Посмотрим, что мы имеем, подумал принц. Внешне он был совершенно спокоен, ничто не выдавало его озабоченности. Так, сто шестьдесят крестьян и дикарей, двадцать кочевников, десяток воинов, двое нищих, шлюха, купец, священник, аристократ, ремесленник, король и двое героев. Вроде бы все сходится.
За три удара сердца он выбрал из общего числа сто девяносто шесть человек и наслал на них погибель. Крошечные ядовитые демоны в их телах объединились в неудержимые орды. У кого-то оторвался и закупорил венозный сосуд тромб, у кого-то в конце концов не выдержала хрупкая стенка артерии; ползун по скалам внезапно поскользнулся на неизвестно откуда взявшемся комке грязи; кто-то повстречался с наученной укусить гадюкой, кому-то повезло наступить на скорпиона.
Нарушив суровые правила собственного поведения, принц Смерть позволил себе слегка позабавиться с королем. На крохотную долю секунды он погрузился в размышления об участи нынешнего правителя Ланхмара, главного города одноименной страны в мире Нихвона. Правитель был мягкосердечным человеком с ученым складом ума, любил по-настоящему только семнадцать своих котов, однако зла не желал в Нихвоне никому и то и дело отбирал у Смерти добычу, прощая злодеев, примиряя враждующие семейства, посылая обозы и ладьи с зерном в голодающие провинции, выпуская на волю зверушек, подкармливая голубей и покровительствуя изучению медицины и иных добрых наук. Он был для подданных холодным родником в жаркий день; жил в мире спокойствия и мудрости, который сам по себе влагал в ножны мечи, разжимал кулаки и сглаживал морщины на насупленных лбах.
Тем не менее именно в это мгновенье, повинуясь велению принца Смерть и исполняя его хитроумный, не до конца ему самому понятный замысел, по запястью монарха Ланхмара скользнули острые коготки любимого королевского кота, которые ревнивый племянник монаршей метрессы накануне вечером смазал быстродействующим ядом редкой змеи из тропических джунглей Клиша.
Однако с оставшейся четверкой, а в особенности — с двумя героями, принц Смерть намеревался расправиться так, как подскажет ему вдохновение. В тот же миг перед его мысленным взором предстал Литкил, Безумный Герцог земли Ул-Храсп. Стоя на высоком балконе, герцог любовался схваткой троих вооруженных ятаганами с зазубренными лезвиями берсерков с севера с четырьмя полупрозрачными демонами, которые размахивали кинжалами и боевыми топорами. Подобные кровавые зрелища доставляли Литкилу громадное удовольствие. По чистой случайности в этой схватке сошлись почти все воины из того десятка, который обрек на гибель принц Смерть.
Припомнив, как верой и правдой служил ему долгие годы Литкил, принц Смерть на долю мгновения заколебался. Но даже лучшим из слуг приходится со временем давать расчет, и потом, ни в одном из миров, о которых доводилось слышать принцу, — и уж, конечно, не в Нихвоне — не ощущалось недостатка в палачах-добровольцах, в том числе таких, кто был кровожаден по натуре, кто не знал усталости и кто был склонен к немыслимым извращениям.
Поэтому, не тратя времени даром, принц Смерть мысленно окликнул одного из четверки демонов, последнего в строю. Повинуясь зову, тот поднял голову. Его зияющий пустотами глазниц череп повернулся к Литкилу, и прежде чем двое стражников, что стояли по бокам от Безумного Герцога, успели заслонить своего господина щитами, занесенный для удара топор демона раскроил Литкилу лоб и переносицу.
Литкил еще не рухнул на камень балкона, стражники не наложили еще на тетивы стрелы, чтобы отомстить убийце, обнаженная рабыня, которую обещали в награду гладиатору-победителю — правда, зачастую получать трофей оказывалось некому, — еще не набрала в грудь воздуха для истошного вопля, а волшебный взор принца Смерть уже переместился в иное место. Его манил Хорбориксен, цитадель Короля Королей. Там принц, мельком оглядев Большой Золотой Дворец, отыскал грязную мастерскую, где лежал на убогом тюфяке изможденный старик, которому больше всего на свете хотелось, чтобы холодный утренний свет^ который проникал внутрь сквозь оконца и прорехи в крыше, не затмил бы серебристого сверкания паутин, что причудливыми арками и сводами нависли над его головой.
Этот старик, которого звали Горекс, был искуснейшим кузнецом Хорбориксена, а быть может, и всего Нихвона, создателем множества мудреных приспособлений. Однако минувший год утомил его, и он потерял всякий интерес к работе и к жизни вообще, ибо его правнучку Изафем, последнюю в их роду, незаменимую помощницу, дивную красавицу с миндалевидными очами, едва достигшую брачного возраста, похитили евнухи из гарема Короля Королей. Горн кузнеца давно остыл, инструменты покрылись пылью, а сам он отдался скорби.
Он пребывал в такой печали, что принц Смерть вынужден был немного разбавить собственным мрачным юмором желчь, которая вяло и тоскливо текла по стариковским жилам; и Горекс, на миг преисполнившись радости, безболезненно отошел, обретя покой паутин.
Что ж, от аристократа и от мастера-ремесленника удалось избавиться в два счета, стоило лишь пару раз прищелкнуть длинными гибкими пальцами. Остаются только герои.
И двенадцать ударов сердца.
Принц Смерть был убежден, что, хотя бы из-за любви к искусству, уход героев со сцены жизни следует обставлять со всей возможной пышностью. Лишь одному герою из пятидесяти можно позволить умереть от старости во сне — да и то ради смеха. А потому, как полагал принц, нужно прибегать к соответствующему волшебству, забыв на время о реальности, которая годится разве что для низших существ. В течение целых двух ударов сердца он прислушивался к своим холодным мыслям, потирая виски перламутровыми пальцами. Затем его мысли обратились к некоему Фафхрду, варвару с романтическим характером, который тем не менее, будучи пьяным вдрызг или трезвым как стеклышко, одинаково крепко стоял на ногах и быстро соображал, и к его давнему товарищу Серому Мышелову, самому, пожалуй, ловкому вору во всем Нихвоне, который в зависимости от настроения то превозносил себя до небес, то потешался над собой, тоже доходя до крайности.
Мимолетное замешательство, испытанное принцем сейчас, было куда сильнее, чем в случае с Литкилом. Фафхрд с Мышеловом служили принцу Смерть преданнее и разнообразнее Безумного Герцога, кровавые забавы которого наложили свою печать на его лицо. Да, варвар-северянин и низкорослый воришка с кривой улыбкой и заломленными бровями были теми пешками, что не раз помогали принцу Смерть завершить партию с победным для себя исходом.
Однако в величайшей из партий участь всех без исключения пешек — быть сброшенными с доски в коробку, пускай даже они прошли через все поле и стали королем или королевой. Напомнив себе об этом, принц Смерть, который знал, что и его со временем ожидает кончина, отбросил колебания и принялся за дело с быстротой, которая не могла сравниться ни с полетом стрелы, ни с падением звезд.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
