8/ IV, 1928
«Жизнь идёт — и, слава Богу…»
Жизнь идёт — и, слава Богу.Дни безбурны и ясны.Заползает к нам в берлогуЗапах пыли и весны.
Мы вдвоём молчим часами,Ты устал, а я — больна.И сплетается над намиТемнота и тишина.
За иголкой шёлк змеится,Золото и бирюза, —А когда сомкнёшь ресницы —Нити яркие в глазах.
Где-то светит вера в чудоИ в безумие весны.Пусть теперь другие будутВидеть огненные сны.
Нам с тобой навек — заботыИ бескрылые мечты.И ещё — боязнь чего-то,Что страшнее пустоты.
И порой со дна ущелий,Жутко леденя виски,Лезет в двери, в окна, в щелиЗапах пыли и тоски.
27/ IV, 1928
«Всюду пахнет мохнатой сиренью…»
Лиле
Всюду пахнет мохнатой сиренью,Даже в пыльном и душном метро.Боль обид и тупые хотеньяИзживаем мы слишком остро.
Всё забыть, даже ложь и ошибки,И в себе, и во всяком другом,И встречаться спокойной улыбкойС тем, кто прежде казался врагом.
Разве сердце — не жалкое слово?Разве тяжесть весной не легка?Ничего, если в рифму «весёлый»Больно врежется слово — «тоска».
Ничего, если давит усталостьМолодой и улыбчивый рот,Если душная, острая жалостьВ неспокойное сердце вползёт.
Только дождик бесшумный и мелкий,И безволье опущенных: рук,Часовые, покорные стрелкиОбегают положенный круг.
Мы ночами беспомощно бредим,Мы дрожали от мелких обид.И предчувствие близкой трагедииКак проклятье над нами висит.
1/ V, 1928
«Я не спутаю строгие ритмы…»
Я не спутаю строгие ритмы,Я не выйду на дикий простор,И никто уже не объяснит мнеНепонятное слово — «восторг».
Я не крикну неистовым крикомНа безлюдье больших площадей.И в пролёты разрозненных днейНикогда я не стану великой.
И в тумане последнего дня,Без причины сгущая тревогу,В тёмном зеркале, ровном и строгом,Кто-то встанет — сильнее меня.
И с беспомощным, жалобным «грустно»Больно шаркнет по глади стекла,И промолвит смущённо и грустно:«Умерла…»
1/ V, 1928
«Мне о грустном хочется писать…»
Мне о грустном хочется писать,Всё о смерти, о тоске последней.Ты не трогай синюю тетрадь,Не читай пугающие бредни.
Я когда-нибудь переменюсь,Станет всё размеренно и просто,И сменю волнующую грустьНа простое, ясное довольство.
1/ V, 1928
«По тёмным расщелинам улиц…»
По тёмным расщелинам улиц,В седых и бескрылых веках,Проходит, неловко сутулясь,Высокий, безликий монах.
Густеют и вьются туманы,Над городом гаснет заря,И серые крылья сутаныТрепещут в пятне фонаря.
Высоким — крылатым — безумным,Вселяющим путаный страх, —Скользит он по улицам шумным,Как чеховский Чёрный Монах.
И это был он тем скитальцем,Пришедший великим постом,Меня научивший боятьсяИ складывать руки крестом.
Я правду смешала со снами,Забыла, что было вчера.Я часто одними губамиКому-то бросала: пора!
И в час, когда кружатся блики,При бледной бескровной заре,Я знаю, что этот БезликийСтоит у закрытых дверей.
И сердце налито свинцом,И я цепенею от страха,Когда-нибудь встретить монахаС закрытым навеки лицом.
7/ V, 1928
«Веди меня по бездорожью…»
Веди меня по бездорожью,Куда-нибудь, куда-нибудь.И пусть восторгом невозможнымТревожно захлебнётся грудь.
Сломай положенные сроки,Сломай размеренные дни!Запутай мысли, рифмы, строки,Перемешай! Переверни!
Так, чтоб в душе, где было пусто,Хотя бы раз, на зло всему,Рванулись бешеные чувства,Не подчинённые уму.
25/ V, 1928
«В вечер синий и благословенный…»
В вечер синий и благословенный,В городской, звенящей тишине,На мосту, над почерневшей Сеной —Генрих вспоминает обо мне.
Зданья в мглу безлунную зарыты,Свет скользит с шестого этажа.Поднял конь железные копыта,Тяжело и крупно задрожал…
А в кафе, под звонкий лязг бокалов,В глубине, у крайнего стола,Облик мой — весёлый и усталый —Сонно вспоминают зеркала…
А на скамьях, милых и тяжёлых,Под сияньем свешенных огней,В тёмном зданье коммунальной школыВ этот час не помнят обо мне.
И никто не видит, как смущённо,В опустевшей, тихой темноте,Там, на лестнице неосвещённойПритаилась плачущая тень…
6/ VI, 1928
«Всё это было, было, было…»
Всё это было, было, было…
А.Блок
Всё это было, было, было —Моря, пространства, города.Уже надломленные силыИ беспощадные года.
Сначала — смех и своеволье,Потом — и боль, и гнев, и стыд,И слёзы, стиснутые в горле,От не прощаемых обид.
Всё это было, было, было,Как много встреч, и слов, и дней!Я ничего не сохранилаВ убогой памяти моей.
Проходит жизнь в пустом тумане,И надо мной — клеймом стыда —Не сдержанные обещаньяИ жалобное — никогда.
21/ VI, 1928
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
