Осторожный шорох у двери прервал размышления Пия. Он поднял усталый взгляд на склонившегося перед ним камерария. Монах францисканец едва слышно доложил (громкие звуки раздражали Пия), что статс-секретарь желает видеть его святейшество. Пий поморщился. С некоторых пор даже самые интересные дела ему досаждали. Движением бровей он дал понять, что кардинал может войти. Медленно, словно через силу, просмотрел почтительно протянутую ему бумагу и с неудовольствием вернул кардиналу. Неожиданно жестко прозвучал его голос: не было ни знакомых народу бархатных ноток глубокого баритона, ни округлой ласковости фраз. Деловито, в лаконических формулах разъяснил кардиналу, что апостольское послание составлено неудовлетворительно: не ясно, почему католическая церковь берет на себя оправдание тайной войны против Москвы; люди не поймут, почему святой престол шлет свое апостольское благословение католикам, которые с бомбами и ядом проникнут в коммунистический тыл, католическим летчикам, которые сбросят диверсантов и убийц в Страну Советов; из текста такого послания верующие не поймут, во имя чего наместник святого Петра призывает ученых трудиться над усовершенствованием процесса расщепления атомного ядра?..
Кардинал вложил отвергнутый проект в бювар.
- Здесь находится, - сказал он, - в ожидании апостольского благословения своему проекту епископ Ланцанс.
- Ланцанс?
Черты Пия отразили напряжение. Но это длилось одно мгновение: несмотря на старость и болезнь, голова святейшего была светла. Он помнил проект Ланцанса, представленный ему на рассмотрение генералом Общества Иисуса. Сам иезуит, посаженный на папский престол иезуитом, Пий XII всегда с особенным вниманием относился ко всему, что исходило от Ордена. Он мог бы забыть любого другого епископа - францисканца, капуцина, бенедиктинца, - но не Ланцанса, раз тот был иезуитом. Смиренный брат Язеп Ланцанс предлагал вместо взрыва во время праздника песни в Риге нанести этот удар несколько позже, когда соберутся на свой праздник "детской песни" шесть тысяч маленьких певцов и двадцать пять тысяч юных зрителей - пионеров и пионерок Советской Латвии. Ланцанс считал такой удар более чувствительным - в СССР любят детей.
Папа сидел в задумчивости, подперев голову рукой. Статс-секретарь осторожным покашливанием напомнил о себе.
- Да, да, - сказал Пий едва слышно. Можно было подумать, будто за эти две минуты, что продолжались его размышления, он постарел еще на десять лет и потерял последние силы. - Да, да... Помню... Передайте брату Язепу... Впрочем, нет, лучше поручите принять его монсиньерам Пиззардо и Тиссерану. Пусть присутствует и Константини. - Словно невзначай, добавил: - Если Ланцансу нужны деньги - следует дать... Дело должно быть осуществлено без нас. Скажите брату Язепу: Спрингович стар, Ланцанс может надеяться на его престол в Латвии. Мы его не забудем...
Пока папа говорил, кардинал достал из бювара новую бумагу и собирался протянуть папе, но при виде ее Пий чуть-чуть поморщился, и кардинал тотчас спрятал бумагу. Папа поднялся из-за стола. Камерарий-францисканец испуганно прошептал:
- Ваше святейшество так и не отведали куриной котлетки...
Черты папы отразили досаду: упоминание о котлетке вызвало неприятное чувство тошноты. Газы подпирали диафрагму, сжимали усталое старое сердце. Тупая боль снова напомнила, что со вчерашнего утра у него не действовал желудок. Не помогло и слабительное. Мысль об этом отодвинула все остальное. Пий медленно проследовал к лифту, чтобы спуститься в сад: может быть, прогулка поможет делу...
78. ПЯТАЯ ЗАПОВЕДЬ
Это было первым в жизни Ланцанса свиданием со столь высокими иерархами римской курии. Несмотря на принадлежность к "аристократическому" Ордену иезуитов, Ланцанс немного оробел при виде трех кардиналов - в конце концов он все-таки был провинциалом. К тому же Эжен Тиссеран в качестве главы ватиканской конгрегации восточных церквей по римской иерархии являлся для Ланцанса высшим начальником. Впрочем, открытое лицо этого бородача с яркими, но добрыми глазами фанатика внушало епископу куда меньше страха, нежели хитрая носатая физиономия главы Католического действия кардинала Пиззардо. Маленькие глазки Пиззардо почти откровенно насмехались над несколько неуклюжим, словно вырубленным из добротной латышской березы Ланцансом. Не многим лучше был и руководитель Конгрегации пропаганды святейший канцелярии монсеньер Чельзо Константини: его мордочка старой лисы не выражала особенного доверия к способностям гостя из далекого захолустья, хоть тот и был иезуит. А щегольски сшитая сутана отца Константини, с особенной франтовской небрежностью наброшенная на плечи мантия, даже бант, каким были закреплены у воротника шелковые завязки этой мантии, - все словно кричало об аристократическом превосходстве над епископом из балтийских свиноводов. Только мысль о том, что было передано Ланцансу по секрету кардиналом статс-секретарем: перспектива сесть на трон кардинала-примаса, когда умрет нынешний глава католической церкви в Латвии, - придавала Ланцансу мужество. Он ясно представлял себе шуршащую тяжесть кардинальской мантии на своих плечах и ласковое прикосновение алой шапки к тонзуре. На миг - другой ему начинало казаться, что он ничем не хуже этих ватиканских вельмож. Разве и он не князь церкви? Но несколько льстиво-ехидных слов Константини или насмешливая фраза иронического франта Пиззардо - и Ланцанс с треском падал с небес мечты обратно на жесткую землю действительности.
Хвала господу и за то, что основную беседу вел Тиссеран. Он говорил о значении, какое имеет для положения католической церкви на востоке борьба эмиграции с коммунистическими властями трех республик Советской Прибалтики; говорил о планах, связываемых римской курией с надеждой на восстановление в Латвии прежнего буржуазного правительства; о помощи, какую окажут Ватикану в этом деле некоторые круги иностранных держав, и, наконец, осторожно коснулся все того же - личных перспектив епископа Ланцанса...
- Вы сами знаете, брат мой, - сказал Тиссеран, - что нынешний примас святой нашей церкви в Прибалтике, вследствие преклонного своего возраста, находится на пороге того счастливейшего в жизни христианина часа, когда должно предстать очам всевышнего. Возраст мешает кардиналу-примасу вести работу в условиях тайны, какой требует точное выполнение апостольских предписаний. Иерархи католической церкви должны возглавить движение за очищение Литвы, Эстонии и Латвии от скверны коммунистического безбожия и от ереси Лютера. Для этого нужны сильные, преданные престолу святого Петра пастыри, такие, кто мог бы повести за собою воинство христово в великом крестовом походе, долженствующем заменить так называемую холодную войну светских властей.
- Это очень важный пункт в нашей пропаганде, - перебив Тиссерана, вставил Константини с такой сладкой улыбкой, словно преподносил Ланцансу комплимент. - К сожалению, кое-кто игнорирует обстоятельство, подчеркиваемое святым отцом: если идти по пути "мир во что бы то ни стало", то можно дойти до того, что церковь перестанут принимать во внимание в проектах устройства Европы и мира в целом.
Пиззардо поддержал его утвердительным кивком головы, но, поджав тонкие губы, тут же заметил:
- К сожалению, мы не можем похвастаться тем, что паства фра Язепа насчитывает в своих рядах сколько-нибудь значительное число членов Католического действия. Привлечение к активным действиям против коммунизма молодежных организаций Католического действия совершенно обязательно для всякого нашего начинания. Всякая наша акция должна носить массовый характер, быть как бы криком, исторгнутым из сердец миллионов верующих.
- Позвольте, ваша эминенция, - не выдержал тут Ланцанс, - акция, о которой идет речь, подготавливается в СССР в условиях такой тайны, что мы не можем включить в нее не только массу, но хотя бы даже одного лишнего человека.
- Но, фра Язеп, - губы кардинала Пиззардо растянулись в улыбке, надеюсь, по крайней мере, что люди, которым это дело поручено, - католики.
- Один из трех, - ответил Ланцанс, - я хотел сказать: одна из трех исполнителей - католичка.
- Вы видите, брат мой! - скорчив гримасу, обратился Пиззардо к Тиссерану. - Одна из трех! И та... женщина...
Осторожно, обиняком, стараясь никак не коснуться конкретности проекта о взрыве на детском празднике, но каждым словом иносказательно одобряя это начинание, кардиналы проверили степень его подготовленности. Несколько минут спора было уделено тому, не следует ли подкрепить людей, направленных для этой акции в СССР за счет фанатичных католиков, имеющихся в распоряжении тайных органов курии. Но тут Ланцанс запротестовал. Он не был намерен выпускать это дело из своих рук: взрыв должен быть занесен в анналы Ордена, как деяние Язепа Ланцанса! Когда Пиззардо и Константини удалились, оставив Ланцанса наедине с Тиссераном, кардинал знаком предложил гостю подсесть поближе и, понизив голос, сказал:
