Керри Йос продолжал смотреть на него, но взгляд его ушел в себя, словно он решал, что ему делать.
— Да оставь ты пистолет, — буркнул Станислав.
Богданов посмотрел на “универсал”, спрятал его в карман, отошел от двери и сел рядом с Томахом.
Керри почесал шрамик на лбу и слабо улыбнулся.
— Ну и ситуация. Не хватало мне заботиться о вашей охране. Спасибо еще, что вы не сообщили о своих подозрениях в Совет безопасности. И что вы собираетесь делать со мной дальше?
— Ничего, — сказал Богданов, подумал, встал и вышел. Керри посмотрел ему вслед и перевел взгляд на Томаха.
— Извини его, — хмуро сказал тот. — Не знаю, что на него повлияло, обычно он сдержаннее.
— Я его понял. — Начальник отдела закрыл глаза и откинул голову на спинку кресла. — Просто он не увидел другой возможности, прошел мимо, увлекшись цепью совпадений. Разгадка лежит на поверхности, Василий до нее докопался, работая с компьютером: временные парадоксы. И “звезда Ромашина”, и “зеркальные перевертыши”, и ваше путешествие на Красную Книгу связаны с эффектом обратного времени, подумайте над этим на досуге.
Томах подождал немного, кивнул, сказал:
— Ну, я пойду?
Керри Йос не ответил.
Станислав еще немного подождал, на цыпочках вышел из кабинета и перевел дух только на крыше здания. Щеки горели, было стыдно и зябко одновременно, и было жаль Никиту за его необычную ошибку. “Впрочем, почему ошибку? — пришла вдруг мысль. — А если он таки прав? Керри-то не доказал обратного!..”
Полюбовавшись безоблачным фиолетовым шатром неба, Томах вызвал по видео Филиппа:
— Ты уже дома?
— А где мне еще быть? — ответил бывший конструктор.
— Плохо выглядишь. У тебя все в порядке?
— У меня все, а вот ты явно не в своей тарелке. Получил нагоняй от Керри?
— Не в бровь, а в глаз, ясновидец ты наш. Мне просто не спится.
— Мне тоже. Сижу и зачем-то жду вызова, хотя вызова быть не должно, мы предусмотрели все, что могли предусмотреть. Ребята дежурят на полигоне, а я вот… жду.
— Честно говоря, у меня тоже на душе кошки скребут. Эксперимент завтрае в десять по московскому, а у меня “мандраж”, как перед схваткой на татами. Слушай, давай еще раз проверим все на полигоне, прощупаем своими руками.
— Для очистки совести? — иронически приподнял бровь Филипп. — А впрочем, спать все равно не придется. Встретимся через час на базе. Кстати, как дела у Никиты? Подтвердились его сомнения насчет?..
— Нет, — коротко ответил Томах и выключил видео. Постояв еще несколько минут, опираясь руками на ограждение, опоясывающее площадку на крыше, и глядя на мерцание огней вокруг здания Центра, он решительно шагнул к лифту.
* * *
Травицкий закончил расчет, откинулся в кресле, глядя перед собой невидящими глазами, затем дрожащими от невероятной усталости руками снял эмкан и выключил вычислитель.
— И все же мы ошибаемся, — прошептал он, растирая лицо руками. — Я тоже ошибаюсь…
Прежде чем встать, он долго сидел перед пультом вычислителя и с брезгливой жалостью рассматривал свое отражение в зеркале. Перед ним сидел совсем старый, рыхлый человечек с синими от усталости и нервной перегрузки тенями под глазами и большими залысинами.
— Эк тебя! — пробормотал Травицкий с сочувствием к своему отражению. — Не хватает таким явиться на эксперимент!
Он встал, вспомнил об аптечке, достал две таблетки витмобилизатора, медленно прожевал и проглотил. Стало легче. Тогда он вызвал такси и покинул институт, высившийся на фоне лучистого сияния на горизонте темной неживой громадой.
Домой не полетел. Подумал и назвал адрес Кристины. Через сорок минут бесшумного скольжения над темным океаном парка с редкими огнями пинасс доставил его в третий округ Деснянска, к большому зданию, формой напоминавшему пшеничный колос. Отослав машину, Травицкий неизвестно зачем обошел его кругом, прошелся по речному откосу; снизу от невидимой реки доносились плеск волн и шуршание камыша. Травицкий поймал себя на желании оттянуть визит, рассердился и вызвал лифт, вознесший его на девятнадцатый этаж.
Дверь открыла Кристина, уютная, спокойная, одетая в домашний халатик, не скрывающий ее несколько полноватых форм.
— Не поздно? — пробормотал он, стараясь улыбнуться.
Она поглядела на него, не узнавая, и по тому, как расширились ее глаза, он понял, что выглядит все так же скверно.
— Ты?.. Проходи. — Кристина отступила в глубь прихожей.
— Извини, я только на минутку… — Он прошел за ней, спотыкаясь обо что-то мягкое, потом вернулся и снял обувь. Она обернулась, и Травицкий, остановившись, с жалкой улыбкой развел руками. — Понимаешь, Крис, мне очень плохо сейчас, вот я и пришел.
— Это я вижу, — усмехнулась она. — Проходи в зал, я уложу детей и приду.
Травицкий прошел в гостиную, потом вернулся снять куртку. Из детской доносились смех, звонкие голоса детей и ворчание Кристины.
“Ну да, дети, — подумал он почти спокойно, без обычной боли в сердце. — Живут с ней… Почему она не отдаст их в школу полного цикла? Разве можно уделять им все время? Брала бы на выходные или по вечерам… странная привязанность… А может быть, вовсе не странная, а нормальная? Любовь матери?”
Он на цыпочках проскользнул в гостиную и сел в свое любимое кресло, принявшее его в объятия, как старого знакомого.
“Три года прошло… Я был здесь три года назад… и четыре, и семь, и одиннадцать, и ничего не изменилось… кроме кое-какой мебели… и не изменится… Почему она не выходит замуж? Ей же всего сорок три… Впрочем, я ведь тоже до сих пор не нашел пары… Странно, что я никогда об этом не задумывался, просто жил и все. Может быть, она ждала моего слова? Нет, нет, — вспомнил он. — Дети — вот главное, что удерживало меня… и ее. Дети не мои, и это тоже главное… хотя я, кажется, ошибался. Какая разница, чьи дети, если она мне нужна? Несмотря ни на что… Что-то я упустил из виду. Когда? Три года назад? Одиннадцать, когда появились дети? Когда еще все можно было поправить?..”
Кристина с подносом в руках, на котором лежали бутерброды и дымился в бокалах голубоватый лунный кофе, вошла в комнату, освещенную рассеянным светом вечернего бра, остановилась. Травицкий спал. Голова его сползла на валик кресла, лицо было измученное, осунувшееся, с черными тенями под глазами, губы вздрагивали, словно он с кем-то разговаривал во сне и морщился при этом. И было ему плохо, так плохо, что хуже не бывает.
Кристина поставила поднос на столик, села рядом и тихо, почти неощутимо коснулась рукой его лба. Травицкий вздрогнул, брови его страдальчески изогнулись, но он не проснулся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
