- Ставьте повозки в ряд! Сюда! Сюда тяните! - указывал Тиохор, выводя новую оборонительную линию в средине крепости. А один из вожаков, подстрекаемый Гуанканом, с пеной у рта поносил иноземца и послушных ему земляков. Отчаянный бой кипел у южной и восточной стороны, где стены оказались ниже и даже сломлены яростным напором врага. Защитников там оставалось едва ли с полсотни, забрызганных кровью, озверело секущихся с огромным числом воинов Магиора. Рядом загорелись копны с подсохшим сеном. Ревели быки, ржали, кони.
- Открыть ворота! - приказал Тиохор.
- Откройте же ворота, глупцы! - согласился Гуанкан. Он еще не осмыслил суть замысла аттлийца, но, видя, как на склон холма охотники гонят слонов, смекнул: этот неожиданный ход может спасти от верного поражения. То же поняли другие имьяхийцы, теперь команды Тиохора исполнялись быстро и безропотно.
Нападающие хлынули в лагерь, разом затопив отведенную им непросторную площадь - дальше сдерживали стены и ряд сомкнутых повозок. Порыв окрыленных легкой победой всадников угасал, тем быстрее, чем чаще сражали их стрелы, и дротики с башен. Но еще они не ощутили себя в западне и ожесточенно бросались на горцев, удерживающих неогороженный проход. Вдруг на холме появились слоны. Большенство всадников не могли видеть этого и лишь бессмысленно топтались между повозок и стеной и рвом. А животные двинулись вниз, подгоняемые опытными охотниками и все ускоряя шаг. Бивнями, словно плугами эти темные гиганты врезались в войско горожан, давили могучими ногами, трубя от ярости, мотали гороподобными головами. Тогда ужас объял слуг Ваамкана. Они возопили молитвы забытым богам, в безумстве сметая друг друга, искали выхода. Кони храпели, били копытами сброшенных наездников. А со штурмовых башен обильно сыпались стрелы, камни и комья горящей соломы. Исход сражения решился быстро и неожиданно; воины Магиора постыдно бежали в город, вырываясь через проломы в бамбуковой изгороди, вылетая в панике через распахнутые ворота. Другие были пленены или лежали мертвыми да покалеченными рядом с телами истекающих кровью слонов, лошадей, полыхающих жарким пламенем повозок. Имьяхийцы торжествовали в своем разоренном лагере и славили мудрого аттлийского аргура. Только когда победители опросили пленных о судьбе войска Истргдора, многие выросшие в битвах мужи взревели слезами, как дети. Горцы рыдали, избивая до смерти схваченных врагов, и то лишь усиливало их горе. Тиохор сам находился в небывалом отчаянья. Он не мог смириться с подобной кончиной Арума и милых ему друзей. Опустившись у подножия изваяния, он смотрел пустыми глазами на восток, где у изгиба реки зеленела роща, и задавал безответный вопрос: чем же можно помочь погребенным? Разрыть подземелье, отбивая атаки превосходящего числом противника, представлялось невозможным. Да и вряд ли они, истерзанные битвой победители, сами находились в безопасности среди сожженных, разрушенных укреплений. Следующая вылазка горожан обещала стать последней. Горцы послали гонцов в селения Имьях и дружным северным охотникам, прося помощи. А Тиохор призвал наиболее отважных воинов и сказал. - Мы в беде немалой. Но хватит предаваться горю! Поедимте к роще и посмотрим, как спасти гибнущее войско Истргдора. Возможно, нас всех там убьют, но это честнее, чем дожидаться смерти здесь! Вскочив на быстроногих коней, они поскакали к реке.
Весть о хитроумной победе Ваамкана глашатаи разносили по улицам, выкрикивая под мерные удары барабанов. Слова без ответа застревали в пустых окнах, эхом оставались в местах недавних пожарищ, где ветер кружил золу и трепал одежды убитых. Бамбуковый город был глух и будто мертв, казалось уже ничто не может потревожить тот угрюмый покой. Только ближе к полудню, когда Грачева, закованного в цепи, повели на площадь, улицы по пути следования процессии лениво зашевелились. С любопытством и страхом люди Единорога наблюдали за светловолосым иноземцем, бредущим в окружении стражей и жрецов Крилоха. Некоторые осмеливались приблизиться, разглядывая ногу под разодранной туникой, которую пронзили вчера копьем. Но сегодня - о Чудо! - рана почти затянулась, алея лишь небольшим рубцом. Кто мог усомниться, что сын он не человеческий?! Толпа ротозеев росла и гремела злым ропотом. Появлялись смельчаки, отважившееся даже бросить в приговоренного камень. Стражи смыкали строй и опускали копья, выкрикивая угрозы. Жрецы, звеня серебреными амулетами, говорили что-то о суде бога. Порой голос возвысившихся служителей Крилоха звучал громче сотен других, и толпа суетно, но покорно следовала за ними. Часто останавливаясь, Андрей вглядывался в провожавшие его лица с некой странной улыбкой прощения, то вдруг поднимал голову к солнцу. Стражи не торопили и он не спешил, ожидая, когда же Луна заслонит сверкающий диск, а суеверные аттинцы содрогнуться перед ужасным знамением. Ведь это могло стать его последней потехой на этой земле. Почему-то он думал, что как у Теокла появление звездолета соарян спасло Эвис от посланцев Верхнего храма, так сейчас был шанс, что небо спасет его от мучительной казни, назначенной вероломным Держателем. В каком-то глубоком, потайном слое разума, куда обычно не обращается человек, он начинал верить в чудо. Изо всех сил стараясь забыть глаза своей подруги, полные слез, шарик хронопускателя в ее дрожащих пальцах и рвущие сердца слова, Грачев теперь немо, но страстно взывал к Небу, убежденно повторял, что умирать ему еще недопустимо рано. Одновременно он готовился к последнему, яростному акту воли и тела, в котором решалось все. Когда они подошли к Дому Оканона с разбитыми воротами и языками сажи из окон, до глубокое безоблачное небо вдруг потемнело. Вокруг протяжно завыли собаки, встревоженные птицы выпорхнули из гнезд и заметались над крышами зданий. Сам воздух вибрировал в неведомом жутком токе, похожем на беззвучный но гневный голос, звучащий отовсюду. Хотелось закрыть глаза, сильнее зажать уши и сломя голову бежать.
- Дрожите! - воскликнул Грачев и рассмеялся навстречу перепуганным жрецам. - Дрожите в свой последний миг! Вы, творящие несправедливый суд! Вот близка рука бога, идущего раздавить вас за обман! За святотатство, все ваши непомерные грехи!
Сумерки среди дня объяли страну Единорога, а Солнце было над ней черными, как жерло бездны. Только корона венчала его колючим отблеском.
- Рэдо проклял нас! - закричали в толпе. Кони под стражами храпели и рвали с места. Воины, принужденные опекать чужеземца, сдерживали животных с трудом и больше сами помышляли о бегстве, забыв об угрозах Ваамкана.
- Смерть принесшему беду! Убийце святых душ!
- Молчать!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
