Но многочисленные стрессы, в которых он постоянно находился, начали себя давать знать. Словно снежный ком неприятные мелочи вырастали в большую кучу сплошного негатива. А главное – незаживающей раной в сердце оставались воспоминания о неудачной работе в сборной. Бесследно для здоровья такое не проходит. Поэтому Павел Федорович вдруг начал побаливать.
– А когда вы диагностировали, что дело серьезно?
– В той же Америке или на сборах, где мы с ним день изо дня находились рядом, у меня имелись возможности его наблюдать. Но как раз тогда для особого беспокойства оснований не видел.
А что можно было диагностировать в условиях, когда служба, да и сама жизнь развела нас по разным дорогам? Нет, наши дружеские, уважительные отношения не прервались. Просто непосредственно друг с другом мы стали общаться гораздо реже, чем по телефону. А из этого «материала» сложно выхватить информацию, необходимую для правильной диагностики. Наверное, именно поэтому первым тревогу забил самый близкий к нему человек – жена. Она вдруг позвонила и сказала:
– Савелий Евсеевич! Нужна ваша помощь – с Павлом Федоровичем, похоже, большая беда.
Я попросил сразу передать ему трубку, стал подробно выпытывать, что болит, какие симптомы. По тому, что удалось выяснить, дело пахло простатитом, а может, кое-чем похуже.
Я его оперативно направил к Мазо – ныне, увы, покойному, а тогда одному из наших ведущих специалистов в данной сфере медицины.
Когда-то – он был немного старше меня – мы вместе учились. А в описываемые времена Евсей Борисович заведовал кафедрой урологии 2-го мединститута. Мазо был страстным футбольным болельщиком. Кто к нему из игроков только не обращался! Я и сам всех подопечных – тех, кто в том, естественно, нуждался – обычно направлял к Евсею Борисовичу. И он никогда не отказывал.
Вот и Павлу Федоровичу я сказал:
– Давай-ка не тяни, поезжай к Мазо! Я ему позвоню – он тебя немедленно примет!
Садырин поехал. Оказалось, поздно. Мазо осмотрел и поставил неутешительный диагноз – рак простаты. Павла Тимофеевича положили в госпиталь имени Бурденко. Я его навещал. Советовался с врачами. Знал, что его облучали. Случился момент, когда после курса химиотерапии, Садырину вроде стало лучше. Он даже уехал с ЦСКА на сбор. Но это оказалась лишь ремиссия. Она длилась недолго. Очень скоро Павла Федоровича не стало…
Не знаю, кому как, но мне присутствие на его похоронах далось очень тяжело. Я страшно сожалел. И сожалею до сих пор. Потому что ушел очень хороший человек.
– Видимо, многие испытывают схожие чувства. Иначе вряд ли не по указанию сверху, а по движению души несколько лет назад появилась в Питере, на фасаде дома № 73 по Московскому проспекту памятная доска. Ежегодно 18 сентября, в день рождения Садырина, сюда съезжаются друзья, коллеги Павла Федоровича. А еще футболисты – участники турнира его памяти, который традиционно, в те же осенние дни проходит в городе на Неве.
– Это очень правильно, что есть такой турнир. И здорово, что он проходит в Питере. Во-первых, потому, что хоть и живал Павел Федорович в Москве, но менталитет у него оставался интеллигентский, питерский. А во-вторых, именно этот человек – замечательный футболист и тренер «золотого» «Зенита» заслуженно стал частичкой истории и славы героического города.
Глава 27
«Не фарт», провоцирующий инфаркт, или «Тяжела ты, шапка Мономаха!»
– После провала сборной на чемпионате мира-1994 и освобождения Павла Садырина главную команду под российским триколором впервые принял Олег Романцев, который удержался там лишь один отборочный цикл (1994–1996). Правда, в 1999–2002 годы ему снова доверили «порулить». Но результат получился столь же невеселый. Ни в первый, ни во второй раз Олег Иванович вас в свой штаб не включил. Почему?
Романцев О.И. Защитник. Мастер спорта международного класса. Заслуженный тренер России. Родился 4 января 1954 г. в с. Гавриловское Спасского р-на Рязанской обл. Воспитанник группы подготовки красноярской команды «Автомобилист». Клубы: «Автомобилист» (1972–1976), «Спартак» (Москва) (1977–1983). Чемпион СССР 1979 г. За сборную СССР сыграл 9 матчей. За олимпийскую – 6 матчей, забил 1 гол. Бронзовый призер Олимпийских игр 1980 г.
Главный тренер команды «Красная Пресня» (Москва) (1984–1987), «Спартак» (Владикавказ) (1988), «Спартак» (Москва) (1989–1995, 1997–2003). Тренер-консультант «Спартака» (Москва) (1996, 2009–2010). Главный тренер сборной России (1994–1996, 1998–2002), клуба «Сатурн-REN TV» (Раменское) (2003–2004), «Динамо» (Москва) (2004–2005). Тренер-консультант клуба «Ника» (Москва) (2006–2008). Достижения в качестве тренера: чемпион СССР (1989), чемпион России (1992–1994, 1997–2001), обладатель Кубка СССР/СНГ (1992), обладатель Кубка России (1994, 1998, 2003), обладатель Кубка РСФСР (1985). Награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени (1995).
– Про это лучше спросить самого Романцева. Потому что мне он ничего не объяснял.
– Как так? Приходит новый тренер, формирует команду и ее штаб – и никому ничего не объясняет? Ну, хотя бы из вежливости. Например, вот: «Извините, Савелий Евсеевич, но я намерен пригласить нового врача».
– На самом деле получилось еще заковыристей…
– А тут подробнее, пожалуйста!
– Тогда придется вернуться в 1990 год, когда после чемпионата мира в Италии весь тогдашний штаб – в том числе и я – во главе с Лобановским ушел в отставку. Напомню, времена тогда наступили лихие и одновременно смутные: прежняя страна распалась, вместо нее формально возникло нечто под названием СНГ, в котором прежняя Федерация футбола СССР выглядела раритетом. Этот раритет и начал в преддверии первенства мира-1992 в Барселоне формировать сборную СНГ.
Тренером назначили Романцева, который, в частности, пригласил в команду доктора Зураба Орджоникидзе (ныне – заслуженный врач России, доктор медицинских наук, директор Московского научно-практического центра спортивной медицины. – Прим. Г.К.). Он в ту пору, когда я работал под началом Лобановского, трудился в юношеской сборной СССР. Собственно, именно я – будучи, кроме прочего, в Спорткомитете главврачом Управления футбола, отвечавшего за медицинское обеспечение всех национальных команд, – на эту работу его и брал.
Причем с подачи Колоскова. Того, в свою очередь, за Зураба просил Сергей Павлович Миронов, возглавивший ЦИТО после кончины своей легендарной мамы. Кстати, тогда Миронов-младший был женат на грузинке, работавшей в отделе науки Спорткомитета СССР. Так образовалась кадровая «цепочка», по которой дружная семья «вышла» на Колоскова. А тот обратился ко мне:
– Савелий, посмотри, есть у нас вакансия? И еще глянь, что за парень!
Я, не откладывая дело в долгий ящик, встретился с Орджоникидзе. И он произвел на меня благоприятное впечатление. К тому же это произошло в 1986/87 г. – я уже имел возможность присмотреться к нему в Ленинграде, на международном турнире памяти Гранаткина. Словом, мы прикрепили его к юношеской сборной.
Потом ее главный тренер Бышовец принял олимпийцев. И почти весь прежний штаб, куда входил и Зураб, привел с собой. Та сборная убедительно выиграла в Сеуле Игры-1988. Поэтому три года спустя, когда Бышовец уже руководил национальной командой, ни у кого не возникло вопросов к Орджоникидзе.
Что касается моей судьбы, то тогда же, в 1991-м, я перешел в «молодежку», которой руководил Игнатьев. А далее для наших сборных пошла «полоса невезения». Сначала наша юная поросль вылетела из отборочного цикла первенства Старого Света. В следующем году настал черед и главной команды: она проиграла чемпионат Европы. После провала Бышовца, понятное дело, освободили, а сборную принял Садырин. Ну, как развивались события дальше, в предыдущих главах я рассказывал.
Здесь важнее отметить, что как раз после драматичной истории с травлей Садырина, сложным формированием сборной и ее катастрофой в США пост главного тренера доверили Романцеву. Вот, собственно, мы и подошли к событиям 1994 года.
– Какие у вас сложились взаимоотношения с Олегом Ивановичем еще на уровне «врач – игрок»?
– Наши пути пересеклись в 1982-м, когда Романцев готовился в сборной к первенству мира. Причем готовился в свободном режиме: на базе в Новогорске не ночевал, а приезжал туда днем на тренировки. Напомню, кроме Романцева, Бесков пригласил еще Черенкова. Но в конце концов обоих в Испанию не взял. В тот короткий предвыездной период и состоялось мое шапочное знакомство с Романцевым.
– Ясно. Извините, что прервал и увел вас в глубокие воспоминания. Но если вернуться в 1994-й, к приходу Романцева в сборную, предчувствовали, что вам вместе не работать?
– Да, кое-какие предположения возникли, когда мы с Садыриным прилетели из США. В аэропорту Шереметьево нас – естественно, без восторга – встречали несколько журналистов и представители Федерации футбола. Еще не совсем понимая почему, я сразу обратил внимание на то, что среди них маячил Орджоникидзе. Что-то в этом было не то. Что именно – я объяснить не мог. Но почему-то сразу решил: меня это коснется.
