– Завтра еду к Глебу. Хочу пересидеть у него какое‑то время, может быть, месяц. А потому буду думать, что дальше делать, исходя из обстоятельств и возможностей.
– Вот как раз насчёт возможностей я с тобой и хотела поговорить.
Анна Алексеевна улыбнулась и полезла в сумочку. Немного покопавшись, достала оттуда банковскую карту, протянула мне и сказала:
– Держи! Это твоя карта.
– Моя? – переспросил я.
– Твоя. На ней твоё вознаграждение от МВД сам знаешь за что. Точнее, не на ней, а на счету, к которому привязана карта, но думаю, ты меня понял.
Я взял карту, рассмотрел её со всех сторон и, не веря своему счастью, спросил:
– А когда можно будет эти деньги тратить?
– До хоть прямо сейчас. Там установлены какие‑то ежедневные лимиты, но это ты лучше в банке уточни. Их всегда можно изменить.
– Благодарю Вас! – сказал я и спрятал карточку в карман.
– Меня‑то за что? – Милютина улыбнулась. – Я всего лишь передала её тебе. А само вознаграждение ты честно заработал. Надеюсь, афишировать это не собираешься?
– Нет, – ответил я.
– Молодец, чем меньше народу знает, что у тебя есть деньги, тем меньше заинтересуется, откуда они.
За разговором мы дошли до административного корпуса, возле которого и попрощались до осени, пожелав друг другу хорошего лета без приключений. Анна Алексеевна отправилась в свой кабинет, а я пошёл в общежитие, где меня ждала Мила.
Пока шёл, размышлял о полученных деньгах. Всё взвесив, решил никому, даже Миле, не рассказывать о них. Милютина была права – это не стоило афишировать. Да и тратить их следовало с умом – как показала практика, деньги имеют свойство очень быстро заканчиваться. А если подойти к тратам разумно, не транжиря, но и не сильно ограничивая себя, полученного миллиона нам с Милой могло хватить надолго.
Надо было лишь со временем придумать для неё какую‑нибудь легенду, объясняющую появление у меня денег. Впрочем, можно было, не называя суммы, сказать, что получил от Зотова вознаграждение за спасение Арины.
*****
По пятницам в первой половине дня Николай Константинович Седов‑Белозерский играл в гольф. Он был уже на семнадцатой лунке, когда заметил идущего к нему по полю графа Самойлова. Князь положил клюшку в бэг и направился навстречу графу.
– Приветствую Вас, Борис Афанасьевич! – ещё издалека громко сказал Седов‑Белозерский. – Решили в гольф поиграть?
– Добрый день, Николай Константинович! – ответил Самойлов. – С радостью бы подержал клюшку в руках, но, к сожалению, пока не могу себе этого позволить. Ни минутки лишней нет. И новости приходят одна интереснее другой.
– Я это уже понял, судя по тому, что Вы сюда приехали.
– Да, Вы уж извините, что прерываю, но не могу не поделиться информацией перед тем, как выехать в Новгород. Андреев и Зотова объявились.
– Что значит, объявились?
– Наш человек в Кутузовке сообщил, что они сегодня пришли в академию.
Николай Константинович невольно улыбнулся, его обрадовала новость, что сын жив, а вот Самойлов такой реакции не понял и с удивлением уставился на князя.
– Мне кажется, хорошо, что Зотова жива, – принялся на ходу оправдываться Николай Константинович. – Раз уж операция сорвалась, то пусть лучше так, чем Левашов убил бы девчонку, а Зотов потом искал, кому за это отомстить. А так, может, и успокоится.
– Не думаю, что успокоится, – сказал Самойлов. – Но, возможно, Вы и правы. Я сейчас как раз думаю, что теперь делать девчонкой и прихожу к выводу, что старый план осуществить уже не удастся. Во‑первых, её сейчас будут охранять похлеще кесаря, а во‑вторых, Троекурова подставить уже не получится. Он так испугался, что из‑под него вылети губернаторское кресло, что забыл все прежние распри, и чуть ли не сам возглавлял поиски девчонки. И уволил Дубинина сразу же, как всплыла информация, что охранник зама причастен к похищению.
– Полностью с Вами согласен, Борис Афанасьевич. Девчонку лучше не трогать. Надо искать другие варианты дестабилизации обстановки в лагере кесаря. Но это решать уже не нам с Вами. Скоро собрание совета ордена, там и обсудим дальнейшие действия. Вы только, будьте добры, заранее предоставьте членам совета подробный отчёт об операции.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Он почти готов. Осталось зачистить Андреева и некоторых участников операции из числа людей, чтобы совсем уж никаких следов не осталось.
– Не надо зачищать Андреева! – сказал Николай Константинович, тут же понял, что получилось чересчур эмоционально, и добавил: – У меня есть идея, как использовать его в наших интересах.
– В наших интересах? – удивился Самойлов. – Но как?
– Пока что это сырая идея, я посоветуюсь с отцом, доработаю её и на собрании ордена представлю.
– Но магистр явно дал понять, что этот вездесущий Андреев его раздражает.
– Я беру всю ответственность на себя. Магистру и совету Вы можете сказать, что я попросил не зачищать Андреева.
– Как Вам будет угодно, – согласился граф. – Мне так даже проще.
– А что с Левашовым? – спросил Николай Константинович. – Вы про него совсем ничего не сказали.
– К сожалению, я пока не в курсе, что с ним. Зотова и Андреев всем говорят, что не знают, кто их похитил. И про Левашова молчат. Говорят, что просто сбежали от похитителей. Но я полагаю, они убили Левашова. Иначе им бы не удалось спастись. Молодой граф был совершенно не в себе. Просто так от такого не сбежишь. Но видимо, он слишком увлёкся, издеваясь над ними, расслабился и потерял контроль над ситуацией. И Зотова с Андреевым убили его, а Зотов попросил друзей в спецслужбах замять это дело и представить всё как побег от неизвестных похитителей.
– А кого они ещё видели, кроме Левашова?
– Всех, кого они видели, Левашов и убил.
– А Вас?
– Меня они не видели. Но есть несколько человек, косвенно причастных к организации похищения. Сейчас надо решить, что с ними делать. Собственно я потому и еду в Новгород, чтобы во всём на месте разобраться.
– Держите меня в курсе дел. Желаю удачной поездки!
– Благодарю Вас, князь. Надеюсь, она таковой и будет.
Мужчины пожали друг другу руки, и граф Самойлов ушёл. Николай Константинович вернулся к бэгу с клюшками, выбрал подходящую и подошёл к мячу. Ему оставалось пройти всего две лунки. Но мыслями он был уже далеко от гольфа. Князю удалось убедить графа Самойлова, что у него есть план, как использовать студента Андреева, но теперь нужно было этот план придумать. Николай Константинович знал: если его отец, как глава «Русского эльфийского ордена» решит, что Роман представляет угрозу для этой тайной организации, то он не отменит приказа о ликвидации студента Андреева, даже узнав, что это его внук.
Ради ордена и его целей старый князь Седов‑Белозерский мог, не задумываясь, пожертвовать и своей жизнью и жизнями близких, а уж про выбракованного внука, которого дед считал позором семьи, можно было и не говорить. Николай Константинович понимал: единственная возможность спасти сына – это придумать хороший план, как использовать Романа в интересах «Русского эльфийского ордена».
И хорошим этот план должен был казаться не только самому Николаю Константиновичу, но и его отцу – магистру ордена. И придумать его нужно было срочно – до заседания совета. Князь Седов‑Белозерский вернул клюшку в бэг, сказал кэдди, что на сегодня игра закончена, и отправился переодеваться.
*****
Мы с Милой еле дождались, пока Глеб со своими чемоданами покинет комнату. Закрыв за ним дверь, мы наконец‑то остались наедине и могли дать волю нашим чувствам. Несколько дней опасностей, тяжёлых испытаний и переживаний невероятно подогрели их, и мы набросились друг на друга так, словно не виделись год.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И нас можно было понять, по крайней мере, меня уж точно. За последние дни я несколько раз чуть не лишился жизни, меня похищали, причём дважды, связывали, били, кололи мне какую‑то гадость, пугали и разрывали мне мозг чужими эмоциями. Я испытал невероятный стресс, справился с сумасшедшим маньяком и отсидел двое суток фактически под домашним арестом.
