— Да.
— Но зачем она наделенному даром! — караванщик терялся в догадках. Он никак не мог понять. — Ведь дар удерживает пленников надежнее всех цепей и замков! — Но тут его взгляд упал на горожанина и Евсей вспомнил о том, что третий пленник, возможно, маг…
Он задумался… Нет, это тоже ничего не объясняло, ведь сила мальчишки, никогда не прикасавшегося к магическому камню, ничто рядом с могуществом хозяина города, подчинившего себе весь дар священного талисмана… К тому же, за спиной последнего еще и маячила ужасная тень Губителя…
— Не знаю, — Шамаш качнул головой. Это действительно было так. Что же до догадок… Конечно же, они были, но он не собирался ни с кем ими делиться.
Все, что он видел сейчас вокруг, более всего напоминало ловушку. Его брови сошлись на переносице, глаза чуть сощурились, черты лица заострились. Долгие годы борьбы за жизнь научили колдуна чувствовать близость опасности, замечать ее следы даже в тех случаях, когда, подчиняясь воле богов, предвидение молчало. По его губам скользнула горькая улыбка — ему-то казалось, что все изменилось, а на поверку выходило — нет, и, как и прежде, он, даже зная, что впереди беда, вынужден был идти ей на встречу. Ведь даже если иной путь есть, то он ведет в пустоту.
— Темница — оружие лишенного дара, — проговорил Евсей. Ему все меньше и меньше нравилось происходящее. Видя, что вокруг рук повелителя небес начало разгораться сияние, свидетельствовавшее о том, что бог готовится прибегнуть к помощи магии чтобы побыстрее разрушить стену, преграждавшую путь, караванщик воскликнул, спеша остановить Его: — Шамаш, подожди!
— Это ловушка, — Лис поморщился. Ему, как любому воину была противна сама мысль о том, что кто-то, отвергая открытый бой, спешит прибегнуть к обману. "Нам противостоит Губитель, — в который уже раз мысленно напоминал он себе, — а чего еще можно ожидать от господина лжи?"
Рука караванщика сжала рукоять меча. Раздался скрежет металла, выходившего из ножен. — Шамаш… — он поспешно подошел к богу солнца, встал рядом, готовясь защищать Его, хоть и понимая, что в бою небожителей смертный — ничто.
— Я знаю, — кивнул тот, сохраняя полное спокойствие. — Однако нам придется рискнуть… Отойдите чуть в сторону — мне нужно больше места.
В черных безднах глаз колдуна вспыхнул мрачный, холодный огонь. Стена затрепетала под его взглядом, камни протяжно заскрипели, пробуждаясь ото сна, зашевелились, и, наконец, покинув свои места, с шумом сорвались вниз.
Через миг на месте стены осталось лишь облако пыли, кружившее над грудой камней. Когда же оно рассеялось…
— Ри! — Евсей сразу же увидел своего ученика, замершего в полумраке пещерки, чьи своды были так низки, что приходилось стоять, ссутулившись, втянув голову в плечи.
Чуть в стороне, в центре подземелья, коленопреклоненным изваянием, воздевшим руки вверх, словно в последней молитве, застыла Сати. Дальше, в противоположном конце темницы, глаза с трудом разглядели очертания еще двоих, державшихся рядом.
"Один из них горожанин, наделенный даром приятель Бура, — сразу понял караванщик. — Но кто второй? Демон, мучающий его, силясь сломить дух, или сам Губитель…? Великие боги!" — он глубоко вздохнул, беря себя в руки, заставляя успокоиться, собираясь с силами перед последним броском навстречу концу.
— Нужно уводить отсюда детей! — воскликнул он, устремляясь вперед. Следом за ним бросился Лис.
— Поторопитесь! — последним переступил черту Шамаш. — Заберите пленников и уходите! — его голос был тверд и резок как порыв свирепого вихря, в нем не осталось места сочувствию и пониманию, лишь властная воля. Не допуская никаких возражений, он звучал как глас повелителя, отдававшего приказания тем, кто, волею законов мироздания, обязан лишь подчиняться. Впрочем, караванщикам и самим совсем не хотелось задерживаться в этом мрачном месте, предвещавшем лишь одни беды, ни мигом дольше того, что было необходимо.
Евсей схватил за руку Ри, увлекая его за собой, в то время как Лису пришлось подхватить начавшую упираться, вырываясь и крича как от страшной боли, Сати на руки. Казалось, что она находится во власти безумия. Из ее глаз бесконечными потоками катились слезы, голова дергалась из стороны в сторону.
— Успокойся, девочка, — караванщик прижал ее покрепче к себе. — Успокойся. Все уже позади. Мы рядом и защитим тебя, — однако, его речи не внести умиротворения в душу недавней пленницы, скорее даже наоборот, еще больше взволновали ее. Она заметалась, направляя все свои силы на то, чтобы вырваться.
— Что с ней? — спросил Евсей юношу, когда они поднялись на каменную насыпь.
Ри ничего не ответил, лишь качнул головой, а затем, подняв на летописца взгляд полных боли и отчаяния глаз, посмотрел на него так, что караванщик и думать забыл о том, чтобы продолжать расспросы, понимая, что порою в целом свете нет ничего мучительнее и ужаснее воспоминаний.
Тем временем Бур подбежал к горожанину, склонился над ним.
— Ларс… Как ты, друг?
— Нормально, — прошептал тот. Собрав воедино все силы, он заставил себя приподняться, а затем, схватившись за плечо Бура, встать. Но резкая вспышка боли вынудила его покачнуться, с губ сорвался сдавленный стон.
— Ты сможешь идти? — сочувственно глядя на раненого спросил Бур.
— Надо торопиться, — прошептал в ответ Ларс. И пусть его голова кружилась, перед глазами среди красных разводов и каких-то то вспыхивавших, то гаснувших точек-звезд все плясало в безумном танце, он заставил себя сделать первый шаг. — С Ликой все в порядке? — это было тем единственным, что беспокоило его настолько, что вынуждало задать вопрос.
— Да, — поспешил успокоить друга Бур, поддерживая его, понимая, что без опоры тот уже давно бы упал, не в силах подняться вновь. — Она у караванщиков, — продолжал он, — в безопасности…
— Сейчас в городе нет безопасного места, — сорвалось с губ девушки-незнакомки, которая, поддерживая Ларса под другую руку, помогала ему идти.
— Кто ты? — бросив на нее быстрый, полный подозрения и любопытства взгляд, спросил Бур.
— Нинти, — прохрипел, отвечая за свою спутницу Ларс. Его дыхание становилось все более и более затрудненным, лоб покрыла холодная испарина.
— Летописец, — донесся до них голос Шамаша, — помоги им.
Караванщик, сорвавшись со своего места, быстро подбежал к горожанам.
— Ну-ка, — отстранив Бура, он поднял раненого на руки и понес поскорее прочь из недавней темницы.
Горожанин бросился за ним следом, и лишь Нинти задержалась, подошла к богу солнца, не спуская с него взгляда глаз, в котором сперва было лишь удивление, затем, придя ему на смену, озарение, и, наконец, в них зажегся отблеск радости. Впрочем, и этот огонь горел всего лишь миг, сменившись болью и отчаянием.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
