Я ухитрилась улыбнуться.
— Все в руках Бога, мама, — лицемерно произнесла я. — Это очень больно?
— О нет, — ответила она. — Тебе не будет больно, моя храбрая девочка. Ты ведь у меня такая отважная. К тому же недоношенные дети бывают очень маленькими.
Я закрыла глаза, так как знакомая боль вернулась ко мне.
— Мама, не приготовишь ли ты мне лимонаду, как в детстве, когда мы с Гарри были маленькими? — попросила я, как только боль прошла.
— Конечно, моя дорогая, — отозвалась мама и поцеловала меня. — Я сейчас же приготовлю его. Если я тебе понадоблюсь, ты можешь позвонить, да и Селия будет рядом с тобою. Миссис Мерри, акушерка, уже здесь, и мы послали грума за доктором Смитом в Петворд. Так что все необходимое у тебя будет. Отдохни, если можешь. Это продлится еще долго, долго.
Я улыбнулась. Это не продлится долго. И мистеру Смиту следует поторопиться, если он хочет получить гонорар. Вторые дети всегда рождаются быстрее, и я чувствовала, что боль накатывает все чаще и интенсивней. Селия села рядом со мной и взяла мою руку, как она уже это однажды делала.
— Все будет как с Джулией, — успокаивала она меня, и я видела, что ее глаза полны слез. Она была глубоко взволнована родами, эта добрая, бесплодная женщина. — Ты тогда так хорошо со всем управилась, дорогая, и я знаю, что сейчас ты все сделаешь еще лучше.
Но я уже не могла ни о чем думать, кроме как о борьбе, происходящей внутри меня. Внезапный приступ боли заставил меня громко закричать, и я услышала, как кто-то уронил старинную кроватку в коридоре около двери. Все слуги крутились в детской, стараясь приготовить ее получше для первого в этом поколении ребенка, рождающегося в Вайдекре.
Боль уже перестала быть болью и превратилась в страшное сверхчеловеческое напряжение, будто вы тянете веревку или толкаете тяжелогруженую телегу. Миссис Мерри уже была в комнате, но я едва обратила внимание на то, как она, суетясь, завязывала дальний край простыни. Я даже огрызнулась на нее, когда она предложила мне держаться за простыню. Старушка совсем не обиделась, напротив, улыбнулась мне всем своим сморщенным, мудрым лицом и, оглядев мою выгнувшуюся спину и напрягшиеся конечности, сказала:
— Все идет хорошо. Уже скоро…
И она села в ногах кровати, ожидая, когда я позову ее. На это не понадобилось много времени.
— Миссис Мерри! — протяжно простонала я.
Селия вспорхнула с места, чтобы взять меня за руку, но мои глаза искали понимающую улыбку старой женщины.
— Уже готова? — спросила она, засучивая свои нечистые рукава.
— Это… это… — Я задыхалась, как выброшенный на сушу лосось, мне казалось, что мне на живот сел какой-то грифон и держит меня в своих когтях.
— Тужьтесь! — завопила миссис Мерри. — Я вижу головку.
Спазма превратилась во что-то невыносимое, но тут же отпустила меня. Еще один позыв, и я почувствовала, как опытные пальцы шевелятся во мне, помогая ребенку покинуть мое тело. Последнее нечеловеческое усилие мускулов, и ребенок появился на свет. Тоненький жалобный плач заполнил комнату, и я услышала взрыв восклицаний прямо за дверью, где, очевидно, собралась вся наша прислуга, ожидая развития событий.
— Мальчик, — произнесла миссис Мерри, схватив новорожденного за лодыжки, как цыпленка, и без церемоний положила его на колышущийся холмик моего живота. — Мальчик для Вайдекра — это хорошо.
Простодушные глаза Селии не отрывались от младенца.
— Как хорошо! — воскликнула она, и ее голос был полон любви и непрошеных слез.
Я взяла младенца в руки и почувствовала сладкий, незабываемый запах рождения. И внезапно неудержимые, жгучие слезы хлынули из моих глаз. Я рыдала и рыдала. Его волосики были такие черные, а глаза такие темные, что я в своей чрезмерной усталости решила, что дала жизнь ребенку Ральфа. Но тут миссис Мерри забрала его у меня и, завернув во фланель, передала Селии.
— Ну-ка, оба, марш из комнаты, — велела акушерка. — Я приготовила миссис Мак-Эндрю горячий поссет,[15] это сейчас для нее лучше всего. Пускай выплачется, лучше раньше, чем позже.
— Беатрис плачет! — произнесла мама с изумлением, входя в комнату и останавливаясь при виде меня, зарывшейся в скомканные простыни.
— Слишком много для нее, — мягко сказала Селия. — Но взгляните на маленького. Это просто чудо! Давайте снесем его вниз и вернемся к Беатрис, когда она захочет.
Дверь за ними закрылась, и я осталась наедине с остроглазой старой миссис Мерри.
— Выпейте-ка это, — велела она, и я послушно выпила стакан поссета, который пах мятой, лавандой, но больше всего джином.
Когда я осушила кружку, слезы сами перестали течь.
— Семимесячный ребенок, а? — спросила она, хитро сощурившись.
— Да, — ровно произнесла я. — Он родился преждевременно, так как я упала.
— Довольно крупный ребенок для семи месяцев, — продолжала миссис Мерри, нимало не смутясь. — И довольно быстро шел для первого раза.
— Какова ваша цена? — спросила я, слишком обессиленная, чтобы хитрить с ней, и слишком умная, чтобы пытаться лгать.
— А, бросьте, — отмахнулась она. Ее лицо сморщилось улыбкой. — Вы расплатились со мной уже тем, что пригласили меня. Уж если жена молодого умного доктора обращается к старой повитухе, то тогда половина леди в графстве станут делать так же. Они не поспешат тревожить мистера Смита, если узнают, что вашего ребенка принимала я собственноручно.
— Вы знаете, что я во всем придерживаюсь дедовских обычаев, — с улыбкой произнесла я. — И мое слово в Вайдекре — закон. На моей земле всегда найдется домик для вас и место на кухне. Я не забываю друзей… Но я ненавижу сплетни.
— Вы их не услышите, — твердо заявила миссис Мерри. — Да и никто не сможет поклясться в точном возрасте ребенка. Даже ваш умный муж не сможет узнать его. Особенно если он вернется не раньше чем через неделю. Хоть в Эдинбурге он учился, хоть где.
Я кивнула и откинулась на подушки, пока она опытной рукой переменила мои простыни, не потревожив меня.
— Принесите мне сына, миссис Мерри, — вдруг сказала я. — Принесите, пожалуйста. Он мне нужен.
Акушерка кивнула, тяжелыми шагами вышла из комнаты и вернулась со свертком одеял, небрежно прижимая его к плечу.
— Ваша мать и леди Лейси хотели видеть вас, но я сказала, что еще рано, — улыбнулась миссис Мерри. — Вот ваш парень. Я оставлю вас познакомиться получше, но, чтобы вы спокойно лежали в постели, я скоро приду за ним.
Я едва слышала ее. Глаза моего ребенка смотрели на меня не отрываясь. Личико было смешным и бесформенным. Его единственной характерной чертой была шапка густых черных волос и пронзительные темно-синие глаза. Я откинула одеяло и ступила на холодный пол с ребенком на руках. Его тельце было легким, как у куклы, и хрупким, как пион. Я распахнула окно и полной грудью вдохнула пряный, ароматный, свежий воздух Вайдекра. Прямо передо мной сад весь сиял розовыми, малиновыми, белыми цветами в темной зелени кустов. Позади него расстилался выгон, блестящий от изумрудной, высотой по колено травы. А дальше виднелись медные стволы буков, уходящие своими темно-зелеными кронами прямо в небо. А обрамляла все это великолепие, так высоко, как только можно было себе вообразить, далекая гряда холмов, что была границей Вайдекра.
