Как ему удалось подглядеть грезы Фафхрда, Мышелов не знал. Такое вообще-то под силу разве что колдунам вроде покровителей Фафхрда и Мышелова — Шилбы—без—очей—на—лице и Нингобля Семиглазого. Быть может, они и в самом деле тут замешаны?
Воины одновременно открыли глаза и уселись на постелях, причем Мышелов на какую-то долю секунды опередил Фафхрда.
Внимание их приковало к себе нечто, стоявшее в проходе между ложами.
Весило это нечто фунтов, пожалуй, восемьдесят, а ростом было четыре фута восемь дюймов. Длинные и прямые черные волосы, белоснежная кожа, фигурка изящная, как у. самого красивого шахматного короля, вырезанного из цельного лунного камня. Выглядело нечто лет на тринадцать, однако губы кривились в усмешке семнадцатилетней самовлюбленной девчонки, а в блестящих бездонных глазах таился холод Ледяного Века.
Само собой разумеется, никакой одежды на девушке не было.
— Она моя! — воскликнул Мышелов, как обычно быстрее товарища сообразивший, что к чему.
— Нет, моя! — крикнул Фафхрд почти в тот же миг, однако слово “нет” в его возгласе свидетельствовало, что он невольно признает первенство Мышелова или по крайней мере что он и не надеялся опередить друга.
— Я принадлежу себе самой и никому больше, кроме, быть может, двоих—троих полудемонов, — сообщила девушка, впрочем, одарив воинов обольстительной улыбкой.
— Я буду драться с тобой из-за нее, — сказал Мышелов.
— Согласен, — отозвался Фафхрд, неторопливо вынимая из ножен свой Серый Жезл.
Мышелов схватился за Скальпель.
В этот момент за спиной девушки материализовались из воздуха две личности. Роста в них было в каждом никак не меньше девяти футов, и головами они упирались в потолок. С кончиков их заостренных кверху ушей свисала паутина.
Тот, что был ближе к Мышелову, черный как сажа, обнажил клинок, выкованный из очень темного металла.
В руках другого из незваных гостей, белого как снег, сверкнул длинный серебристый меч. Как показалось Фафхрду, выкован он был из стали и покрыт оловом.
Противник Мышелова, вознамерившись, видно, не затягивать дело, нанес мощный удар. Мышелов парировал его в первой позиции, и острие клинка демона рыскнуло в сторону. Крутанув мечом, Мышелов отсек черному чудищу голову, которая с отвратительным стуком упала на пол и покатилась.
Белый демон атаковал Фафхрда выпадом снизу. Северянин, ловко вывернув свой меч, сумел отразить удар. Вражеский клинок просвистел на волосок от правого виска Фафхрда.
Досадливо топнув ножкой, обнаженная девушка растворилась в воздухе, исчезла — должно быть, прямиком отправилась в ад.
Мышелов собрался было вытереть меч о простыни, но, обнаружив вдруг, что это ни к чему, пожал плечами.
— Не повезло тебе, приятель, — произнес он с деланным сочувствием, — не получилось у тебя позабавиться с такой симпатичной крошкой на куче золота.
Фафхрд, хмурясь, разглядывал лезвие меча, на котором не было ни кровинки.
— Мне жаль тебя, лучший из друзей, — ответил он. — Ты ведь, верно, воочию уже представил, как вы с ней возитесь на твоей груде самоцветов. Белоснежная девичья кожа, матовое сверкание камней — ну, не прелесть ли?
— Катись ты подальше со своими сожаленьями! — огрызнулся Мышелов. — Скажи лучше, откуда тебе известно про самоцветы?
— Откуда? — переспросил Фафхрд, потом призадумался и наконец проговорил: — Наверно, оттуда же, откуда ты узнал про мое золото.
В этот миг обезглавленные трупы демонов растворились в воздухе вместе с отрубленными головами.
— Знаешь, Мышелов, по-моему, тут не обошлось без сверхъестественных сил, — задумчиво, растягивая слова, проговорил Фафхрд.
Мышелов вскинул голову.
— А может, нам с тобой просто померещилось, великий ты мудрец? — скривив губы в усмешке, поинтересовался Мышелов.
— Вряд ли, — возразил Фафхрд, — погляди, оружие-то вон оно, валяется.
— Пожалуй, ты прав, — признал Мышелов, бросив косой взгляд на клинки на полу. — Сдается мне, у старьевщика нам неплохо за них заплатят.
Зазвонил Большой Колокол Ланхмара, который было слышно даже сквозь каменные стены. Двенадцать ударов — полдень, время, когда могильщики вонзают в землю лопаты.
— Запоздалый знак, — объявил Фафхрд. — Теперь мы знаем, откуда взялись те демоны — из Царства Теней, прибежища всех мертвецов.
— Точно, — согласился Мышелов. — Принц Смерть, неугомонный мальчишка, снова попытался заполучить нас к себе.
Фафхрд плеснул в лицо холодной водой из стоявшего возле стены большого таза.
— Что ж, — пробормотал он, — приманка была хоть куда. Откровенно говоря, я не знаю лучшего средства разжечь аппетит перед завтраком, чем вид цветущей девушки, хотя бы чуть обнаженной.
— Ну да, — отозвался Мышелов, крепко зажмурив глаза и растирая лицо ладонью, на которую предварительно капнул светлого бренди. — Конечно, девчушка была для тебя лакомым кусочком. Ты ведь обожаешь молоденьких девиц, развратник этакий!
Фафхрд бросил умываться.
Наступила тишина.
— Так кто, ты сказал, развратник? — невинно справился Фафхрд.
БУМ-ПАМПАМПАМ-БИМ-БАМ-БОМ
Перевод К. Королева
© перевод на русский
язык, Королева К.М., 1992
Как-то раз, когда все молекулы материального мира и импульсы коллективного бессознательного[7] вырвались на свободу, так что на мгновение стало возможным проникнуть из прошлого в будущее или куда-то еще, в студии свободного художника Саймона Гру собрались шестеро великих интеллектуалов.
Среди них был Толли Б.Вашингтон, барабанщик из джаз-банда. Постукивая пальцами по полой африканской деревяшке, он размышлял над композицией, которую думал назвать “Дуэт для гидравлического молота и свистящего водопроводного крана”.
Там были также Лафкадио Смитс, художник по интерьеру, и Лестер Флегиус, специалист по промышленному дизайну. Они вели между собой весьма интеллектуальную беседу, однако мысли первого из них занимал броский рисунок для ультрамодных обоев, а второго — принципиально новый способ рекламы товаров.
Еще в студии присутствовали психиатр-клинист Гориес Джеймс Макинтош и антрополог Норман Сейлор. Потягивая виски, Гориес Джеймс Макинтош мечтал о временах, когда появятся такие психологические тесты, с помощью которых возможно будет куда полнее, нежели сегодня, проанализировать душевное состояние того или иного пациента. Норман же Сейлор курил трубку и — ни о чем определенном не думал.
Помещение, где располагалась студия, поражало своими размерами. Впрочем, иначе и быть не могло, поскольку произведения Саймона Гру обычно требовали пространства. На полу студии расстелен был холст; высокие и крепкие подмости едва ли не упирались в потолок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
