В котором ты никак не сыщешь соли
Людских деяний, отмстило мне
Отрыжкою и тошнотой безвкусья…
Плохая должность – состоять в пророках,
По долгу службы напускать туману
И на себя и на других! Начать же
Судить и мыслить трезво – с точки зренья
Пророческой – себе дать шах и мат.
Так я на высоте был положенья,
Гусыню превратив себе в кумир.
Но тем не менее…
(Разражаясь смехом.)
Подумать только!
Остановить стараться время пляской,
Теченье запрудить – хвостом виляя!
Давать на лютне ночью серенады,
Вздыхать, миндальничать и, наконец,
Дать общипать себя, как петуха, —
Вот это по-пророчески безумно.
Да, общипать!.. Меня и общипали!
Хотя… я кое-что припрятал все же;
В Америке осталось кое-что,
Да и в карманах не совсем уж пусто,
Ну, словом, я еще банкрот не полный,
И, в сущности, ведь что всего дороже,
Милее? Золотая середина!
Ни кучером, ни лошадьми не связан,
Ни с багажом хлопот, ни с экипажем.
Я – положенья полный господин.
Какой же путь избрать мне? Их так много,
И выбор выдает – кто мудр, кто глуп…
С карьерою дельца покончил я
И, как лохмотья, сбросил с плеч своих
Я увлечения любви. Не склонен
Зады я повторять, ходить по-рачьи.
«Вперед или назад, а все ни с места;
внутри и вне – все так же узко, тесно» —
прочел я в некой остроумной книжке.
Итак, мне нужно новенькое нечто;
Поблагороднее занятье, цель,
Достойная расходов и трудов…
Не биографию ль свою составить
Чистосердечно, без утаек всяких,
Для назиданья и для руководства?…
Иль нет!.. Я временем ведь не стеснен,
Пущусь-ка путешествовать сначала
С научной целью; буду изучать
Времен минувших жадность вековую.
Как раз по мне занятие такое!
Я хроникой зачитывался в детстве,
Историей и позже увлекался, —
Путь человечества и прослежу я.
По историческим волнам скорлупкой
Носиться буду, вновь переживу
Историю всю, как во сне. Я буду
Борьбу героев наблюдать, борьбу
За благо и идеи; но-как зритель,
Из уголка укромного взирая.
Увижу я одних идей паденье
И торжество других на трупах жертв;
Создание и разрушение царств,
И мировых эпох возникновенье
По камешку, из мелочей… ну, словом, —
С истории снимать я буду пенки!
Я постараюсь как-нибудь достать
Том Беккера и объезжать в порядке
Хронологическом все страны мира.
Положим, скуден мой багаж научный,
А механизм истории хитер, —
Да наплевать! Чем точка отправленья
Нелепей, тем бывает очень часто
Оригинальней вывод, результат…
А как заманчиво – наметить цель
И к ней идти упорно, неуклонно!
(Растроганно.)
Порвать все нити дружбы и родства
И по ветру пустить все состоянье,
Сказать «прости» любовным наслажденьям, —
Чтоб только истины постигнуть тайны…
(Отирая слезу.)
Да, подлинный исследователь в этом!
О, как же счастливя, что разрешил
Загадку назначенья своего!
Лишь устоять теперь и в дождь и в ведро!..
И мне простительно теперь закинуть
Высоко голову в сознаньи гордом,
Что самого себя нашел Пер Гюнт,
Самим собою стал; сказать иначе —
Стал жизни человеческой царем!
В руках своих держать я буду сумму,
Итог времен минувших, и не стану
Я настоящего путей топтать, —
Подошв трепать не стоит; в наше время
Иль вероломны иль бессильны люди;
Их ум лишен полета, дело – веса;
А женщины —
(пожимая плечами)
и вовсе род пустой!
(Уходит.)
Летний день на севере. Избушка в сосновой бору. Открытая дверь с большим деревянным засовом. Над дверью оленьи рога. Возле избушки пасется стадо коз. На пороге сидит с прялкой Женщина средних лет, с светлым, прекрасным лицом.
Сольвейг (устремляя взгляд на лесную дорогу, поет)
Пройдут, быть может, и зима с весной,
И лето, и опять весь год сначала, —
Вернешься ты, мы встретимся с тобой,
Я буду ждать тебя, как обещала.
(Манит коз, снова принимается за работу и поет.)
И где бы ни жил ты – Господь тебя храни;
А умер – в светлый рай войди, ликуя!
И ночи жду тебя я здесь и дни!
А если ты уж там – к тебе приду я!
В Египте. На утренней заре. Полузанесенный песками колосс Мемнона. Пер Гюнт подходит и некоторое время молча рассматривает его.
Пер Гюнт
Вот здесь свой путь начать мне будет кстати.
Я стану египтянином пока что,
Для развлечения, – то есть, конечно,
Я – египтянин на подкладке гюнтской.
Затем в Ассирию стопы направлю.
Опасно сразу поиски начать
С эпохи сотворенья мира, —
Недолго заблудиться. Я в сторонке
Библейскую историю оставлю, —
Следы ее ведь сыщутся и в светской;
По косточкам же разбирать ее —
И выше сил моих и не по плану.
(Садится на камень возле колосса Мемнона.)
Присяду отдохнуть здесь и дождусь,
Когда свой гимн он солнцу запоет.
Позавтракав, взберусь на пирамиду,
А хватит времени, так и внутри
Исследую ее я досконально.
Потом – вкруг моря Красного по суше;
Могилу фараона Потифара,
Быть может, там найти удастся мне.
Затем преображусь я в азиата
И в Вавилоне поищу следов
Садов висячих и блудниц – главнейших
Следов культуры, так сказать. А там
До Трои лишь рукой подать.
От Трои морем путь прямой в Афины;
На месте изучу я каждый камень
В проходе, где сражался Леонид.
И с лучшими философами также
Поближе познакомлюсь; разыщу
Тюрьму, где в жертву принесли Сократа…
А впрочем, нет! Теперь ведь там восстанье!
Так эллинизм мы по боку пока.
(Смотрит на свои часы.)
Однако безобразие, как солнце
Изволит долго прохлаждаться. Время
Мне дорого… На чем бишь я… на Трое
Остановился?
(Встает и прислушивается.)
Это что за звуки?…
Как будто бы насвистывает ветер?
Восход солнца. Колосс Мемнона (поет)
Птицы взлетают из пепла богов,
Птицы поющие,
Юность дающие.
Создал их Зевс, повелитель громов,
Неукротимыми,
Непримиримыми.
Мудрая птица-сова, отвечай,
Где мои птицы спят сладко?
Или умри, иль отгадай
Песни загадку!
Пер Гюнт
И в самом деле… показалось мне,
Что статуя те звуки издавал!
То – музыка прошедшего. Я слышал,
Как голос каменный то повышался,
То понижался… Надо записать
И передать затем на обсужденье
Специалистов.
(Заносит в записную книжку.)
«Статуя поет.
Я слышал звуки явственно довольно,
Но текста песни разобрать не мог.
Все это, несомненно, чувств обман.
Я больше ничего на этот раз
Достойного внимания не встретил».
(Идет дальше.)
Близ селения Гизе. Колоссальный сфинкс, высеченный из скалы. Вдали иглы и минареты Каира. Появляется Пер Гюнт и внимательно осматривает сфинкса, приставляя к глазам то лорнет, то сложенную трубкой кисть руки.
Пер Гюнт
Нет, где же я когда-то видел нечто,
Похожее на чучело вот это?
Ведь где-то видел я – не то на юге,
Не то на севере? И что такое
То было? Человек? Но кто такой?
Колосс Мемнона на своих обломках
Торчком торчащий, – после уж смекнул я, —
Похож на пресловутых доврских дедов.
И этого ублюдка, сочетанье
Диковинное женщины и льва,
Я тоже разве взял из сказок? Или
Похожее я в самом деле видел?…
Из сказок? Нет, не то… А, вспомнил, вспомнил!
Ведь это же «великая Кривая»,
Которой я башку разбил… Конечно,
В бреду лежал тогда я, в лихорадке…
(Подходит ближе.)
Такие же глаза, такие ж губы…
Лишь взгляд не так сонливо туп, хитрее;
А в общем-то же самое совсем.
Так вот она – Кривая! Днем да с тылу —
На льва похожа… Ну, а знаешь ты
Еще загадки? Так ли ты ответишь
Теперь, как и тогда?
(Кричит сфинксу.)
Кривая! Кто ты?
Голос (из-за сфинкса)
Ach, Sphinx, wer bist du?
Пер Гюнт
Вот так диво! Эхо
Лопочет по-немецки!
Голос
Wer bist du?
Пер Гюнт
Совсем как немец! Это наблюденье
Прелюбопытно, – ново и мое!
(Записывает в книжку.)
«Немецкий отзвук. Диалект берлинский».
Из-за сфинкса выходит Бегриффенфельдт. Бегриффенфельдт
Здесь человек!
Пер Гюнт
Так говорил я… с ним?
(Снова записывает.)
«Пришел я позже к выводам другим».
Бегриффенфельдт (с беспокойным телодвижениями)
Простите, сударь… Жизненный вопрос!..
Узнать позвольте: что как раз сегодня
Вас привело сюда?
Пер Гюнт
Хотел отдать
Я другу юности визит…
Бегриффенфельдт
Как? Сфинкс?
Пер Гюнт (кивая головой)
Знавал его я в старину.
