Едва я успел оглядеться, как сзади меня угостили весьма неприятным тычком, сопроводив этот тычок коротким приказом:
– Двигай, давай!
«Двигать» можно было только вперед по коридору, туда я и направился.
Мы прошли, наверное, метров тридцать по этой каменной трубе, и я не заметил ни одной двери!
И тут я услышал новый приказ:
– Стой!..
Я остановился, из-за моей спины вышел косматый охранник и, пройдя вперед еще пару шагов, словно бы мимоходом ткнул один из камней облицовывавших стену. Послышалось громкое… тиканье, потом звук тупого удара, и следом за этим по коридору прокатился противный скрежет давно не смазываемой зубчатой передачи! Кусок стены размером метр на два начал медленно выдвигаться в коридор, а затем сдвигаться в сторону, открывая самый настоящий дверной проем. Охранник побренчал ключами и быстро открыл обитую металлом дверь.
Меня немедленно ткнули в спину, снова повторив:
– Давай, двигай!..
Я, наклонив голову, шагнул в невысокий проем.
Передо мной открылась просторная комната, освещенная странным, непонятно откуда идущим сиянием, хотя углы ее и боковые стены прятались в глубокой тени. Пол комнаты располагался метра на полтора ниже пола коридора, так что, входя в комнату, надо было спуститься по неширокой каменной лестнице, начисто лишенной перил. У дальней стены, облицованной все тем же камнем, располагался здоровенный стол, за которым, в таком же здоровенном кресле с высокой прямой спинкой сидел мой зеленомордый знакомец. Капюшон с его головы был сдернут, так что можно было в деталях рассмотреть лысину цвета старой бирюзы с темными, почти черными разводами, крошечные уши, похожие на две маленькие и совершенно лишние дырочки в черепе, толстую складку кожи, начинавшуюся чуть ниже затылка и словно бы державшую эту странную голову на некоем… блюде.
Сзади меня молча ткнули, и я понял, что надо спускаться в комнату.
Я неторопливо переступал по широким каменным ступеням, продолжая разглядывать комнату, и все больше понимал, что меня привели в… пыточный застенок! И дверь за мной захлопнули!
Слева от стола из камня было выложено некое, очень неприятное для глаза, подобие небольшого очага, в котором горел самый обычный костерок. Из костерка торчали ручки какого-то слесарного железа, а над костром, на тонких ножках был установлен металлический лист. На листе, видимо для этой… для… стерилизации, были разложены самые разные крючочки, щипчики, шильца и… другой мелкий инструмент.
В шаге от костерка, с блоков, укрепленных на потолочной балке, свисала толстая веревка с очень неприятной петлей на конце. Другой конец этой веревки тянулся к барабану, укрепленному у самой стены и снабженному толстой, кривой рукояткой. Рядом с барабаном топтался здоровенный мужик, причем «топтанье» его наводило на мысль, что ему срочно надо отлучиться по малой нужде.
Я невольно улыбнулся и тут же услышал знакомый шипящий голос:
– Мне приятно, ч-ш-ш-что тебе нравитс-ш-ш-ся у нас-ш-ш-с… Поговорим?..
– Почему не поговорить с хорошим человеком?.. – Пожал я плечами, останавливаясь у стола и оглядываясь в поисках стула для себя.
И вдруг по комнате прокатилось шипящее, булькающее… хихиканье!
Вскинув глаза, я увидел, что смеется эта самая зеленая башка и сразу же понял, насколько она не похожа на нормальную человеческую голову!
А зеленоголовый прекратил свой смех так же неожиданно, как начал и с мягким пришепетыванием произнес:
– С ч-ш-ш-человеком тебе мож-ш-ш-жет быть и не придетс-ш-ш-ся больш-ш-ше раз-ш-ш-зговаривать… Ос-ш-ш-собенно с-ш-ш-с хорош-ш-шим… А вот с-ш-ш-со мной… никуда не денеш-ш-ш-с-ш-ш-ся!..
И он снова захохотал, зашипел, забулькал.
– Ну, можно и с тобой, – легко согласился я, – не знаю, правда, как тебя величать.
Хохот тут же прекратился, и зеленоголовый уставился на меня своими крошечными желтыми глазками, в которых появился далекий багровый отсвет. После минутной паузы, он снова заговорил:
– З-ш-ш-зовут меня – Пров, с-ш-ш-сын Ермильш-ш-шин… однако з-ш-ш-за глаз-ш-ш-за вс-ш-ш-се наз-ш-ш-зывают меня… С-ш-ш-страсть Египетс-ш-ш-ская!..
И глазки его торжествующе блеснули, словно он сообщил мне некую радостную, а может быть, наоборот – жуткую, новость.
А я немедленно вспомнил, что уже слышал где-то… от кого-то… это имечко. Вот только где и от кого?! Нет, меня этот факт не испугал, после хорошей выпивки у меня частенько бывали такие провалы в памяти. Мой знакомый доктор, психиатр, между прочим, как-то мне сказал, что это весьма полезное качество моего организма – избирательная потеря памяти! А потому ответил я с энтузиазмом:
– А! Так ты, Пров Ермилыч, – египтянин! Вот значит почему у тебя физия зеленая!!
Однако, мой ответ почему-то привел этого… «египтянина» в ярость. Морда у него вдруг затряслась, глазки как-то странно распахнулись, длинные рукава черного плаща шлепнулись на столешницу, словно он собирался вскочить со своего кресла, и он буквально взревел… если вообще можно взреветь с такой шепелявостью:
– Я не египтянин!!! Я – С-ш-ш-страсть Египетс-ш-ш-ская!!
И глазками своими так злобно засверкал.
Я ему спокойно, рассудительно говорю:
– Ну ладно, ладно, понял я. Ты – страсть… Но ведь – Египетская! Значит, из Египта?! А если ты из Египта, значит ты – египтянин… хотя и… страсть!!
На мой взгляд спорить здесь было совершенно не о чем. Этот зеленый египтянин тоже, очевидно понял это, потому как глазки его потухли, сам он как-то обмяк в своем кресле и уже гораздо спокойнее прошипел:
– Хорош-ш-шо… Прис-ш-ш-ступим!..
– Приступим! – Немедленно поддержал я его предложение. – А собственно говоря, к чему мы приступим?!
Глазки его желтенькие снова блеснули, и он, так, с ехидцей, отвечает:
– К допрос-ш-ш-су!
– А-а-а! – Уразумел я. – Ну, приступай.
Этот Пров зеленомордый, посмотрел на мужика у стены, ну, того, что в туалет хотел, а затем говорит:
– Рас-ш-ш-сказывай, кто ты такой, откуда и з-ш-ш-зачем прибыл в с-ш-ш-столицу, что делал з-ш-ш-здесь?..
Посмотрел я на этого урода, и стало мне его жалко! Ну ведь ничего не знает, ничего не умеет, а туда же, с допросом лезет!! Усмехнулся я, покачал головой и спрашиваю так, спокойненько:
– И где только тебя учили процедуре допроса, в Египте что ли?! Ну кто по четыре вопроса зараз задает?!! На какой твой вопрос мне отвечать прикажешь, опер ты хренов?!!
Смотрю, эта морда зеленая пасть разинула, вроде как в недоумение впала, а потом как зашипит, аж у нее с клыков пена зашлепала. Вот только разобрать почти ничего нельзя было:
– Ты-ы-ы ч-ш-ш-что, уч-ш-ш-чить меня будеш-ш-ш-шь!!! Я тайным с-ш-ш-сыс-ш-ш-ском дес-ш-ш-сять лет з-ш-ш-занимаюс-ш-ш-сь, и тебя молокос-ш-ш-сос-ш-ш-са щ-щ-щас в гряз-ш-ш-зь рас-ш-ш-скатаю!!!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
