Удивлялся тому, что чувствовал себя вдвойне униженным. Самим же. Своим сожалением, которое сейчас было ни к месту.
Блять.
К девяти часам вечера Малфой понял, что не выдержит больше напора вдруг проснувшейся совести. Все последние месяцы вообще не поддавались логике, после того, как на его горизонте появилась она.
Драко надеялся на Блейза, который мог бы сейчас войти в спальню и занять его мозги какой-нибудь ерундой, но друг, как назло, где-то пропадал.
Он ощутил, как начало стрелять в затылке. Ощутил, что скоро его ударит приступ, и осознал, что после последнего секса прошло больше пяти дней и действие заканчивалось. Нужна была новая доза…
Господи.
Шаги размеренные. Он отбивал каблуками туфель полы коридоров, пока шёл туда, где, возможно, его не ждали. После всего сказанного. Блядство.
Он злился больше на себя, чем на неё. На это её вечное «прощение». Её тягу к нему. Но почему же сейчас он сам шёл к Грейнджер, ощущая ту же самую тягу в её сторону? В зону её расположения, чтобы просто посмотреть. Чтобы просто…
А что дальше — он не знал. Скорее, просто запрещал себе развивать мысль. Он не верил в надежду. Да и что ему светит?
— О! Мистер Малфой!
Драко притормозил, когда из-за ближайшей двери вышли двое мужчин. Ангра сразу протянул ему руку для рукопожатия и улыбнулся, когда Слизнорт отделался скупым приветствием, глядя по сторонам.
— Добрый вечер, — отчеканил Драко, пытаясь обойти двух стариков.
— Молодой человек, — улыбнулся Варрис, — вы играете в волшебный покер?
Малфой ненавидел карты, потому что их любил Люциус. Он часто устраивал вечера азартных игр прямо в мэноре.
Он покачал головой, пытаясь избежать ненужного общения.
— Что ж, простите, что вас задерживаем, — извинился Ангра. — Понимаю, молодому человеку не интересно общаться со стариками.
Драко хотел как-то отшутиться, но в голове оказалось предательски пусто. Точнее, мысли были направлены совсем не в эту сторону. Они разошлись, и Малфой посмотрел на наручные часы. Прошло добрых пятнадцать минут, пока он шёл в больничное крыло. Ещё сорок пять минут до комендантского часа. Ещё есть время — просто убедиться, что Грейнджер хотя бы дышит. Он зло смеялся про себя такой мысли, пока поднимался на последний этаж.
Заглянув в открытые двери, заметил, что Помфри не было на её излюбленном месте.
Сейчас он ненавидел себя за эту слабость. За то, что позволит ей увидеть его… сочувствие? За то, что, возможно, опять даст ей надежду. И себе…
Он обошёл двоих спящих девушек, заметив на их лицах огромные волдыри. А из-за белой ширмы в конце помещения торчала маленькая стопа с дурацким зелёным лаком на ногтях. Это он тоже запомнил…
Драко пытался сосредоточиться, пока шёл к ней. Произнёс про себя оглушающее и маскирующее заклинания, погружая эти квадратные метры в невидимость и тишину. Его никто не увидит. Его никто не услышит.
Грейнджер спала на спине, высунув одну ногу из-под одеяла. Её кудрявые волосы разбросаны по подушке. Казалось, она даже сопела.
Когда она перестала скрывать татуировку, сделанную им?
Гермиона в фирменной майке факультета Гриффиндор. Рука закинута назад, казалось, она держалась за изголовье кровати. Лепестки цветов на её предплечье собрались в бутон. Он даже не догадывался, что моли засыпали вместе с ней… Малфою стало не по себе, словно он застал слишком интимную картину.
И вот только сейчас.
Вот только теперь у него всплыл в голове чёткий вопрос:
«Зачем я сюда пришёл?»
Она дышала. Она спала и даже улыбалась во сне. Пора развернуться и уйти, но какого чёрта он стоял перед ней, как вкопанный?
Драко резко задержал дыхание, когда Грейнджер во сне сделала глубокий сиплый вздох. Он наблюдал за тем, как вместе с её грудной клеткой цветы на ее руке так же будто бы вздыхали. Он никогда не видел столь красивых татуировок. Даже представить себе не мог, что у него так хорошо получится нарисовать их.
Оставить на её коже зимние цветы, которые были способны на многое — обезвредить чёрную магию или некоторые проклятья. Но в то же время они считались опасным и зловещим предзнаменованием. Выбрала ли она их потому, что они стали символом другой её метки? Символом слов, сказанных им?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
У него океан вопросов.
Но самый главный:
«Что, блять, я здесь делаю?»
И ответ пришёл сам по себе, когда Драко ощутил колющую боль в висках, которая напоминала о скором приступе. Он смотрел на её приоткрытые губы. Смотрел и думал, что стоило всего лишь их коснуться, чтобы избавиться от страданий, от жиреющей в нём агонии, а потом просто уйти. Просто сделать и уйти…
Он склонился, стараясь не задеть мантией край кровати. Драко вдохнул запах и узнал бодроперцовое зелье. Даже просто приблизившись к её лицу, он ощутил жар. У Грейнджер температура…
Просто поцеловать и уйти!
Касание получилось медленным. Он чувствовал её сухие губы, ощущал на своих её выдох. И больше не сдерживался. Всё как на инстинктах. Малфой провёл языком по кромке зубов Гермионы, всосал нижнюю губу и нахмурился, ощущая всю такую же боль в висках. И когда распрямился, встретился с её сонным взглядом.
— Думаю это так не работает, — её голос хриплый. Она откашлялась.
Грейнджер приподнялась на локтях и потянулась к стакану, стоящему на тумбе. Драко её опередил, вложив стакан в ладонь, наблюдая, как она залпом его выпила.
Наверное, сейчас нужно уйти.
Гермиона облегченно выдохнула и протянула стакан ему. Словно хотела больше взаимодействовать с ним.
— Наверное, этого должна хотеть и я… — сказала она. Заметив его непонимание и ступор, уточнила: — Тебе же больно? Ты для этого пришёл? Думаю, что… что поцелуй помогает, когда мы оба этого хотим.
— А ты не хочешь? — вырвалось у него.
— Не особо.
«Ну конечно».
На что он вообще надеялся?
Драко выдохнул тяжело и устало, потёр переносицу, склонив голову, пряча злую усмешку, направленную самому себе.
Нужно.
Скорее.
Уходить.
Малфой развернулся, и кисть обожгла горячая ладонь Гермионы. Он посмотрел сначала на её пальцы, крепко сжимающие его руку, потом в глаза. Она спрятала взгляд, переведя его на ширму.
— Останься. Просто посиди со мной… ненадолго.
Хочется, блять, курить…
— Просто посиди со мной, пока я не усну, — добавила она. — Раз уж ты нарушил мой сон…
Драко покосился в сторону дверей, туда, где у входа громко чихнула младшекурсница.
Это правильное направление взгляда. К выходу. Подальше от Грейнджер. Но как же прожигал взгляд, устремлённый прямо в его лицо. Он посмотрел на неё и сдался.
— Только на пять минут, — он глянул на часы. — До отбоя немного осталось.
Гермиона подогнула ноги и притянула к себе одеяло, освобождая ему место, чтобы сесть. Малфой сел на край, облокотившись о край железных поручней.
Почему больничные кровати не скрипят?
Он впервые об этом задумался. Ни единого звука. Или же это атмосфера давила на него? Они сидели молча, глядя в разные стороны.
— Полумна сказала, что Блейз ради неё подарил её вязаные шапки своим домовикам, — Грейнджер засмеялась, но тут же закашлялась в кулак.
Драко слышал об этом впервые. Как сильно он выпал из жизни, что даже не знал этого?
— У его матери ещё четверо в подчинении, — ответил он. — Но я немного…
— Обескуражен?
Он кивнул.
Они встретились глазами. Гермиона скинула одеяло и теперь обнимала колени, притянутые к груди. Её бордовые шорты слишком сильно задрались, и Малфой просто не мог не позволить себе мазнуть взглядом по бёдрам.
— Как ты могла заболеть, Грейнджер? — ровным тоном, стараясь задеть её, произнёс он. — Почему согрела мою одежду, но не позаботилась о себе?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Тебе было хуже.
«Тебе. Было. Хуже.»
Его будто током ударило от её проникновенного взгляда и честных слов. И Драко правда не понимал, что происходило у него в голове.
Раньше понимал.
Агрессия. Злость. Обречённость.
