— Ты не в том положении, чтобы решать, — ледяным тоном отрезал Е Байи.
Старик расхохотался. С большим трудом он схватился за ногу, нащупал пронзённое цепью изуродованное колено и приподнял его на всеобщее обозрение. Продолжая смеяться, он спросил неподходящим для тяжёлой атмосферы легкомысленным тоном:
— Что хуже этого вы можете сделать? Лун Сяо, маленький зверь, три года держал меня в плену! Что ещё можно со мной сотворить?
Старик, которому каждый вдох давался с видимым усилием, устало прислонился к спинке кровати. Его губы скривились в слабой насмешливой улыбке. Казалось, ему было плевать на весь мир. Глядя на Лун Цюэ, Чжоу Цзышу припомнил изречение Фань Куая: «Я не боюсь даже смерти, зачем мне отказываться от простой чаши вина?».[351]
Он задумался, каким на самом деле был Лун Цюэ? Из-за одного человека — любимой жены, которую потерял, — он возвёл загадочное и опасное поместье Марионеток, в котором заперся от мира. Из-за одного давнего обещания он не открыл секрет даже собственному сыну и пережил три года ада на земле… Чжоу Цзышу пришёл к выводу, что во всём цзянху никто не имел большего права называться «благородным героем», чем этот умирающий старик.
Вдруг Чжоу Цзышу ощутил, что рука Вэнь Кэсина, до того спокойно покоившаяся на его талии, сильно напряглась, будто тот хотел прижаться всем телом. Чжоу Цзышу обернулся, недовольно нахмурившись, и обнаружил, что Вэнь Кэсин не сводит глаз с Лун Цюэ. От его обычной улыбки не осталось и следа, а в темных глазах на мгновение промелькнул влажный блеск.
— Эй, древнее чудовище! — выкрикнул Вэнь Кэсин. — Раз он не хочет рассказывать, так тому и быть. Перестань донимать людей!
Проигнорировав эти слова, Е Байи схватил Лун Цюэ за руку и жёстко отчеканил:
— Мне нет дела до Кристальной брони, тайного ключа и всего, что с ними связано. Единственное, что меня интересует, — правда о том, как умерли Жун Сюань и его жена Юэ Фэн.
На тыльной стороне ладони Е Байи вздулись вены — так сильно он стиснул чужую руку. Лицо Лун Цюэ страдальчески исказилось от боли, но он не уступал:
— Я не…
Вэнь Кэсин подтянул Чжан Чэнлина и знаком велел ему поддерживать Чжоу Цзышу, а сам отстранился. По непонятной причине он был разгневан.
— Старый монстр, да заткнёшься ты когда-нибудь? — со злостью выпалил Вэнь Кэсин и без предупреждения атаковал Е Байи в спину.
Чжан Чэнлин с отвисшей челюстью наблюдал за головокружительным вихрем схватки между парой мастеров. Он совершенно не понимал, что могло послужить причиной внезапной ссоры недавних товарищей по оружию. Эти двое крушили всё на своём пути и устроили немалый беспорядок. Схлестнувшись в очередной, особо яростной атаке, они выплеснули столько энергии, что стены темницы заходили ходуном, как от землетрясения. Вэнь Кэсин явно впал в ярость — каждый его удар был злее и ожесточённее предыдущего.
— Твою мать, да ты совсем свихнулся?! — яростно прорычал Е Байи.
Вэнь Кэсин насмешливо отозвался:
— Ты урод, потому я и хочу надрать тебе задницу. Чем не повод?
Чжан Чэнлин привык обращаться за разъяснениями каждый раз, когда сталкивался с чем-то непонятным.
— Шифу…
Чжоу Цзышу не отреагировал на очередное подёргивание за рукав. В тот момент он был целиком погружён в собственные мысли, ища подтверждение догадкам. Внезапно его осенила идея, он оттолкнул Чжан Чэнлина и присел рядом с Лун Цюэ.
— Ты ранен? — спросил тот, прислушавшись к дыханию Чжоу Цзышу.
— Стараниями вашего сына.
— Дёшево отделался, — хрипло рассмеялся старик. — По сравнению со мной, ты в полном порядке!
Чжоу Цзышу не стал его разубеждать, сосредоточившись на изучении цепей, пропущенных сквозь тело узника. В механизмах ловушек он ориентировался слабо, но в конструкции пыточных устройств бывший командир Тяньчуана разбирался получше многих. Тем не менее, даже после тщательного осмотра он не смог определить сплав металла. Спустя несколько минут Чжоу Цзышу сдался и обратился к Лун Цюэ:
— Я не могу придумать, как избавить вас от цепей. Сейчас, когда ваш сын мёртв, что с вами будет?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Лун Цюэ задумчиво ответил:
— Полагаю, пришла моя пора. Я должен был скончаться давным-давно, но Лун Сяо не позволял. Теперь никто не помешает… Больше всего я сожалею о том, что не сумел поступить правильно с сыном Юй Чжуй. Полюбить его… Я знаю, он и мой сын тоже, но я не нашёл в себе сил его простить. Мне всегда казалось, что он повинен в смерти своей матери. Если бы… Если бы за эти годы я смог смягчить сердце и стать хоть наполовину лучшим отцом, он бы не вырос таким жестоким.
Чжоу Цзышу чувствовал истинность озвученных мыслей и не мог найти слова утешения. В конце концов он предпочёл откровенность:
— Ваша правда.
Между тем Е Байи и Вэнь Кэсин буквально снесли крышу и выпрыгнули наружу, чтобы продолжить драку. Комнату, которая не один год была погружена в темноту, залил дневной свет. Лун Цюэ кожей почувствовал тёплые лучи, протянул вверх дрожащую руку, словно хотел дотронуться до солнца, и с облегчением вздохнул. Чжоу Цзышу собрался было что-то сказать, когда снаружи раздался бешеный рев Е Байи:
— Мелкий сопляк, перестань совать нос в чужие дела! Лун Цюэ, я должен узнать, что случилось с Жун Сюанем во что бы то ни стало! Он был моим учеником!
Застыли все: Чжоу Цзышу с открытым ртом, Лун Цюэ с поднятой рукой, Вэнь Кэсин с занесённой для удара ногой. Оставаясь в этом забавном положении, Вэнь Кэсин со странным выражением лица смотрел на Е Байи. В самом деле, Жун Сюань и Лун Цюэ были ровесниками, а Е Байи только что признался, что являлся шифу Жун Сюаня… Неужели старый ублюдок действительно был бессмертен, как легендарные тысячелетние черепахи?[352]
Е Байи напоследок наградил Вэнь Кэсина испепеляющим взглядом, после чего резко развернулся и возвратился к Лун Цюэ. Глядя на старика сверху вниз, он натянуто произнёс:
— Жун Сюань покинул гору Чанмин, украв у меня древние свитки «Дхармы Люхэ». Сегодня из-за его наследия Центральные равнины охватило смятение, в улине распространили Знаки чести. Разве я не заслуживаю услышать правду о том, что произошло тридцать лет назад?
— Вы Е… Е… — ошеломлённо начал Лун Цюэ.
— Да, я Е Байи.
Лун Цюэ глубоко вздохнул и покачал головой.
— Я и не думал, что досточтимый старший до сих пор жив…
Сцена была довольно дикой: дряхлый седовласый старец называл молодого человека «старшим». Чжоу Цзышу поразмыслил и вмешался с вопросом:
— В одной из ловушек поместья я наткнулся на пару особенных механических кукол: мужчину и женщину. В отличие от остальных марионеток, сделанных по одному шаблону, эти двое были выполнены с особым мастерством и вниманием к деталям. Они выглядели как живые. Старший Лун, вы создали их по подобию вас и вашей жены, или прототипами были Жун Сюань и его супруга?
Лун Цюэ закрыл глаза. После долгой паузы он наконец ответил:
— Жун Сюань и Юэ Фэн.
— Что ж, — тихо сказал Чжоу Цзышу, — в итоге они размозжили друг другу головы.
Руки Лун Цюэ мелко задрожали.
— Это правда, что из-за ошибочной практики кунг-фу Жун Сюаня настигло искажение ци? — продолжил расспрос Е Байи.
Лун Цюэ медленно кивнул и подтвердил:
— Правда. Жун Сюань впал в безумие перед смертью своей жены. На самом деле, госпожа Жун погибла от его руки.
Примечание к части
∾ Лун Сяо — благочестивый дракон (龙孝). «Сяо» — тот же иероглиф, что и в «сыновней почтительности».
∾ «Я не боюсь даже смерти, зачем мне отказываться от простой чаши вина?» — Фань Куай (樊 哙), (242–189 до н.э.) был генералом ранней династии Западная Хань. Он произнёс эти слова, когда в полном вооружении ворвался без приглашения на Хунмэньское празднество, чтобы защитить своего друга юности и будущего основателя империи Хань, Лю Бана. Военачальник Сян Юй, поручивший убийство Лю Бана танцору с мечами, был потрясен его смелостью и назвал Фань Куая «храбрым воином», приказал поднести тому кубок вина и пригласил присоединиться к пиршеству.
