на колени, поползла по покрывалу к подушке.
За спиной стояла звенящая тишина. Злорадная улыбка расползалась всё шире: Мирон прекрасно увидел всё, что не даст заснуть ему этой ночью. Однако так и не сошёл с места – на редкость выносливый и тоже гордый.
Когда откинула покрывало, одеяло и улеглась, Мирон поднял моё полотенце, безмолвно выключил свет и вышел из комнаты, спокойно прикрыв дверь. Лучше бы он ею хлопнул!
Горячий ком в животе лопнул, и по телу разлилась слабость. Я упала затылком на подушку, с силой сжала бёдра и зажмурилась.
«Всё правильно! Пра-виль-но! Он тебе не пара, и нечего прикипать! Ты же знаешь, что ещё больше подсела бы на него! Думай головой, а не другим местом, Настя! Как ещё тебя должны унизить, чтобы ты перестала думать о нём?»
Но ощущение его горячего пульсирующего паха не оставляло, а запах его мокрых волос будто въелся в слизистую носа и будоражил всё моё естество…
Сегодня всё было не так. Когда выехали не просто за город в частный сектор, а далеко за его пределы, запахло сомнительной авантюрой. Несмотря на то, что последние встречи с Мироном взбесили, я не собиралась вредничать и даже выяснять о его связях с другими женщинами, например с Викторией: избрала другую тактику – быть наизануднейшей тихоней, на крайний случай немного взбодрить сарказмом, и только. Ни к чему было распалять азарт, ещё подумал бы, что ревную… Хотя до ужаса было любопытно, почему эта блондинка демонстрировала ему бикини, а не занималась работой, для которой её пригласили.
Но, как только приехали на «президентскую дачу», где всё, начиная с кованых ворот, двора, мощённого чёрным камнем с белыми прожилками, участка с изысканными альпийскими горками, идеальным газоном, ассиметричными рядами ухоженных кустарников, заканчивая огромным кирпичным домом с мансардой, пышет безупречностью и баснословными вложениями, решительность смыло под натиском ощущения своей ничтожности.
Его друзья приехали на природу, на шашлык, сидели у очага вроде бы в простых джинсах, теннисках и кроссовках, но выглядели так, словно только из салона красоты: волосок к волоску, ноготок к ноготку, кожа светилась здоровьем, в движениях и жестах неспешность и величие монархов. В том числе и у мужчин. И я – с пушащимся хвостом, без маникюра и косметики, в бананах, майке и кедах, которым, очевидно, нужна, химчистка. Чистенькая вроде, но это как суперэконом против бизнес-класса.
Я всегда в боевой готовности на своей или нейтральной территории, но, оказавшись в обстановке полного морального подавления, как бетонной стеной была размазана по асфальту. Пришлось собрать все силы и придушить самолюбие. Особенно когда каждый норовил указать сверчку его шесток… – тонко, не подкопаешься.
Что Мирон хотел сделать, выставив меня напоказ друзьям? Они явно знали обо мне больше, чем диктовали приличия. Не получил желаемого, так напоследок решил показать, что и не место мне среди таких, как он? Может, и не отдавал себе отчёта, но ведь вся человеческая суть чаще и проявляется неосознанно, минуя, так сказать, ловушки морального цензора, чтобы не казаться себе плохим парнем.
Я всегда не просто знала, а видела, какая между нами разница, но так, как сегодня, не испытывала её на себе никогда. Одно дело крутить в мыслях вполне обоснованные выводы, а другое – ясно ощущать, как выдавливают из мира, в котором для тебя нет места.
Алёна с её подковырками и неприкрытым высокомерием, мужчины с оценивающей снисходительной внимательностью, Михаил, который вроде свой парень, да тоже из их стаи: с навязчивым юмором сглаживал острые углы, будто я нуждалась в такой медвежьей услуге. Молчаливый Мирон – наблюдающий и что-то замышляющий… Я совсем притихла, не хотелось играть по их правилам и тратить время на установление своих.
Но рядом с Заварским и его окружением я чувствовала, как просыпаются самые глубокие комплексы и ненавистная жалость к себе. Уже у ворот захотела вернуться домой, в уютное заточение. Но поздно было думать о побеге, когда кандалы сомкнулись на запястьях.
Однако больше всех расстаралась Наталья Богова. Под маской несчастной влюблённой устроила мне целый спектакль, чтобы показать, кто хозяин положения и насколько я ей не соперница.
Она увела меня из кухни, где я собиралась варить кофе с ядом в виде проклятий, и пригласила в зал, где дорогим было даже сукно, которым выстлан стол для бильярда. Кофе сварила сама и принесла две чашечки.
– Встретиться с тобой никак не получается, но, может, мы выпьем кофе и побеседуем по-дружески здесь?
– Почему нет?
– Отлично! Присядем?
Мы присели у высокой тумбы-бара рядом с бильярдным столом. Наталья немного помялась для вида, а потом будто осмелела:
– Настя, мне очень нужен совет…
– Всем, чем смогу,– улыбнулась я.
– Я давно люблю одного мужчину,– начала она и сделала долгую паузу, а потом вздохнула и помяла переносицу пальцами.– Он был долго занят… но сейчас свободен… И между нами разгорелся огонь…
– И?..
Наталья мечтательно закатила глаза и улыбнулась, а потом торжественно посерьёзнела:
– Мы давно знаем друг друга. Я знаю его родителей. Они из Питера… Очень аристократичная семья, высокообразованные и серьёзные люди. Я столько всего сделала, чтобы заслужить их уважение, чтобы соответствовать их положению… Ведь они никогда не согласятся на его брак с женщиной не их круга…
«Раз камень…– чуть не закашлялась от горькой усмешки я. Не хотела быть такой уверенной, но иначе просто не получалось: о ком ещё могла идти речь? Разумеется, о Заварском! Сыграно было гениально. Женщина – юрист, хитрая, пронырливая и влюблённая в Мирона – ядерная смесь.– Нужен ли мне такой враг? Моей клинике им ещё услуги оказывать. Хотя при чём тут личный интерес к одному мужчине?»
– Сам он очень придирчив, упрям, не любит в женщинах даже налёта провинциальности: дешёвая одежда, выглядят небрежно, ведут себя, как простачки…
«Два камень»,– кивнула в искреннем сочувствии.
– Конечно, тебе, наверное, сложно приходится. Постоянные компромиссы, каждый раз завоёвывать уважение и признание… А тут попробуй и внимание такого мужчины удержи: наверняка он видный парень. Упрямый, говоришь, как многие богатые люди… Что задумает – непременно добьётся, а чего не хочет – насильно не впихнёшь… О-очень тебя понимаю…
Мне с Заварским не быть, но и дорожку в светлое будущее с ним я ей указывать не собиралась.
Наталья прищурилась. Вида, что готова расцарапать мне лицо, не подала, а ноготки-то друг о друга пощёлкала. Молодчина, умеет держать марку. Но, как же ей было непросто переварить мои слова. И ведь внутри чёрным огнём полыхало от сознания правды: насильно мил не будешь.
Мирон её не хотел,
