- Моя фея, - шепотом произнес землянин, улыбнувшись. Потом до него дошло, что на девушке тот же замечательный наряд из серебристого шелка, что привиделся во сне, и он спросил. – Откуда у тебя эта красота?
Лэя коснулась пальцами его рта, как бы прося его помолчать, шепотом спросила:
- Помнишь, как ты обещал слушаться любых моих приказов? – и немного лукаво, немного нервно улыбнулась.
- Да, моя принцесса. Я всегда в твоем полном распоряжении, - охотно подтвердил данные обещания землянин, а сам пытался сообразить, к чему это клонит его ночная нимфа.
- Тогда не спрашивай меня ни о чем. Пойдем, я покажу тебе кое-что, и ты сам решишь, что нужно делать, – Лэя взяла его за руку и тихонько потянула за собой. При этом она встала, и у Женьки натурально в зобу дыхание сперло. Он успел только сесть и тупо уставился на свою принцессу. Она оказалась в короткой серебристой тунике, сшитой из тончайшего шелка, и поэтому мягко облегающей ее стройное тело. И все бы еще ничего, но ткани в этой тунике было очень мало, и оканчивалась она ровно так, чтобы только-только прикрыть самые интересные женские места. При этом на ногах не было больше ничего.
Девушка продолжала осторожно, но настойчиво тянуть и он, отойдя от первого культурного шока, нашел в себе силы встать и последовать за своей принцессой. Они отошли немного вверх по склону, где трава была только по щиколотку и остановились на ровной лужайке. Лэя обернулась и сказала низким голосом, в котором слышалось трудно сдерживаемое волнение:
- Сядь сюда. Я буду танцевать. А дальше ты должен все понять сам.
Женя послушно сел. Девушка отошла от него на несколько шагов и замерла, как будто не завершив шага. И столько в этой позе было природной грации, что у единственного зрителя отвисла челюсть и потекли слюни. Она стояла, словно серебряная птица, готовая сорваться в полет, освещенная с одной стороны красноватым, с другой – золотистым светом двух лун. Лэя неслучайно выбрала место и время, ее фигура казалась волшебной на фоне холодного отсвета приближающегося звездного рассвета. Женя почувствовал, что впадает в какой-то мистический транс. Будто Сэйлар вместе с его, наверно, самым прекрасным созданием, решили открыть ему, неотесанному пришельцу самое сокровенное видение из своей сокровищницы чудес.
Но вот дивное мгновение, которое, Женя знал, неизгладимо впечаталось в его сознание, истекло, и Лэя двинулась в волшебном танце. Оказалось, он почти ничего не знал о красоте принцессы и даже близко не представлял, насколько пластично ее тело. Умом он пытался понять, что это какой-то особый танец, но организм забивал сознание волной гормонов. Прекрасной нимфе Сэйлара не нужно было никакой музыки. Движения ее были немного от ленивой кошки, только иногда срывающейся в какой-нибудь головокружительный прыжок. И все время ненасытные Женькины глаза ловили на мгновение обнажавшиеся груди или самые верхние и самые вкусные части ног. Несомненно, танец был эротическим, но имел так мало общего с обычным стриптизом, исполняющимся земными дамами. В Лэиных движениях не было пошлости, а в танце угадывался зов дикой первозданной природы.
Опять, словно не закончив движения, она напряженно замерла, стоя лицом к Жене, и ее рука потянулась к узлу пояса перехватывающего короткий халатик. Лэя, неотрывно глядя в глаза, медленно потянула за конец кушака, и шелк заскользил, начиная открывать ее тело. Но посреди самого интересного момента, она резко отвернулась, сделала еще несколько па с умопомрачительными прогибами тонкой талии и снова встала спиной к своему зрителю, не двигаясь и слегка расставив ноги.
Женя не дышал. Серебристый шелк стал сам потихоньку соскальзывать с ее плеч и, вдруг, ручьем стек к ее ногам. Божественной красоты тело предстало в двух шагах во всей своей соблазнительной наготе. Лэя медленно повернулась лицом. Женя подсознательно чувствовал, как, несмотря на внешнее спокойствие и выверенность движений, в ней со страшным напряжением борются стеснительность и желание. Ее волнение выдавало легкое подрагивание ресниц и влажный блеск глаз, сверкающих изумрудными полумесяцами вокруг огромных колодцев почти круглых от переживания зрачков.
Женя застыл, любуясь этим совершенным творением Сэйлара. У него было чувство, что он может испортить эту красоту, прикоснувшись к ней руками. Его затуманенный взор блуждал от божественно прекрасного лица, скатываясь на золотые, упругие груди, оканчивающиеся маленькими розовыми сосками. Он следил за изумительным атласом белой шерстки, стекающим с шеи, и подчеркивающим контур грудей снизу, чтобы соскользнуть заманчивым белым треугольником между ног. Наконец землянин почувствовал, что его ступор может быть воспринят Лэей, как отказ, и он встал на трясущиеся от переживаний ноги.
К своему стыду он понял, что его штаны неприлично встопорщились в известном месте, а показывать свою застенчивость девушке в такой момент было как-то неуместно. Лэя, подбадривающее улыбнулась и шепнула:
- Теперь, ты…
Женя хотел, было переспросить: «что, ты?», - но вовремя остановил свой глупый язык и, замешкавшись, стал расстегивать рубашку. Лэя помогла ему, сняв ее с плеч. Землянин сам себя почувствовал в роли стриптизера и со замешательством подумал, что будет делать со своими вздутыми штанами. Девушка хихикнула, заметив его, чуть ли не детское смущение, и он, решившись, почти одним движением скинул штаны. По Лэиным округлившимся глазам он почувствовал, что в его внешнем виде что-то не то. Опустив взор, он понял, что было не то, а может, и самое то – этого землянин не знал. Просто его или, вернее, арендованный у Зара аппарат был, наверно, раза в полтора больше земного аналога и явно рвался в бой, как и все животное существо, заключенное сейчас в этой мохнатой шкуре.
Однако, Женька титаническим, можно сказать, трансгалактическим усилием, подавил дикие страсти и, нежно подхватив свою сказочную принцессу, осторожно уложил ее на постель из луговых трав. Сам же, встав на колени сбоку, стал покрывать ее поцелуями на свой, земной манер, начиная с лица и постепенно опускаясь все ниже, одновременно лаская руками золотой шелк грудей и белый бархат живота. Судя по невольным, тихим постанываниям девушки и подрагиванию прелестных ручек, судорожно сжимающих его загривок, он тоже сумел удивить свою неземную любовь.
Наконец Женя понял, что издевается над юной феей, и услышал глухой рык, издаваемый его собственной глоткой. Больше тянуть не было ни сил, ни нужды. Его тело разъяренно ревело и хотело вонзать, сжимать и рвать на кусочки, а душа пела и никак не могла понять, за что ему, бывшему совковому недоучке привалило такое неземное счастье? Самая красивая девушка планеты, принцесса самой большой страны, умница, а самое главное, неземной красоты душа сейчас сама, по своему желанию, становиться его и только его. В пустой башке звенели все подвенечные колокола и церковные хоры и органы сразу.
