— Довольно жаловаться. Тебя хотя бы кормили и полушубок дали.
— А ты действительно крыс жрал и пауков?
— В сотый раз: да!
Томех хмыкнул, покачал головой и приложился к кружке с лечебным отваром.
— Никак привыкнуть не могу, вкус сливочный, но и травяной, не сладкий, но соленый, с перцем… что это вообще?
— Рецепт тебе ни к чему. Ты лучше еще одно одеяло накинь и вообще иди спи. Сон…
— Лучшее лекарство, да, помню.
Они сидели в пиршественном зале за одним из столов. Наемник, едва не умерший от двустороннего воспаления легких, постоянно носил на плечах несколько толстых одеял и войлочный плащ, а волшебник следил за его состоянием и выслушивал жалобы. Гномам в ледяной тюрьме пришлось гораздо легче, они уже оправились от холода и нагуляли жирку.
Перед Тобиусом лежала его магическая доска с клином, миска с вином и медальоном Академии в ней, еще несколько мелочей, ни одна из которых не приносила какой-либо пользы.
— Не получается?
— Битый час кручу ручки, пытаюсь настроиться, но они там словно все повымерли. Медальон тоже бесполезен, никакой связи с Академией через море.
— На тебя все рукой махнули?
— У нас говорят «сбрили бороду».
— Э? Ты же не…
— Раньше перед похоронами волшебнику сбривали бороду, завязывали ее узлом, зачаровывали против воскрешения и сдавали в хранилище.
— Это ты так шутишь?
— Нет. В прежние времена, во времена войн Некромантов и Пламенных Походов, маги, погибшие в бою с некромантами, могли восстать в облике «призраков войны». Такие случаи были настоящими катастрофами, потому что магов тогда не отпевали священники и не хоронили на святой земле. Их тела успевали основательно пропитаться темной некротической силой, и порой в них селились обрывки сознаний сотен погибших вокруг людей и нелюдей. Так называемые «предсмертные крики». Восставшие таким образом волшебники были чудовищами, совершенно лишенными разума и цели, но раздираемыми предсмертными мучениями многих уже мертвых людей. Они думали, что все еще находятся на поле боя, и нападали на все живое. Эта нежить натворила много бед, пока не был составлен ритуал. Сбрить бороду, завязать узлом и провести все манипуляции. Отсюда и пошло выражение… ты что такой бледный?
— Жуткие вещи говоришь, мудрейший, — прошептал Томех, — спаси Господь-Кузнец, какие жуткие! А что здесь так темно-то? Это…
— Ты что, испугался? — Волшебник улыбнулся и продолжил настраивать доску. На успех он не надеялся, но это занятие его успокаивало. Под конец, устав, он оттолкнул артефакт и уронил голову на сложенные на столе руки.
— Слушай, а раньше ты этой штукой пользовался?
— Один раз.
— А может, ты просто неправильно ее крутишь?
— Исключено.
— Ну мало ли…
— Вот ты мог бы забыть, как надо точить топор? Очищать доспехи от крови, чтобы не завоняли? Торговаться с нанимателем?
— Ну нет! Я же этим живу! Я же… А!
— Вот-вот. Волшебники очень тщательно подходят к работе с артефактами. Они — треть нашего могущества.
— Треть? А остальные две трети?
Тобиус сонно зевнул, не поднимая головы.
— Собственная сила и магические союзники.
— Вот как? Союзники? А это кто?
— Это… это… это вроде тебя.
— Э? — не понял Томех. — Наемники, что ли?
— И наемники тоже. Все существа, духи, нечисть любых пород, которых мы можем призвать, с которыми можем заключить договор или, на худой конец, поработить, — они треть нашей силы. В трудную минуту именно они могут помочь кулаками, мечами или заклинаниями.
— Во как! А ты? У тебя они есть?
— Три.
— Фрр-р-р! — возмущенно донеслось из-под стола. — Фрр-р-ря!
— Вот чей бы шакалот выл, а твой бы пасть прикрыл! Ты только и делаешь, что дрыхнешь! Какой ты, к ахогам, союзник?
— Фрр-ря!
— Ну ладно! Ладно! Пусть будет четыре!
— Фрр-р! Фрр!
— Ох… устал я от него.
Томех Бэлза заглянул под стол, где Лаухальганда грыз баранью ляжку.
— Что это вообще такое?
— Не знаю. Я нашел его в самом пыльном и заброшенном углу библиотеки Академии. Ни в одной книге ничего подобного нет, лучшие бестиологи давно махнули рукой узнать, что он такое, и… Я устал. Надо переправиться через Седое море, надо отдать им свитки и вернуться домой. Джассар говорил, что истинный путь мага — это путь. Мы постоянно должны идти на поиски знаний, но видит Господь, я так устал куда-то идти!
— А я вот люблю идти. — Томех отставил опустевшую кружку. — Мои предки поколениями сидели сиднем на своей земле. Дед, прадед, прапрадед. Рождались, жили и помирали на одном месте. На церковном погосте можно было всех до седьмого колена пересчитать. А я с отрочества знал, что мне там не быть. Нет, где угодно, только не там! Лучше пусть вороны сожрут, коли голову сложу на поле боя. Поэтому когда шехверцы шли мимо, я сразу все решил. Мать за рубаху цеплялась, умоляла не ходить с душегубами. У нас, знаешь, все по подвалам прятались, как только душегубы появились, шехверцев в Диморисе любят не больше ахогов злобных. Но я тоже пошел. И вот куда я добрался. Многие у меня дома даже не слышали об Оре. А я ее видел. Пусть меня пару раз едва не убили, бросили в тюрьму и как следует поколотили, но я вот ничуть не жалею!
— Потому что ты дурак. И я дурак.
— Ага!.. Что-то домой потянуло!
Тобиус побрел прочь, думая о сне, но на выходе из пиршественного зала его настиг звук ревущего рога в холодной ночи. Волшебник замер и сжал кулаки. Он вернулся к столу и неспешно выложил на него магические перстни, жезл, оставил книгу заклинаний и посох. Затем подошел к стене, у которой на подставке лежали палица и круглый щит.
— Может, передумаешь, мудрейший?
— Нет. Я жду здесь именно ее. И как только все долги будут уплачены, я смогу просто уйти прочь. Вернуться в Вестеррайх, отделаться от управителей Академии и податься в Хог-Вуд. Домой. К семье. Как только все долги будут уплачены.
Он распахнул двери чертога и вышел под удары холодного орийского ветра, который кружил в небе мириады снежинок. Под повторяющийся рев рога сквозь ворота Карденвига въезжала кавалькада всадниц. Над ними, насаженные на пики и копья, виднелись отрубленные головы, уже сильно подмерзшие, со слипшимися от крови длинными волосами-сосульками. Поход на усмирение взбунтовавшейся правительницы одного из северо-восточных уделов закончился удачно.
Дружинницы соскакивали с усталых оленей, громко переговариваясь, возмущаясь: почему никто не выходит встречать их? Первой бредущего по двору Тобиуса заметила Бринхилд. Громадная воительница без промедления обнажила меч и бросилась на него, но по мановению брови волшебника оружие вырвалось из крепких рук орийки и прильнуло лезвием к ее горлу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
