Анри восхищенно любовался Тулси, бережно гладил ее руки и – говорил. Говорил о долгих днях разлуки, о своих сомнениях, о невыразимой радости и грядущих трудностях – тоже. А потом с непередаваемым облегчением зарылся лицом в ее густые черные волосы.
Они соединились друг с другом так, как соединяются не любовники, а супруги, уже родившие дитя, уверенные в чувствах, умеющие постигать наслаждение, знающие сокровенные уголки плоти и души друг друга. Легкие, сладкие волны нежности захлестнули, поглотили без остатка, страсть ослепила и оглушила, и они долго не размыкали объятий, словно боясь, что снова расстанутся.
Анри видел, что тело Тулси стало другим, еще более чувственным и прекрасным; не чужим, как говорила Урсула, нет, а до боли знакомым, потому что в нем билось сердце, в коем таилась истинная, проверенная разлукой любовь.
«Странно, – думал Анри, – говорят, что любовь простых натур столь беззаветна и велика, и, случается, они теряют себя. Но так ли страшно стать рабом чувств?» Ведь только с ним Тулси – мягкая, податливая, страстная, доверчивая до глубины души, тогда как в другие минуты в ней живет несгибаемая твердость и мужество, какому могут позавидовать иные мужчины.
– Тебе пришлось нелегко?
– Потому что тебя не было рядом. – Она гладила его нежными, как лепестки цветка, руками, а он отвечал страстными и в то же время легкими поцелуями.
– Мне тоже. Скажи, тебе не приходило в голову, что меня нет в живых?
– Я не верила в то, что человек, которого я так сильно люблю, мог умереть!
В ее голосе было столько вдохновения и веры, что у Анри перехватило дыхание.
– Чем я смогу отплатить за твою любовь?
Она улыбнулась.
– Только любовью. – И задумчиво произнесла: – Мой отец – какой он?
– Прекрасный человек, очень сильный, но до боли одинокий. Он очень любил твою мать и никогда не забывал о тебе.
– Мы не расстанемся, Анри? – вдруг с тревогой спросила Тулси, поднимаясь на локте.
– Нет, – твердо ответил молодой человек, – если будем мудрыми и осторожными. Если ты последуешь за мной, а я за тобой.
Он ушел перед рассветом, поцеловав ее и дочь, и Тулси уже не могла заснуть. Она встала и вышла в сад. Земля пенилась густой свежей травой, на кустах и деревьях распускались цветы, и их аромат разливался вокруг щедрым пряным потоком. Деревья раскачивались от теплого ветра, словно корабли на волнах, и воздух пьянил, как вино. Женщина сорвала красный цветок, с наслаждением понюхала и искусно вплела в свои черные волосы. Потом поспешила в дом, к дочери.
«Не омрачай мое счастье!» – эта фраза звучала как приговор. Отныне Урсуле было некому выплакать свою боль, не к кому обратиться за утешением и поддержкой. Она опустилась на кровать и долго сидела не двигаясь, безучастная и немая.
Она вспоминала Луизу, которая лежала в чужой земле, возле чужой проезжей дороги, и ей начинало чудиться, будто ее ждет такая же судьба. Жизнь кончена, ей вовек не испытать свежего, сильного, сладкого, словно летний ветер, чувства! И мать никогда не придет, не обнимет, не вселит в ее сердце надежду… Урсуле не было страшно, нет; душу пронизывало нечто куда более жуткое и глубокое, чем страх: смесь безысходности и тупого равнодушия, тяжелого, как гранитная глыба.
Девушка продолжала неподвижно сидеть, даже когда послышался сначала негромкий, а потом настойчивый стук в дверь.
– Мадемуазель Урсула, вы у себя? Пожалуйста, откройте, нам нужно поговорить!
Французский Майкла Гордона был отвратителен, но голос звучал вежливо и приветливо.
Урсула медленно встала и, прежде чем открыть дверь, глянула в зеркало. На нее смотрела Луиза Гранден, хотя и отчаявшаяся, потерпевшая поражение, но решительная и холодная. Да, это были ее глаза, ее губы, ее изящный и гордый поворот головы. Урсула поправила волосы, потом протянула руку и повернула ключ.
Майкл выглядел радостным и смущенным, как мальчишка. Он был в офицерской форме и с саблей на боку. В руках держал бутылку вина. Урсула с бесстрастным выражением на лице молча разглядывала его. Темные волосы, волевое лицо военного человека, серьезные серые глаза. Что ему нужно, зачем он пришел?
– Анри де Лаваль просил меня немного развлечь вас в этот вечер, – произнес Майкл и с облегчением перешел на английский: – Он сказал, что вынужден оставить вас одну и что вы немного расстроены.
Урсула усмехнулась. Как глупы, невнимательны и циничны мужчины!
– Куда вы хотите меня пригласить?
Он простодушно улыбнулся.
