Он вновь ринулся укусить Грозу, но на этот раз вмешалась охрана и, оттеснив оскорблённого коня в сторону, оборотни принялись успокаивать его, тихо шепча ему о коварстве самок.
— Неплохая идея взять на работу наших гуингмов, — раздался голос Ратмира, вышедшего посмотреть, куда пропала вся семья.
— Гуингмов?
— Да, они сами так назвали себя.
— А-а-а, — понимающе протянула Эмма.
Когда она в замке красила Грома и Грозу в полоску, то рассказала им, что якобы существовала такая страна, населённая разумными лошадьми, и они называли себя гуингмами. Ей хотелось, чтобы Гроза с Громом не чувствовали себя одинокими или кем-то вроде экспериментальных образцов, вот она и переиначила рассказ Свифта, подарив им историю происхождения и корни родословной. По её словам выходило, что в них пробудили древнюю кровь! На тот момент ей показалось, что они её не слушали, да и слово гуингм выговорить было сложно, но, похоже, она ошиблась.
— Но я не умею ездить верхом, а саней у нас нет…
— Купим.
— Кхм, Ратмир, — тихо позвала его Эмма, — на какие шиши?
— Что?
— Я ещё не сказала тебе, но практически все свои запасы я потратила на половину завода, и осталось только-только на проживание.
Вид покрасневшего Ратмира её удовлетворил. Всегда непросто поднимать денежный вопрос, особенно когда прежняя жизнь у каждого уже устоялась и нет особой гибкости менять привычное.
За последнее время Эмма уже более философски смотрела на то, есть деньги или нет, а вот каково Ратмиру? Он не привык нуждаться в них, поскольку ему ничего не надо, а тут, куда ни шагни, всюду нужны вложения — и всё связано с ней.
— Я что-нибудь придумаю, — задумчиво поглядывая на притихших гуингмов, произнёс судья.
— Хорошо, а пока идём есть, и я хочу знать, как ты получил свои раны и вообще, что творится в соседних городах, да и на дорогах.
— А ты мне расскажешь, зачем всё же выручила лисов и отдала им деньги.
День пролетел незаметно. Эмма возилась в лаборатории, с энтузиазмом колдуя над новым средством для оборотней, потом подсчитывала, что у неё осталось из сырья и как это можно использовать.
Жар с Хладом ходили за Ратмиром, помогая разбирать от всякого хлама пристройку возле дома и намереваясь использовать её в качестве конюшни. Потом они мастерили сани и, слушая советы Грома с Грозой, придумывали неоскорбительную для них упряжь.
Наблюдая за ними в окно, Эмма загрустила, думая о том, что сейчас самый романтичный период в её отношениях с Ратмиром, а они погружены в хлопоты и как-то слишком буднично будет сегодня ночью разделить с ним постель. В голову полезли сомнения: а не поспешила ли она с покупкой завода, не сглупила ли, связав себя с Ратмиром и, может, стоило бы придерживаться плана обустройства своей жизни вне королевства Фарна? Такая жизнь была бы ей понятна и, несмотря на то, что она сейчас в другом мире, привычна.
Нет! Она даже категорично стукнула по подоконнику. Ей здесь столько всего дано, и посвящать свою жизнь исключительно собственному благополучию просто глупо. Пусть союз с Ратмиром будет непростым, но как же вольно дышится рядом с ним! Нет ограничений в чувствах, в действиях, в мыслях! Эту свободу, осознание того, на что ты способен, когда рядом подходящий тебе мужчина, уже не променяешь на обыденность.
— Эмма! — мужская компания ворвалась в дом, пугая помощницу, что собралась уже уходить.
— Эмма! Иди, принимай работу! — заголосили все разом.
Устремлённые на неё взгляды требовали внимания, одобрения и с жадностью ловили каждую её эмоцию. Все трое!
Кто разберёт, как рождается любовь, в какой момент и вослед какому слову, жесту, взгляду?
Ратмир, Хлад, Жар — они целый день провозились во дворе, воодушевлённые идеей порадовать её, удивить! Это рождало внутри невыразимую нежность, из-за которой хотелось плакать, умильно прижав к груди руки.
— Мам, ты чего? — забеспокоился Жар, увидев, как заблестели Эммины глаза.
— Я вас всех так люблю, так люблю, — всхлипнула она и постаралась обнять каждого и всех вместе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Рядом стояла помощница. Растроганная случайным наблюдением кусочка чужой жизни, она промокала платочком глаза и шумно сморкалась.
— Ну что ж, идёмте смотреть мои сани, — всхлипнув ещё разочек, подтолкнула всех к выходу.
Пропустив вперёд детей, Ратмир задержал Эмму и жарко поцеловал.
Будничная получается у них любовь или нет — всё вылетело из головы!
Он смотрел на неё, как на божество, касался так, что не приходилось сомневаться в своей желанности. Из хозяйки, деловой женщины, матери, она вмиг превратилась в прелестную легкокрылую фею, сводящуюся с ума грозного судью! Это чувство пьянило и хотелось позабыть про дела.
— Ма! Ну, скоро вы?!
Подхватив Эмму на руки, Ратмир вынес её во двор. Там стояли растерянные Гром с Грозой и поодаль подглядывали сторожа в волчьем обличье. А ещё перед крыльцом стояли… э-э-э, стояли…
— Что это? — не нашла правильных слов Эмма.
— Сани!
— О-о, интересный дизайн, — вежливо протянула она.
— Эмма, тебе не нравится? — забеспокоился Ратмир. — Я почти такие видел в столице у одной дамы! Пришлось повозиться, так как раньше мне не приходилось ничего мастерить, но вроде похожи? — завершение фразы прозвучало тихо и все трое рукодельников уже более скептически смотрели на свою работу.
Обойдя старую почищенную скамеечку, поставленную на лыжи, Эмма обратила внимание на кучу дырок в ней и множество протянутых в отверстия ремешков, завязанных узлом. Ещё немного — и могло создаться впечатление, что сани висят в паутине.
— А это что?
— Это упряжь.
— А мы не запутаемся в куче этих верёвочек?
Мужчины вопросительно посмотрели на гуингмов, а те, вместо того, чтобы поддержать то, что сами насоветовали, с недоумением смотрели на брошенные в снег ремешки.
Вышедшая на улицу помощница оценила сани с упряжью, посмотрела на растерянных хозяев и, вздохнув, пообещала принести все необходимое, чтобы оседлать лошадь.
— Мы не «лошадь»! — принялись возмущаться Гром с Грозой, перекидываясь между собой фразами об ограниченности сознания человеческого населения.
— И про кнут спрошу, — пообещала женщина.
Ужин прошёл весело. Все насмешки достались гуингмам и подслушанным у них рассуждениям о жизни. Потом незаметно уснул набегавшийся за день Жар, а Хлад увлёкся плетением ремешка. Ему понравилось что-то делать своими руками, и Эмма пообещала прикупить в городе разных тоненьких книжечек-брошюр, в которых рассказывают, как сделать инкубатор или лоток для размножения рыб, как содержать деревянные полы чистыми или правильно остричь овцу. Их разнообразие было так велико, что она не сомневалась, что найдёт Хладу что-нибудь по душе.
Прибрав со стола, Эмма задержалась на кухне, чтобы посмотреть, не надо ли закупать продукты, и совсем не удивилась, когда её сзади обнял Ратмир. Он весь вечер не спускал с неё глаз, и она надеялась, что он любуется ею.
— Я всё время скучаю по тебе, — шепнул он в ухо, — знаю, что ты в доме, вижу в окно, как ты работаешь, и хочу быть ближе.
— Вот так? — разворачиваясь и обнимая его в ответ, спросила, подставляя губы.
— Ещё ближе, — до боли притягивая к себе, — не хочу, чтобы между мною и моим счастьем было хоть какое-то расстояние!
Подхватывая и приподнимая Эмму так, чтобы они смотрели глаза в глаза, он говорил о том, что чувствует, и следил за её реакцией.
— Я испытываю потребность касаться тебя, видеть, знать, о чём ты думаешь. Это наслаждение и мука. Оказывается, я ненасытен и мне хочется всё больше твоих знаков внимания, чтобы ты всегда думала обо мне! Я ловлю себя на том, что готов всячески добиваться этого, забывая обо всём на свете!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Всё наладится. Мы вместе научимся делиться чувствами, дорожить друг другом и не отстраняться от деловой жизни. Романтике непросто уживаться с ответственностью, — обхватив его лицо ладонями, она чуть сжала ему щёки, чтобы губы приобрели форму трубочки, и смачно поцеловала.
