Тем не менее, Ленин собирался продержаться, сколько сможет, и действовал соответственно. Но для партии повороты вождя оказались чересчур крутыми. Партия не успевала за мыслью Ильича и была не настолько выдрессирована, чтобы просто ему подчиняться. Вскоре логика событий железными пальцами схватила большевиков за горло, вынуждая действовать не как хочется, а как надо. Но первые месяцы были веселыми...
Расстрелять нельзя утопить
Дверь все так же тупо и несокрушимо стоит на пути. Думаю, что если уничтожить стену и справа, дверь все так же будет стоять, а если даже сжечь пол, будет висеть в воздухе, несокрушимая и честно выполняющая свой долг.
Гай Юлий Орловский. Ричард Длинные руки
... Грандиозное шоу, которое устроил Ленин из последней авантюры Керенского, позволило сплотить вокруг большевиков население Петрограда, вдохнуть новые силы в их сторонников по всей стране и произвести впечатление на противников.
После провала мятежа юнкеров социалистические партии снизошли, наконец, до переговоров с большевиками. До 29 октября они были непримиримы, а сторонники коалиционного правительства группировались, в основном, в Смольном. В ЦК большевиков споры по этому поводу кипели еще 26 октября.
«Весь этот бесконечный день ушел у Ленина и Троцкого на борьбу со сторонниками компромисса, – писал Джон Рид. – Значительная часть большевиков склонялась в пользу создания общесоциалистического правительства. «'Нам не удержаться! – кричали они. – Против нас слишком много сил! У нас нет людей. Мы будем изолированы, и все погибнет... » Так говорили Каменев, Рязанов и др.
Но Ленин, которого поддерживал Троцкий, стоял незыблемо, как скала: «Пусть соглашатели принимают нашу программу и входят в правительство! Мы не уступим ни пяди...»»[214]
Позиция Ленина была простая: хотите участвовать в правительстве – пожалуйста, но только на условиях выполнения резолюций съезда, то есть большевистской программы. Финт был виртуознейший. Не зря Ленин столько лет тратил в эмиграции партийные деньги – за один только день 25 октября он их с лихвой отработал. Естественно, господа социалисты, для которых отсутствие возможности обсуждения программы убивало весь смысл работы, на такое согласиться не могли[215]. Можно было бы и послать их подальше – но за ними стоял Викжель.
Всероссийский исполнительный комитет железнодорожного союза был избран во второй половине июля на I Всероссийском исполнительном съезде железнодорожников. Соответственно моменту зарождения, из 41 одного его члена было эсеров – 14, меньшевиков – 6, народных социалистов – 3 и 11 беспартийных, сочувствующих кадетам. Базировался Викжель в Москве, но 26 октября переехал в Петроград, поближе к событиям. В тот же день на заседании съезда Советов, когда выбиралось правительство, его представитель выступил со следующим заявлением:
«Викжель поручил мне довести до вашего сведения решение нашего союза по вопросу об организации власти. Центральный комитет безусловно отказывается поддерживать большевиков, если они и впредь останутся во вражде со всей русской демократией...
... Власть должна быть социалистической и революционной властью, ответственной перед авторитетными органами всей революционной демократии. Впредь до создания такой власти союз железнодорожников, отказываясь перевозить контрреволюционные отряды, направляемые в Петроград, в то же время воспрещает своим членам исполнять какие бы то ни было приказания, не утвержденные Викжелем. Викжель берет в свои руки все управление железными дорогами».
С тех пор самый могущественный в стране профсоюз не переставал шантажировать власти угрозой забастовки.
Большевики усиленно демонстрировали готовность к совместной работе: это не мы во вражде с русской демократией, это демократия во вражде с нами, а мы что? Мы белые и пушистые...
Действительность свидетельствовала в их пользу. Эсеры устроили против них вооруженное восстание, меньшевики 28 октября вынесли резолюцию, запрещавшую любое общение с новой властью, и призвали «Комитет спасения» вступить в переговоры с Временным правительством, Предпарламентом и прочими организациями – любыми, до которых тот сможет дотянуться – о создании нового правительства. В данном случае узурпация власти их почему-то совершенно не смущала.
Они настолько были уверены в победе, что предложили ВРК... сдаться. Взамен его руководителям была обещана личная безопасность до Учредительного Собрания, которое должно решить, предавать ли их суду. Можно представить, каким дружным хохотом было встречено это заявление!
29 октября, когда Керенский шел на Петроград, а в городе начался мятеж юнкеров, профсоюз железнодорожников родил еще одно заявление, в котором говорилось то же самое: Совнарком опирается только на одну партию и не может встретить признания по всей стране. Необходимо создать новое правительство, в котором будут участвовать все социалистические партии. Далее прозвучала уже конкретная угроза:
«Железнодорожный союз заявляет, что к проведению своего решения он будет стремиться всеми имеющимися у него средствами, вплоть до прекращения всякого движения на дорогах. Остановка движения наступит в 12 часов ночи сегодня, с 29 на 30 октября, если к тому времени боевые действия в Петрограде и Москве не будут прекращены».
Викжель послал делегацию даже к Керенскому, который с удовольствием согласился на переговоры и потребовал привезти к нему представителей «Комитета спасения» – глупо не воспользоваться возможностью наладить связь с единомышленниками в Петрограде.
29 октября, когда на улицах шли бои с юнкерами, в помещении Вик- желя на Садовой проходила конференция социалистических партий. Правые меньшевики, развивая принятую накануне резолюцию, внесли очередное предложение: Красная гвардия должна сложить оружие, гарнизон – подчиниться городской думе, город сдают войскам Керенского, который даст всем гарантию безопасности. После этого будет создано правительство из представителей всех социалистических партий, кроме большевиков[216]. Наезд был наглый. Социалисты по-прежнему вели себя так, словно не красные отряды ведут юнкеров в Петропавловку, а казаки осаждают Смольный.
Предвидя свою победу, большевики могли начать репрессии, а могли просто послать всех подальше – если бы над городом черной тенью не висела забастовка железнодорожников. ЦК РСДРП(б) решил принять участие в конференции, отрядив туда самых правых и умеренных из своей среды – Рязанова и Каменева. Те сообщили, что Смольный согласен на коалиционное правительство – конечно, не на этих условиях, но об условиях будем разговаривать. Часть присутствовавших на конференции социалистов согласилась на переговоры – и начался долгий гнилой базар, во время которого – переговоры-то идут! – Викжель откладывал забастовку.
Как они договаривались – это отдельная комедия. В тот же день, 29 октября, на свет появилась некая «Особая комиссия» для разработки соглашения о составе и программе нового правительства – и принялась что? Заседать, конечно. Именно тогда меньшевики и эсеры потребовали признать не имеющими законной силы не только решения съезда Советов, но даже сам факт его созыва. Тем не менее, представители большевиков с ними разговаривали. Каменев, Сокольников, Рязанов убеждали, разъясняли, отступали... Намекнули даже на то, что большевики не будут так уж цепляться за кандидатуры Ленина и Троцкого. Джон Рид вспоминает, как Каменев радостно сообщил ему при встрече: мол, социалисты уже согласны пустить большевиков в правительство – уговорили! А время шло, а железные дороги по-прежнему работали...
На очередном совещании в ночь на 31 октября большевики пошли еще дальше, предложив создать некий Временный народный совет, которому будет подотчетно новое социалистическое правительство. Зачем нужен этот совет, когда для политической болтовни уже существовал ВЦИК, куда не заказан доступ любым советским партиям – неясно было никому, но идея понравилась. А на следующей встрече, в ночь с 31 октября на 1 ноября, до заседающих донесся глас народа.
«Работа комиссии оказалась внезапно прервана появлением тридцати разгневанных представителей рабочих Обуховского завода, которые потребовали прекратить тянуть волынку и немедленно заключить соглашение о коалиционном правитечьстве, ответственном перед ВЦИК и призванном воплотить в жизнь программу Второго Всероссийского съезда Советов. Один из делегатов, стукнув кулаком по столу, крикнул: «Кончайте, вы слышите, кончайте... Люди уже идут штык на штык...
К черту всех... Лениных, Керенских, Троцких... Нам нужно, чтобы состоялось это соглашение, мы не уйдем, пока этого не будет»«[217].
