Гарри, пока жевал завтрак, расспрашивал Гермиону про родителей, потому что вчера им было совершенно не до этого. Гермиона с улыбкой на лице рассказывала всё в подробностях, наблюдая за реакцией друга. Его уши горели от радости за неё.
В зал начали влетать совы, разнося почту. Письма и газеты падали прямиком в руки учеников. Гермиона нетерпеливо открывала конверт ножиком, хотелось поскорее прочитать письмо от родителей. Пока она радовалась знакомому почерку отца, его первому письму к ней, в зале почему-то все зашептались.
— Гермиона?
Она повернула голову, успев запечатлеть первую строчку из письма и, не стесняясь улыбки, взглянула на Гарри. В его руках был журнал, и по цвету обложки Грейнджер поняла, что это «Ведьмины сплетни»
— Что такое? — нахмурилась она.
Но Поттер просто протянул ей журнал, на обложке которой было две фотографии. На первой — портрет Гермионы из зала суда, когда её попросили прокомментировать итоги войны. Она, прищуриваясь от вспышки, пыталась закрыть лицо руками. На второй фотографии был Малфой, в том же зала суда, когда им с отцом выносили приговор.
У неё в голове не складывалось — почему они вместе на первой полосе этой жёлтой прессы? Но после заголовка, который резью отдался в глазах, ей всё стало ясно.
«Героиня войны была замечена в Лютном переулке вместе с пожирателем смерти Драко Малфоем. Неужели их связывает что-то общее, большее, чем вражда? Анонимный источник рассказал нам о том, что эти двое вполне мирно общались, даже держались за руки и…»
— Майнд! — вырвалось у неё. Она сжала журнал, видя, как её фотография безжалостно сминалась в пальцах.
Грейнджер резко посмотрела в сторону. На край стола Слизерина, где сидел он.
Драко ждал её взгляда. Он смотрел проникновенно, держа в руках источник этой злосчастной сплетни, и всё его лицо было перекошено гневом. Драко отвернулся, вновь взглянув на газету, и резко поднялся на ноги, направляясь прямиком из школы.
Нет.
Нет.
Нет.
Гермиона помнила это выражение лица. Помнила, что именно с ним он чуть не убил Майнд. Она рванула с места, выбегая за ним, толкая входную дверь вперёд. Он быстрым шагом направлялся в Хогсмид. Боже.
— Драко! — крикнула она, прибавляя шаг. — Да постой же ты!
Рука обхватила его предплечье и дёрнула на себя, оборачивая. Он дышал через рот.
— Ты никуда не пойдёшь! — приказным тоном. — Это всего лишь жёлтая газета! Никто в это не поверит! Даже фотографии взяты из прошлого! — она будто набирала обороты, пытаясь удержать его. — И ты не можешь просто так, когда тебе вздумается, уходить из Хогвартса!
— Отпусти руку, — он дёрнул плечо на себя. — Мне нужно кое с кем встретиться!
— Что-то сделать с Майнд? С ума сошёл? — она заводилась. Её трясло от желания удержать его. — Она всего лишь подлая и корыстная, ей никто не поверит! Особенно после скандала в школе! Не трогай её…
Драко смотрел на её лицо. Блуждал взглядом по щекам, волосам, шее. Протянул руку вперёд, но замер в считанных сантиметрах от её скулы.
— Возвращайся в школу, — ровным тоном. — Я скоро вернусь.
— Я тебя не пущу! Ты ничего ей не сделаешь! — она схватила его за руку и напоролась на острую улыбку. Злющую и искажённую.
— Кому — ей? — ухмыльнулся он. — Хотя, ты права. Я ничего не смогу ей сделать.
Малфой резко выдернул руку и крепче сжал журнал.
— Я скоро вернусь. Иди в школу, Грейнджер. Ты опять простынешь, — и прежде, чем уйти, он добил её фразой: — Ты же сама сказала, давай попытаемся. Так почему ты мне не веришь?
Она отступила, опустив руку. При других обстоятельствах, несколько месяцев назад, она бы попыталась его удержать любым способом. Пусть даже пришлось бы применить магию. Сейчас же Гермиона просто кивнула. Малфой ни разу не подводил её надежд. Он никому ничего плохого не сделал. И он прав.
— Я буду ждать тебя вечером в хижине… — добавила она и попрощалась. — Не делай глупостей, хорошо?
У Драко дёрнулся уголок губы. Вряд ли это было похоже на улыбку. Так, нервный смешок.
— Мы сделали глупость, когда сблизились, Грейнджер…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
***
Драко царапнул ногтем обивку единственного кресла в этой огромной гостиной. Сколько он здесь уже находился? Час? Два? Как только он аппарировал в мэнор, то послал сову Мортифере, где бы она, чёрт возьми, ни была.
Он смотрел на пол, где лежал журнал, на котором были выжжены глаза Гермионы. Смотрел на подпись сверху неё и давился воздухом.
«Я убью всё, что тебе дорого… Тик-так, Драко».
Когда журнал упал рядом с ним в Большом зале, ему сначала показалось, что глаза его подвели. Он дёрнул его на себя, чтобы никто не увидел.
Мортифера знала.
Было бесполезно это отрицать.
Ожидая сейчас Мортиферу, у него лопалось сердце от страха за Гермиону. Животного страха, который навалился на него внезапно. Раньше такого не было. Он думал, что если с ней что-то случится, то она сама будет в этом виновата, ведь он её предупреждал. Но сейчас страх растекался по рёбрам.
Её долбанная лже-влюблённость сводила его с ума.
Ложная — потому что из-за метки, которая заставляла её желать быть с ним. Как бы эта метка ни обещала ей счастья рядом с ним…
Какое счастье, когда вокруг лишь развалины его жизни. Когда Малфой стоял одной ногой в могиле. Где здесь хоть щепотка чего-то хорошего?
В нём только разинувшая смердящая пасть безысходной пропасти. Вот что в нём есть. И ни капли счастья…
Хлопок послышался где-то позади него. Малфой даже не обернулся, ориентируясь только на звук каблуков. Она назло шла медленно, растягивая каждый шаг, пока не остановилась совсем рядом. Позади него. Драко чувствовал холод, исходящий от неё. Чувствовал её руки у себя на плечах, видел длинные ногти и то, как она поигрывала пальцами, когда наклонилась ближе к нему и втянула носом воздух.
— Ты пахнешь чужой любовью…
Драко не реагировал. Не мог позволить себе такую вольность. Не мог раскрыть себя ещё больше.
Мортифера цокнула языком, убрала одну руку, а второй провела по его щеке, задев острыми, как опасные бритвы, ногтями. Отойдя в сторону, к камину, повернулась к нему спиной.
— Твоё послание мне, — он поднял журнал с пола и кинул в её сторону, — совсем мимо.
— Решил развлечься? — вскрикнула она, резко поворачиваясь. — Решил заполнить свои последние дни этой грязнокровкой?
— Когда-то ты ей восхищалась, — ударил он по больному. Поднявшись на ноги, встал напротив неё, глядя на то, как в её руке вместо палочки привычно лежал нож.
— Восхищалась, — согласилась она, но зло и надменно. — Восхищалась той, которая поспособствовала смерти ублюдку-отцу. Но ты…
Малфой даже не двинулся с места. Даже не моргнул, когда в его голову полетел нож. Он смотрел на то, как остановившийся кончик лезвия завис в сантиметрах от лица. Смотрел на то, как зло ступила вперёд Мортифера, хватаясь за ручку ножа и пытаясь вдавить рукоять вперёд. Но сила непреложного обета не позволяла ей причинить ему вред.
— Ненавижу! — прорычала она, хватаясь за нож и занося его вверх. — Ненавижу!
Раз за разом острие останавливалось — то у виска, то у свода шеи, то у сердца. Девушка бешено дышала, её прекрасное лицо исказилось в гримасе гнева, когда она всё ещё отчаянно пыталась навредить ему.
— Думаешь, мне очень нравится знать, что из-за этого, — она задрала рукав платья и, боже, провела ножом вдоль предплечья; на тонком порезе появилось свечение, и Мортифера двумя пальцами схватила нить, потянув её вверх, — я скоро умру? Из-за того, что ты не желаешь жениться на мне? Не делай из меня истеричку, Драко!
Последние слова защекотали голову. Он ухмыльнулся и обнажил зубы, выбеляя улыбку, и этим сильнее её взбесил.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Нам осталось три недели, Драко, — хмыкнула она. Её глаза блестели. — Тебе смешно? Мы не доживём до первого дня следующего года, а всё потому, что таков срок выполнения условий… Ты не знал?
Он не знал.
Предполагал, что срок короткий, но не настолько. Три недели… двадцать один день до смерти.
