Пока снежные волки занимали его, Белая Бабушка провела ритуал Единения с Воздухом. Она слилась воедино с одной из первостихий и перевоплотилась в образ парящей девы-воительницы. От старой уродливой оболочки не осталось ничего, вместо Орзы на мага взирала величественная дева в доспехах, при круглом щите и с длинным копьем. Ее распущенные волосы колыхались, словно их ласкал нежный бриз, в то время как ее призрачный плащ развевался как при ураганном ветре. Воительница подняла копье и метнула его, да так, что порыв ветра едва не сломал Тобиусу спину. Новое ветряное копье появилось в ее длани, и Орза устремилась вниз пикирующим ястребом. Тобиус выбросил вперед огненный посох, и ее щит треснул, а ее копье вошло в его грудь, пройдя лишь немного правее сердца. Боль разорвала его тело, огонь, бывший его естеством, поглотил сгущенный в копье кислород, пламя взорвалось в грудной клетке, а Орза успела сбежать с потоком стылого ветра.
Тобиус упал на колени, зажимая глубокую рану, из которой хлестала плазма, в то время как колдунья создала себе новое копье и новый щит. Она устремилась вниз, целя в пульсирующий комок магической силы, который был основой заклинания Огненный Гигант, преобразившего Тобиуса. Обратив мага обратно в человека, она бы расправилась с ним играючи. Когда острию воздушного копья осталось всего ничего до сердцевины заклинания, южанин распахнул рот, до предела высовывая язык, и исторг поток белоснежного огня. С оглушительным визгом боли и ужаса колдунья пала на оплавленные камни в своем прежнем обличье. Белый драконий огонь разодрал ее воздушную ипостась, вернув старуху в бренное тело.
Тобиус стоял на коленях, тяжело дыша и истекая кровью, горячей как магма. Развороченная грудь его медленно зарастала, мускулы и кожа наращивались на черных как обсидиан ребрах, сами ребра срастались заново, закрывая сердце. Мощь утекала из тела, мышцы-валуны иссыхали, пышущая жаром оранжево-красная кожа тоже бледнела, пламя на голове превращалось в волосы, и огнедышащее чудовище вновь превращалось в слабого истощенного человека. На его груди появился шрам длиной в ладонь — все, что осталось от раны, которая чуть его не погубила. С трудом, едва ли не теряя сознание, он встал с колен и зашаркал к поверженному противнику, подобрал посох с лисьим черепом и кинжал из моржового клыка. Орза лежала неподвижно, казалась мертвой, не дышала, но огонь жизни в ней все еще теплился. Тобиус посмотрел на морщинистое одутловатое лицо, перекошенное от мучений. Все ее морщины проявились очень четко, одна из толстых белых кос сгорела, большая часть правой руки стала сплошным ожогом, от нее осталась почерневшая культя.
Тобиус сжал трофеи и в мгновение ока развоплотил их. Посох и нож истаяли, оставив после себя лишь несколько крупиц ярко сияющего вещества, белого, подернутого слабой синевой. Эти крупицы напоминала самородки, вымытые из речной гальки, такие маленькие, но такие ценные. Волшебник заключил их в кулаки и втянул их силу в себя. В его ладонях зажглись нежно-голубые бутоны живого подвижного льда. Зрелище было чарующим — живой лед. Цветки вытянулись, приняли острую клиновидную форму и застыли в образе кинжалов, источающих морозный дымок. С ними Тобиус навис над Орзой и замер.
— Что же ты медлишь? — спросила она надтреснутым голосом через долгие мгновения.
— Решаю — жить тебе или умереть.
— Еще сомневаешься?
— Я всегда сомневаюсь, когда берусь кого-то убивать.
— Ждешь мольбы? — слабо проговорила она, держась в сознании из последних сил. — Не жди, я слишком стара, чтобы цепляться за жизнь.
— Мне ни к чему твои мольбы.
— Я хотела убить тебя. С первого дня я поняла, что ты принесешь беду…
— И где ты теперь? Лежишь полумертвая в ожидании моего приговора. Чего стоили все твои козни, если в итоге я победил и даже стал сильнее?
— Волшебники юга, от вас одни беды, лживые предатели…
— Ну хватит!
— Тот, кто был перед тобой, отмеченный твоим же проклятием, принес лишь боль в мое сердце… Уста его источали патоку и дарили горячие поцелуи, а потом он сбежал, оставив меня в томлении и муке… ненавижу вас, драконьих ублюдков!
— Довольно уже! — Тобиуса передернуло от омерзения — было похоже, что старуха помутилась рассудком и потерялась где-то в закоулках своего разума, начав бредить. Да и на что мог позариться этот несчастный Финель Шкура?
— Семьдесят лет назад я бы раздавила тебя одним ногтем.
— Семьдесят лет назад я еще не жил.
— Бей уже!
— Великий Карл Картарузский[53] сказал, что милосердие — это дорогая привилегия, доступная не всякому победителю. Меня больше не прожигает желание убить тебя, и сегодня я достаточно богат, чтобы оставить тебя в покое.
— Какой глупец…
— Но как только ты попытаешься отомстить мне, мы завершим эту беседу именно так, как и должны были.
Тобиус огляделся и внутренне ужаснулся тем разрушениям, которые они с Орзой учинили, пока пытались уничтожить друг друга. От большинства построек Карденвига практически ничего не осталось, оленятни горели, благо какая-то воительница была достаточно смела, чтобы прокрасться мимо сражающихся и выпустить оленей. Сильно пострадал чертог конани, на его каменных стенах виднелось много черных следов и потеков расплавленного камня. Вдоволь насмотревшись на дело рук своих, маг вспомнил, что стоит нагишом посреди зарождающегося ненастья. Те массы горячего воздуха, которые он создал, превратившись в огненного гиганта, сцепились с холодным воздухом Оры, и в результате перепада давления вот-вот должна была разразиться буря.
— Я знаю, что вы здесь! Выходите! Старухе нужна помощь!
Несмотря на страх, орийки все же поднялись из своих укрытий.
— Отнесите ее в чертог и сгоните туда всех, кто есть в Карденвиге!
Сам волшебник первым последовал своим указаниям.
— Керубалес! Ты знаешь, где мои вещи?
— В покоях колдуньи. Она заперла все в большом сундуке.
— Отнеси меня!
Огромная ладонь поднялась из земли, и на ней, словно на корабле, волшебник устремился в здание. При этом часть его магической силы утекала, чтобы обеспечить существование Керубалеса в измерении Валемара.
В жилье Орзы Тобиус сунулся осторожно, боясь нарваться на волшебный капкан или приставленного сторожа. Сундук нашелся сразу — старый, массивный, сделанный из потемневшего за время дерева, с вырезанной на нем рунописью. Система замкнутых друг на друга защитных чар укрывала его мерцающей сетью, и распутывать ее у волшебника не было никакого желания. Он сплел заклинание Рвач — и вскоре уже доставал свои вещи. Отдельным словом Тобиус помянул Орзу, когда увидел свой посох: колдунья уменьшила его до размеров менторской указки, чтобы он поместился в хранилище.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
