Засыпала, представляя тяжелый разговор, просыпалась с мыслями о нем. Ну и смаковала, конечно, сладкие воспоминания: его теплые губы, мятное дыхание и жадный поцелуй, от которого поджимались коленки. Я так мечтала оказаться в объятиях Вити, вновь стать той, кого он брал за руку, кому дарил улыбку.
Моя тоска походила на невыносимое состояние, как если бы рыба тянулась к воде, а человек к суше. Я тешила себя надеждами, обещала сделать все возможное, не сдаваться, хоть и препятствия виделись невероятными.
Тревожный маячок сигнализировал, конечно, когда ответа на свое сообщение я не получила и пропущенных больше не обнаружила.
Однако когда напротив кабинета заметила Шестакова в компании Раевского, Смирновой и ее подружки Миланы, под ногами будто земля обрушилась. Они мило общались, потом Миша что-то сказал, и ребята разразились смехом. Все, кроме Вити.
Он периодически опускал взгляд на телефон, лениво кликая по экрану. Я вздохнула, не понимая, чего вообще боюсь? Мы были искренними друг с другом, пусть и ситуация довольно неоднозначная. Но не оттолкнет же Шестаков, не дав и шанса на оправдание?
И Витя будто почувствовал, что я на него смотрю: он поднял голову, мельком мазнув по мне взглядом. Равнодушно. Словно Рита Романова – пустое место. Я растерянно стояла на месте, подобно глиняной статуе, не особо понимая, как быть дальше.
Наталья Егоровна проскочила мимо, открыла кабинет, ребята попрощались и нырнули в пустое помещение. Я еще немного постояла на месте, а потом набрала побольше воздуха в легкие и тоже двинулась в сторону класса. Аленка глянула на меня, оскалившись, резко отвернулась и, подхватив подругу под руку, направилась дальше по коридору.
Где-то под ложечкой засосало, неприятное предчувствие медленно подкрадывалось к горлу. Глупость какая-то. Непонятная и крайне необоснованная паника. Я отмахнулась от тревожного маячка и переступила порог класса, сжав лямки рюкзака.
– Шестаков, – раздался голос классного руководителя. – Ты забыл, где сидишь?
Сглотнув, я перевела взгляд к парте Раевского. Витя, в самом деле, уже расположился там. Что это значит?
– Нет, я сижу здесь. Если вам не нравится, можете вызвать отца или перевести меня в другой класс.
У меня все ухнуло от его реплики. Мы встретились глазами, всего на секунду, и вновь там ничего, кроме безразличия. Выходит, Витя решил возвести стену между нами. Забрать у меня тот единственный шанс, на который я рассчитывала, которым жила все эти дни в собственной тюрьме.
Надежда – это все-таки орудие убийства. Чем больше мы надеемся на лучший исход, тем больней падать.
Я отчетливо поняла это, стоя у входа в кабинет и чувствуя, как надежда вонзает в спину осколки, поражая сердце.
