Вскоре к месту находки подлетел десятиместный флейт с алой мигалкой “Аида” и куттер с группой экспертов безопасности. Из них высыпали молчаливые крепкие ребята и споро принялись расстанавливать какие-то приборы, тянуть провода и антенны. Филипп был теперь им не нужен, да и не навязывался в помощники. Узнав, что он инспектор отдела безопасности, старший тревожной группы попросил только обеспечить установку зоны внимания, что Филипп и сделал без особого энтузиазма. Захотелось вдруг спать, навалилась усталость, скорее всего, от пережитой нервной нагрузки, и потеряв интерес к событиям, Филипп ушел со стройки.
Наутро стало известно, что первые концы найденных кабелей тянутся на восемнадцать километров к горам Макдональд и заканчиваются в заплывшем песком бункере с аппаратом выдачи команды подрыва, а вторые уходят прямо под стройку на глубину в двадцать с лишним метров и подсоединены к подготовленному для испытаний взрывному ядерному устройству. Возраст кабелей, устройства и бункера оценили в двести шестьдесят лет, и тем не менее они находились в рабочем состоянии и не потеряли своего зловещего предназначения.
— Очевидно, кто-то двести с лишним лет назад здесь тоже экспериментировал со взрывом, — сказал Томах, встретившись с Филиппом утром возле громады почти готовой установки.
— Странное совпадение, если не сказать больше. Странно уже то, что взрывное устройство оставили не законсервированным, а готовым к взрыву. Набирай код на командоаппарате и взрывай. Не найди мы кабели, могла бы произойти катастрофа. Что здесь было до полигона?
— Кажется, космодром. Но точно ли на этом самом месте, утверждать не берусь. Сюрприз, конечно, отменный. Ты докладывал Керри?
— Он только что отправился домой, в отдел.
— Удалось установить, кто принял решение разместить установку именно на этом месте?
Томах неопределенно повел плечом.
— Нет, и это весьма удивительно. Компьютер СЭКОНа, ведущий запись заседания рабочей комиссии, момент решения почему-то не записал, так что никто не знает, чья это идея. В связи с этим у Никиты появились важные соображения, он просил найти его до оперативки у Керри. Да вот он, кстати.
От стоянки малых машин-антигравов к ним шел Богданов в сопровождении вечно озабоченного Бруно Осинниго, помахал издали рукой.
— Однако Наблюдатель добрался сюда раньше нас, — сказал он со странной интонацией, пожимая друзьям руки.
— Что ты этим хочешь сказать? — прищурился Томах.
— Потом поймешь. Пошли посмотрим?
Томах посмотрел на часы.
— Времени у нас мало, но посмотреть надо.
Все четверо двинулись к подъемнику.
— Точно такая же, — сказал Богданов, погладив пальцами продолжавшую мигать “звезду Ромашина” в металле крышки прибора, когда они проникли в помещение каскада автоматики. — Где мы их только не встречали, а?
— Впервые на промежуточной ТФ-станции, — начал загибать пальцы Бруно и мельком посмотрел на Филиппа. — Но узнали об этом, кстати, в последнюю очередь. Потом на орбитальных станциях над Орилоухом, на Шемали, на Истории, на бортах разведкораблей, на Триасе.
— Непонятно, с чего вдруг Наблюдатель взял человечество под столь недвусмысленную опеку.
— Вероятно, потому, что мы долго раскачиваемся, — сказал Филипп. — “Звезда” скорее всего не что иное, как знак внимания, а не запрета. Запретить нам Наблюдатель ничего не может, а вот предупредить, обратить внимание компетентных органов может. Что и делает.
Томах посмотрел на Богданова.
— Мы его возможности испытали на себе, так что ты не прав насчет “не может запретить”. Не хочет, так будет точнее. А цель его понятна, ты сам ее сформулировал недавно. Как только мы задумываем вмешаться в природу иных миров или провести эксперимент, могущий повлечь за собой какие-то последствия космического масштаба… кстати, вот вам вектор вмешательства Наблюдателя — экоэтика космического, галактического масштаба! Правда, я назвал бы “звезду” не знаком внимания, а знаком предполагаемой беды. Для нашего времени даже один равнодушный взгляд может стать знаком беды, не то что “звезда”.
— Наблюдатель вроде няньки? — хмыкнул Бруно. — Плохо верится. Мало нам СЭКОНа? Вообще сама идея глобального контроля над деятельностью человечества — фикция.
— Фикция? — обманчиво-ласково переспросил Томах. — А факты, которые мы имеем, — тоже фикция? Что бы ты сказал, если бы вечером, когда ты сел смотреть интересный фильм, стена твоей комнаты вдруг рухнула из-за действий соседа, который решил проделать кратчайший путь к другому твоему соседу? Через твою комнату? Чем мы отличаемся от этого “чудака”? Привести примеры?
— Пример ты уже привел, не совсем удачный, но образный, — сказал Богданов. — У меня вопрос иного плана: как он это делает? Я имею в виду звезды.
Бруно пожал плечами.
— С точки зрения технологии такую “звезду” сделать нашими средствами невозможно. Я уже говорил, что в этой точке наблюдаются странные эффекты типа нарушений причинно-следственной связи на микроуровне.
— Как невозможно? — удивился Станислав. — Сфокусировал на поверхность слабенький лучик ТФ-эмиттера…
— И разнес эту поверхность вдребезги! Даже самый “немощный” ТФ-импульс разрушает любую броню разведкораблей, несмотря на подпитку силового поля каркаса. Вы что, не изучали в школах ТФ-физику? Судя по всему, “звезды” — это следы каких-то обратных во времени процессов, и проявляются они бесшумно и без каких-либо деформаций зоны в материале. А это уже уровень внутрикварковых процессов! Я, пожалуй, останусь здесь со своими орлами.
Богданов кивнул.
— Понадобишься — я тебя найду.
Они выбрались в солнечный день, царивший вне гулкого помещения взрывной установки.
— Зачем ты нас искал? — спросил Томах, из-под козырька руки глядя на конус, имевший вполне законченный вид.
Богданов помолчал минуту.
— Вас не насторожило совпадение места установки ТФ-взрыва с местом предполагаемого двести шестьдесят лет назад ядерного взрыва?
Филипп и Станислав переглянулись.
— Мы говорили об этом. Случайность.
— Вы еще верите в подобные “случайности”? После того, что произошло на орилоухских станциях? После смерти Василия? После “зеркал” и всего прочего?
— Ну и что? — Томах начал сердиться. — Не говори недомолвками, начальник.
— Пошли сядем, неудобно говорить на виду у всех.
Томах направился к антигравам. Сели в кабину четырехместного пинасса.
Филипп был заинтригован необычным поведением Богданова, но не подал вида.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
